Анна Гаврилова - Благословите короля, или Характер скверный, не женат!
Но «саркофаг», конечно, не главное. Истинной жемчужиной этого зала являлась большая бронзовая статуя. Этакая удивительная Мадонна. Совершенно обнаженная и глубоко беременная.
Она сидела, опираясь на пятки, и представляла собой эталон какой-то очень древней красоты. Ее образ давал понять, что когда-то в мире Ринара, равно как и в моем, женщин ценили за широкие плечи, массивные бедра и не девичью, а именно материнскую грудь.
В том же, что касается живота, судя по всему, Богиня ждала тройню! Но это было настолько прекрасно, что вызвало еще одну улыбку и иррациональное желание приблизиться, дабы прикоснуться и погладить тот самый живот.
И я даже сделала шаг вперед, но Ринар удержал — несмотря на взаимное соглашение не прикасаться, рука его величества легла на плечо, а я услышала хмурое:
— Не спеши.
Через миг правитель обратился к Фивии:
— Мы хотим передать в мир Светланы небольшой предмет. Это возможно?
— Думаю, да, — ответила служительница после паузы.
— А… как это сделать? — тоже вспомнив о главном, выдохнула я.
Фивия пожала плечами и, подарив теплый взгляд, пояснила:
— Просто попроси. Богиня довольно часто отвечает на обращенные к ней молитвы.
— А это? — Я продемонстрировала украшенное восковой печатью послание, которое все это время держала в руках.
И хотя вопрос был в высшей степени корявым, храмовница поняла…
— В чашу положи.
Я обернулась и с толикой удивления заметила — чаша действительно имеется. Она была небольшой, выполненной из той же бронзы и располагалась аккурат перед статуей.
Вот теперь Ринар отпустил, и я даже сделала новый шаг к изваянию, но опять-таки споткнулась.
— Что? — вопросил заметивший эту заминку король.
Ну а я…
Наверное, глупо. Наверное, следовало озадачиться вопросом сразу, но я задумалась лишь сейчас. Вот есть записка, и лично я прочитала текст запросто. Только записку писал Ринар, а раз так, то…
— Света, что? — подтолкнул его величество, причем довольно жестко.
А я нахмурилась, пытаясь сформулировать посетившую меня мысль…
— Я понимаю ваш язык, — сказала после паузы. — И письменность тоже понимаю. Но это что-то из разряда магии, верно? Какое-то особое действие перехода в ваш мир? Ведь вы не можете говорить и писать на языке, который я знала изначально? Моего родного языка в вашем мире попросту не существует.
Ринар кивнул.
— Допустим, — выдал он ворчливо. Потом пояснил: — Те, кто исследовал вопрос перемещенцев, тоже на магию ссылаются. Утверждают, что языковой барьер исчезает сам собой.
Ага… То есть…
— То есть если бы письмо писала я, то воспользовалась бы родным языком и родной письменностью, ведь других попросту не знаю. Но письмо написал ты, и раз так, то… ты уверен, что моя семья сможет его прочесть? Вдруг у них вместо русского проявится какая-то тарабарщина?
— Тара… что? — переспросил Ринар.
— Чужие письмена, — пояснила хмуро. — Незнакомые и непонятные.
Его величество задумался, а я, глядя на это, нервно закусила губу. Уже представила, как возвращаюсь в кабинет, чтобы вновь сунуть нос в чернильницу, и мысленно застонала.
Однако возвращаться все-таки не пришлось. Присутствовавшая при разговоре храмовница улыбнулась и сказала:
— Не волнуйтесь, Богиня разберется.
И сразу подумалось: а в самом деле. В смысле, а почему нет? Ведь если она дала мне возможность понимать чужую речь, то перевести крошечное послание труда точно не составит.
В общем, еще до того, как Ринарион кивнул, давая добро, я развернулась и продолжила путь к бронзовой статуе. А остановившись, задрала голову и зашептала… нет, все-таки это была не молитва, а горячая и очень искренняя просьба помочь.
Повинуясь скорее интуиции, нежели разуму, я поведала «беременной Мадонне» о том, что там, за гранью этого мира, есть мама и папа, которые ужасно волнуются. А еще сестра! И она тоже места не находит…
Потом рассказала, как переживаю сама. В этот миг эмоции, которые старалась не замечать и вообще душить, проявились во всей мощи — даже слезы по щекам побежали.
Про то, насколько важно, чтобы письмо не только получили, но и смогли прочесть, тоже упомянула. А вот упрекать или рассказывать о намерении вернуться в родной мир не стала. Нет, я-то хотела, но… язык как-то не повернулся.
В финале своей предельно тихой, но очень горячей речи я наклонилась и положила запечатанный листок в чашу. То, что там уже лежат какие-то записки, не смутило, а вот видение того, как мое послание плавно растворяется в воздухе, вызвало самый неподдельный шок.
В этот момент я напрочь забыла о молитвах и неэтично вытаращилась. Зависла на несколько секунд, а потом повернулась к Ринариону и выдохнула:
— Оно исчезло.
Король реакцию не оценил, зато Фивия подарила очередную улыбку и сказала:
— Значит, Богиня услышала.
Кажется, никакого откровения — ведь именно к этому все и шло, но… шок не прошел, а наоборот, усилился.
Еще минута на осознание, и я нашла в себе силы отступить и учтиво поклониться. А потом, повинуясь уже знакомому иррациональному чувству, вновь шагнула к статуе и таки погладила огромный блестящий живот.
Сзади тут же раздался тяжкий мужской стон. Это стало поводом обернуться и спросить:
— Что-то не так? Я нарушила какое-нибудь правило?
Его величество ответил очередной гримасой, а Фивия, напротив, просияла.
— Вы ничего не нарушили, — сказала служительница. — Просто существует примета: погладившая живот этой статуи очень скоро забеременеет.
Нет, вы как хотите, а у меня от пребывания в чужом мире мозги точно подвинулись! Я моментально вспомнила про метку и связанное с ней влечение. Тот факт, что претендентов, кроме Ринариона, в обозримом пространстве нет, от внимания тоже не укрылся. Но вместо логичного возмущения или страха в сердце вспыхнула радость. Я очень четко осознала, что не имею ничего против подобного поворота. Более того — почти хочу!
Вот именно это «хочу» и стало поводом от бронзовой «Мадонны» отпрянуть! А через миг, вспомнив о приличиях, повернуться и отвесить еще один, на сей раз прощальный поклон. И желание немедленно покинуть Первый храм появилось, но…
— Хорошо. А теперь проводи нас к Ларии, — сказал Ринар.
— Но… она же в летаргии, — растерялась Фивия.
— Помню. Но мы все-таки проведаем. Кто знает, вдруг, учуяв нас, проснется.
ГЛАВА 9
Увы, но расчет величества не оправдался — Лария не учуяла и не очнулась. Зато мы имели сомнительное счастье узреть мертвенно-бледную, сморщенную, пребывающую в тотальном коматозе старушку.
