Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина

— Были. И эта мысль тоже пришла мне в голову, что я взял не тех. Зараженных. Испорченных городом и драконами. Я отправился на поиски. И нашел людей, которые жили на побережье. Я… взял некоторых.

— Взял?

Что-то сомневаюсь, что люди обрадовались.

— Ладно, я похитил. Это лучше звучит?

— Не лучше, но правильней. Не получилось?

— Почему-то… стоило им оказаться рядом с людьми своего племени, но испорченными городом, они тоже становились такими. Будто… будто невидимая зараза передавалась от существа к существу.

— Может, и вправду передавалась? — пробормотала я. — Эдди говорил, что многие болезни переносятся мелкими тварями. Микробами. Но наш док его засмеял. А я вот верю. Док — засранец, Эдди же дело знает.

— Может. Я не знаю, что такое микробы. Но тогда я понял, что и те, кто полагает себя свободными, на самом деле не свободны. Что в них сидит это, — Эрханен ударил себя по груди. — Та любовь. В людях. А сиу и орки… их вовсе не было, чтобы свободных. Они были созданы много раньше людей.

Он присел на камни. И я опустилась рядом.

Ублюдок, конечно, но ведь мертвый уже. А мне надо кое-что узнать. Очень надо.

— Я заметил, что, если я нахожусь рядом с женщинами, то дети рождаются. И живут. И доживают до года. А еще можно и без меня. Достаточно капли крови, чтобы они появились на свет. Однако эта кровь вновь же привязывает их к нам.

— И ты стал проводить опыты?

— Сперва я думал принести людей оттуда, из-за края моря, но понял, что у меня не хватит сил. Да и не факт, что получилось бы.

— А оставить все, как есть? Драконы ведь все одно умирали.

— Это затянулась бы на столетия.

— Но ты говорил, что время не имеет значения.

— Говорил. Ты сообразительная, проклятая. Но дело в том, что это я теперь такой умный. Тогда… тогда мне не терпелось спасти мир. Мне казалось, что, если я промедлю, он погибнет.

Ну да. Как-то и сказать нечего. Сколько лет прошло? Много. А мир живой.

— Да и как знать, вдруг бы они решили забрать его с собой?

— Драконы?

— Мой брат вовсе не такой добрый и несчастный, каким кажется. Он тебе не скажет, но… не все города уничтожил я. Первый погиб сам. Он слабел. Медленно, но неуклонно. А с ним слабели и драконы, жившие в нем. И однажды они обезумели. Все, как один. Они поднялись в небо, чтобы обрушить свой гнев на окрестные земли. И ярость их была столь велика, что в ней да огне родилась пустыня.

— Это… — по спине поползли струйки пота. — Это та… которая мертвая?

— Не знаю, о чем ты говоришь. Но пустыня пылала гневом и жаром много дней после того, как её не стало. А драконы, упавшие в пламя, напоили её своей кровью. Я взял пески, чтобы изучить, и тогда-то обнаружилось, что эта кровь тоже годится.

— И все-таки ты больной.

— Наверное. Подозреваю, что средь нас вовсе не так и много было тех, кого можно назвать здоровыми. Одержимость — наше проклятье.

Посмотрел на меня.

— Будь осторожна. В тебе изрядно нашей крови. Она спала, но теперь проснулась.

— Что ты сделал?

— Сперва… сперва я собирал тех, кто сам готов был уйти. Потом менял. Смешивал. Я силился ослабить путы, которые держали их.

— И создал эти… вещи?

— Не совсем. Я подумал, что кровь Предка будет всяко сильнее нашей, а стало быть, вполне способна заменить её. И оказался прав. Я… нашел в том городе, в забытом уже городе, который умер, фиал с каплей крови. Всего одной, но её хватило, чтобы вернуть надежду.

— Кому?

— Всем. Или думаешь, они не понимали, что происходит? Они понимали. Они приходили ко мне. Они смотрели. Ждали. Надеялись. Как я мог обмануть их? Но одной капли было так мало…

— И ты решил получить остальные.

— Это было несложно. Они все держались на грани.

— Погоди, — прервала я. — Я запуталась, честно говоря. Ты ушел из города. Забрал людей и драконов. Они пошли, потому что ты на них воздействовал. Твой брат так сказал. И я ему верю. Из того, что я видела.

