Наследство тетушки Люцинии (СИ) - Радовская Рия

А вот стол, который она обнаружила в комнатке с лейками, тяпками и всем остальным необходимым для ухода за грядками, совсем не впечатлил. Слишкoм маленький, скорее чайный, чем рабочий. Но выбирать не приходилось, не в дом же возвращаться. Делать зелье в кухне или собственной комнате не лучшая идея, а мешать сэну Симантусу — тем более.

К тому же, он прав, процесс изготовления — проще некуда. Требуются только знание рецепта, умение подготовить ингредиенты и педантичность.

Промыть, взвесить, порезать, растереть, смешать… Когда все нужные компоненты аккуратно выстроились в ряд в стеклянных плоских емкостях, она достала банку с основой — отмеренным заранее, еще у сэна Уго, гусиным жиром, и…

И вдруг заметила Дана. Стоял в дверях, прислонившись к косяку, и молча смотрел. Интересно, давно появился? Такую особенность за собой Аурелия знала, возможно, потому и понимала cэна Уго. Если что-то увлекало ее по-настоящему, могла и слона в лаборатории не заметить — если, конечно, слон не начнет бить приборы, топтаться по справочникам и портить пентаграммы. А уж как раздражали те, кто пытался ее отвлечь! Но мазь от фингалов точно не была настолько уж увлекательной. Скорее, просто сосредоточилась по привычке.

— И давно ты занял место в первом pяду наблюдателей? — спросила она, улыбнувшись и возвращаясь к гусиному жиру. Растопить, напитать силой, а затем — в нужном порядке добавлять компоненты и следить, чтобы все смешивалось равномерно. Работы на десять минут.

— Когда ты резала змеестеблицу. Ты была вся такая сосредоточенная, побоялся отвлечь. А работаешь так красиво, засмотрелся.

— Можешь подойти ближе, — фыркнула Аурелия. — Мази не кусаются, и я сегодня тоже. Кстати, как ты меня нашел? Не сэн Уго же тебя прислал в самом деле.

— Вообще-то, он, — Дан подошел, но не к столу, а к ней, остановился сзади, за плечом. — Так можно? Тебя не нервирует?

Хороший вопрос. Наверное, будь на его месте кто-то из ее преподавателей, или даже сэн Уго, нервировало бы — мало ли, вдруг сделаешь что-то не так. Нo близость Дана действовала на нее совсем иначе. И, если уж честно, почти не важно, где oн при этом стоял — в дверях, за плечом или напротив.

— Можно. Он все-таки решил, что без общества кавалеров я исчахну, как вон тот несчастный серебристый хвощ, от которого осталось одно название? Или тебе тоже срочно понадобилось какое-нибудь зелье, а ему, разумеется, не до того?

— Я хотел тебя увидеть, — ответил он, и от этого очень простого и очень искреннего ответа стало вдруг до ужаса хорошо. Как-то сразу тепло и приятно.

— Соскучился? — Она отложила мешалку и начертила над банкой с мазью руну «Аско» — исцеление. — Чего хотела тетушка? Ни один Адан Агидара в процессе общения не пострадал?

— Нагрузила горой финансовых документов, — вздохнул этот несчастный. — Изучать и вникать. И спрашивать у сэна Руиса, если что-то непонятно. Да там все непонятно! Нет, то есть отдельные цифры — понятны, но что с ними происходит и почему, может догадаться финансист, но, черт возьми, не охотник!

— Ты ведь понимаешь, что это значит? — Аурелия направила силу через руну. Тускло-серая масса засияла белым светом, всего-то и осталось — дать немного постоять. — Сэнья Люциния хочет приблизить тебя к делам семьи. Она знает, что будет сложно. Но у тебя есть целый финансист в распоряжении. И вместо того чтобы бить ему лицо, с ним лучше активно сотрудничать.

— Я ведь не могу сесть ему на шею и умолять, чтобы он все сделал за меня! Он пытался уже что-то мне объяснять. До того как мы переехали сюда. Но я соображаю в этом всем цифроводстве не больше, чем сам Руис — в охoте. В конце концов, он, наверное, учился своему делу не меньше, чем я своему. Я не понимаю тетушку! Разве каждый хорош не на своем месте?

Аурелия слушала, собирая в тазик грязную посуду и инструменты. Собрала, переставила таз к лейкам, ближе к крану. А комнатка явно используется не по назначению, задумана она скорее для отдыха хозяйки. За этим столом Люциния могла бы пить чай, а тяпкам и лопатам здесь не место. Наверняка нерадивые слуги не доносят инструменты до настоящей кладовки.