Тошнота вновь подступила к горлу.

Драконов было жаль. Тех, кто умер в пещере, делясь кровью и плотью с остальными. И эту картину я не скоро забуду.

— Но ты говоришь, что появилась еще одна.

И сомневаюсь, что это действительно случайность.

— Я поглотил первую, — сказал Кархедон, слегка поморщившись. — Тогда это казалось разумным. Я вобрал в себя силу предка.

И окончательно, надо полагать, свихнулся.

Нет, все-таки хорошо, что они вымерли.

— Ясно, — сказала я. — И потом ты пошел… творить, да? Ты уничтожал города…

— Пока они не уничтожили себя и мир, — поправил Кархедон. — Я сомневаюсь, что рана той пустыни затянулась.

А я не сомневаюсь, что она вполне себе жива и бодра. И… и сложно все. Если так, то этого засранца, выходит, надо поблагодарить? Они бы и вправду уничтожили, если не мир, то континент. Но благодарности в душе не ощущаю вот совершенно.

— Хорошо. Ты создавал артефакты. Сиу. Оркам… подземникам?

Кархедон склонил голову.

— Получился удивительный народ.

Ага, я помню, как удивилась, его увидев.

— Подгорникам? Людям? Или…

Людей всегда было больше.

— Люди были сотворены позже других. Кто-то из наших решил сотворить существо, подобное ему самому. Уж не знаю, что за блажь взбрела ему в голову. К счастью, получились вы. Слабые. Податливые. Не обладающие ни разумом сиу, ни силой орков, ни выносливостью подземников. Однако вы неплохо уживались рядом с нами.

Просто распирает от радости этакое слышать.

— Чтобы ты поняла, проклятая. Любовь иссушает. Сиу могли продержаться год или два, орки — до трех, но люди… известны случаи, когда люди, принявшие дар любви, существовали десятки лет! И это было удивительно. В вас есть частица нашей сути. В буквальном смысле. Тот, кто творил вас, надеялся решить нашу проблему.

— Какую из?

— Дети. У нас изначально дети появлялись редко. Не каждая драконица могла понести, а те, которые могли, зачастую оказывались неспособны разрешиться от бремени. И тогда-то были сотворены люди.

— Так… тогда как они оказались за морем?

— Не представляю, — Эрханен покачал головой. — Да и то… понимаешь, многое утрачено. Мы полагали себя великими и могучими, бессмертными хранителями мира, но сами не заметили, как стали забывать. Я что-то знаю, но знание мое несовершенно. Более того… я допускаю, что многое, из известного мне, не совсем правда.

Или совсем неправда.

В общем, все сложно.

Кто создал людей? И не людей? Кто расселил их по миру? Как вышло, что о Мертвых городах забыли? И что там, за океаном, все иначе? А в Африке? А… это не относится к делу.

— Так что там с людьми-то?

— Люди, в отличие от прочих, могли понести от дракона. И родить дитя смешанной крови.

Ага.

То есть, это я уже слышала.

— Ни сиу, ни орки, ни прочие… там, за океаном, я не удивлялся тому. А здесь задумался над тем, что же является причиной? И начал изучать. Оказалось, что в вашей крови… не у всех, но у многих, есть примесь и нашей.

Он замолчал.

— Я думаю, что запрет на смешение крови появился не просто так. Возможно, тот, кто людей сотворил… или изменил? Не знаю, но вряд ли все обрадовались. Скорее всего, его уничтожили.

— Но не людей.

— Нет. Вас много. Да и мы тогда думали, что храним мир.

Только это не мешало его уродовать.

— Как бы то ни было, но эта малая частица позволяла многое. И тогда… тогда я решил повторить. Усилить кровь. Это потребовало сил. Многих. Сперва я использовал других драконов, тех, что пришли за мной, и еще тех, которых я позвал. Странно, что они, способные внушить любовь малым народам, оказывались сами пред нею беззащитны. И чем старше, чем опытней, тем слабее. Но их крови было мало.

Крови, как понимаю, всегда не хватает.

Кому-то.

— Я бы попробовал кровь Праотца, но её не осталось. Кроме той, что хранил мой брат.

— А он не отдал.

— Именно.

— И забирать у других ты не стал?

— Та уже не годилась. Я изменил её однажды, и новое претворение сделало бы её бесполезной.