— Ты не должен становиться финансистом, уверена, никто этого не ждет. Но должен понимать, как ведутся дела в семье. Понимать сам процесс, с начала и до конца. Именно для этого тебе и нужен Руис — научиться видеть картину в целом, пока что не вдаваясь в лишние частности. А вот это — твой шаг на пути тесных и если уж не дружеских, то приятельских отношений. — Она завинтила баночку с мазью и протянула Дану.

— Это? — он взял, открутил крышку, понюхал. Мазнул по поверхности кончиком пальца, растер, понюхал снова. Бережно закрыл. — Отличная работа, редко видел такое качество. В аптечках охотников обычно похуже и подешевле. Так ты, значит, сделала ее для Руиса? — И не поймешь, то ли это простой вопрос, то ли новый виток ревности.

— Он один здесь сверкает синяком на пол-лица, — сказала Аурелия, глядя на Дана снизу вверх. Вот в таких ситуациях и в таком близком положении как раз и пожалеешь о своем привычном росте. И чего Тамирии вздумалось уродиться такой коротышкой? — И если ты снова собираешься засосаться в пучину ревности, лучше сразу перестань. Мой коварный план не предполагал ни личного вручения, ни участия в процессе исцеления. Ты его разукрасил, тебе и исправлять.

Дан покачал головой.

— Он знает, что я не зельедел, так в чем смысл?

— В том, что я твоя невеста и мы действуем сообща? — предположила она.

Дан аккуратно поставил баночку на стол. А потом вдруг сжал в таких крепких объятиях, что аж дух перехватило. Сказал глухо:

— Ты же понимаешь, как это звучит? И как я хочу, чтобы это было всерьез, про тебя, а не про Тамирию, которую знает Руис.

— А ты понимаешь, что когда вот так распускаешь свои лапищи, я становлюсь кем угодно, только не благовоспитанной девицей на выданье? — шепотом спросила она.

И тогда он наконец додумался оставить вопросы на потом и просто поцеловать. Или — не просто?

Как будто начали с того же, на чем так глупо прервались вчера, и не важно, что платье пока еще оставалось застегнутым. Потому что после такого поцелуя нельзя останавливаться. Да она проклянет его всерьез, если только попробует опять остановиться!

ГЛАВА 21

На этот раз Дан не стал бы останавливаться, даже если бы за окнами начались гроза, ураган или даже конец света. Он обнимал Аурелию и тoчно знал, что сегодня они не ограничатся поцелуями, что она не против и даже хочет того же, чего и он. Так кому есть дело до всех катастроф мира? Ему — точно нет.

Ее губы были мягкими и сладкими, мелкие пуговички платья скользили под пальцами, уворачивались, а когда он все-таки освободил от тесного лифа высокую округлую грудь и припал к ней губами, Аурелия застонала и вцепилась в его плечи. Дан подхватил ее и посадил на стол, так было удобнее. Ласкал губами сосок, одной рукой поддерживал за талию, а другая уже спустилась ниже, к бедру, к коленке, к щиколотке, нащупала край широкой юбки и забралась туда, внутрь. Ножка Аурелии была гладкой, ладонь скользила все выше, а когда наткнулась на край панталонoв, Аурелия вдруг приподнялась на руках, прогнувшись.

Более ясного намека трудно былo представить, и все-таки он спросил:

— Можно?

— Нужно! Да!

А дальше все происходило словно в каком-то угаре. И в памяти оставалось почему-то не целиком, а обрывками, словно реальность вдруг расслоилась. Тонкая ткань под пальцами — прочь ее, а под ней — гладкая, слегка влажная кожа разведенных бедер. И хорошо, что Аурелия сама целует и притягивает ближе, потому что иначе пришлось бы зажмуриться и подышать. Тяжелая юбка собирается крупными складками, но это почему-то не отвлекает и не раздражает, наоборот, нравится — будто разворачиваешь драгоценный подарок. Никогда ничего подобного Дан не испытывал, да и не было у него никогда — вот так. Мало он тискался с долговязой Нунцией под стогом, мало Кайо водил его по борделям, всего-то один несчастный раз. Да если бы он знал, что случится через какой-то год, не вылезал бы оттуда сутками! Тогда, может, сейчас точно бы знал, как сделать девушке приятно. А может, все равно боялся, потому что это ведь Аурелия, а не какая-нибудь распутная девка! С ней ведь и должно быть… совсем по — другому. Так, что захватывает дух и остается только два желания — доставить ей радость и растянуть эти волшебные мгновения как можно дольше.