Шихан Анна - Долгий, долгий сон
— Почему?
— Пока еще слишком… слишком рано, — сказала я. — Меня еще не отпустило, должно пройти много времени, пока все это не перестанет меня мучить. — Я украдкой посмотрела на него, проклятого красавца, и у меня снова оборвалось сердце. Нет, слишком рано. — А пока еще не время.
Брэн в остолбенении смотрел на меня. Потом осторожно приблизился ко мне, как будто я была злобной помойной кошкой, и присел на корточки, чтобы заглянуть в глаза.
— Роуз, — тихо сказал он. — Прости меня, пожалуйста. Я не должен был говорить тебе того, что сказал. Это было… жестоко, просто ты застала меня врасплох. И я неправильно тебя понял, — он вздохнул. — Я не слишком хорошо схожусь с новыми людьми, наша компания всегда была очень…
— Замкнутой, — подсказала я.
Брэн невесело улыбнулся мне в ответ.
— Да. Типа того, — он глубоко вздохнул. — А ты такая тихая, Роуз. Именно это я имел в виду, когда сказал, что ты словно привидение. Это не имело никакого отношения к твоему стазису! Трудно понять, что у тебя на уме, ведь ты все время молчишь. Поэтому я и не догадался о том, что происходит. До самого конца… — Он задумался, подбирая нужные слова. — Ты тоже замкнутая. Непонятная. По крайней мере, для меня. Отто увидел тебя тем утром, когда ты сбежала из школы. Он сразу забеспокоился. Я сказал ему, что ты в меня влюбилась и тяжело восприняла отказ, но он думает… — Брэн помолчал. — Отто думает, что с тобой что-то не так. Нет, не в том смысле, что ты ненормальная или вроде того… Это все из-за провалов в твоем сознании. Я не вполне понимаю, что он имеет в виду, но Отто считает…
— Стазис тут ни при чем, — твердо отрезала я. — Просто представь, что однажды утром ты проснешься и увидишь, что весь твой мир исчез, все люди, которых ты когда-то знал и любил, разом умерли, все места, в которых ты бывал, изменились до неузнаваемости, и даже выражения лиц у людей стали другими — и вот тогда посмотрим, останется ли твое сознание целым, без провалов! — Когда я закончила эту небольшую речь, мои измученные глаза снова налились слезами. — Гори ты! — прошипела я, пытаясь загнать слезы обратно. Я была права. Стазис закончился слишком рано.
— Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышал от тебя, — сказал Брэн и нежно дотронулся до моей щеки. — Плачь, пожалуйста, — тихо проговорил он. — Я тоже заплачу.
— Нет, не могу. Я не могу позволить, чтобы кто-то видел мои слезы. Я слишком легко возбудима, мне нужно учиться контролировать свои эмоции.
— Но ведь здесь нет никого, кроме меня.
— Неважно, — отрезала я. — Это недопустимо. Мне требуется слишком много времени, чтобы успокоиться, для этого и нужен стазис! Теперь понимаешь? Я слишком эмоциональна. Кроме того, я проревела всю прошлую ночь, поэтому хватит с меня слез.
Брэн склонил голову набок.
— Прошлой ночью ты была в стазисе, — напомнил он.
— Ах, да, — буркнула я. Брэн слегка дернул уголком рта, а потом вдруг выпрямился и сел на ящик рядом со мной. Он обхватил меня одной рукой и погладил по плечу. Объятие было почти платоническим, но при этом очень сердечным. Я вздохнула. Кажется, впервые после моего выхода из стазиса кто-то дотрагивался до меня просто так, не через силу. Не считая Завьера, конечно. Моя голова сама собой стала клониться, пока не улеглась на плечо Брэна. — Прости, что смутила тебя вчера, — сказала я.
— Три дня назад, — напомнил Брэн.
— Ага, — согласилась я. У меня всегда были сложные отношения со стазисным временем. — Я ведь никогда ни с кем не встречалась по-настоящему, поэтому не знаю всех признаков и сигналов.
— Да никто их не знает, — негромко фыркнул Брэн. — Всегда приходится действовать наугад. Но мне казалось, что у тебя когда-то был парень?
— Ксавьер, — кивнула я. — Но нам с ним не нужны были никакие сигналы. Мы так хорошо знали друг друга, что все было понятно без слов. Я знала его всю жизнь.
— Не хочешь рассказать мне о нем? — мягко спросил Брэн.
Я вздохнула.
— Он был сыном нашей соседки по кондоминиуму, и я впервые увидела его совсем малышом, а мне было тогда ровно семь. Мы с ним возились в саду. Росли вместе. Он был мне все равно что младший братишка, а потом… потом он как-то незаметно стал моим лучшим другом. Единственным другом. Только он понимал меня… только он меня слушал. Когда нам с ним было по пятнадцать — то есть ему тогда было уже шестнадцать — мы… — Слезы брызнули снова, и на этот раз я не стала их прятать.
Брэн стиснул мое плечо и прижался щекой к моей макушке.
— Мне так жаль, Роуз. Должно быть, это ужасно — иметь кого-то настолько близкого и навсегда потерять его, даже не успев проститься.
Лучше бы он этого не говорил!
— Я простилась с ним, — прошептала я сквозь слезы. — Но не успела сказать, как мне жаль.
Брэн ничего не понял, да этого и не требовалось. Все, что мне было нужно от него, это дать мне как следует выплакаться.
Но мне не дали и этого. Скрипучий голос прорезал безмолвный полумрак полуподвала, прервав мое отчаяние.
— Розалинда Саманта Фитцрой, пожалуйста, сохраняй неподвижность для подтверждения идентификации.
Глава 14
Я отпрянула от Брэна.
— Ты слышал? — прошептала я, безмолвно надеясь, что он скажет: «Нет». Лучше смириться с наличием галлюцинаций, чем признать, что этот ужас в самом деле охотится за мной!
— Да. Здравствуйте! — крикнул Брэн в темноту. — Кто здесь?
Ответа не последовало — вернее, его не последовало из темноты, зато не выдержала я:
— Гори ты!
— В чем дело?
— Это по правде!
Брэн непонимающе посмотрел на меня:
— Что по правде?
Я в ужасе уставилась на него:
— Я думала, он мне приснился, а он…
— Голосовое совпадение подтверждено. Сохраняй неподвижность для сканирования сетчатки.
Я закрыла глаза и поползла в темноту, увлекая за собой Брэна. Съежившись за ящиком, я посмотрела налево и направо, ища выход. Выхода не было. Только бесконечные лабиринты пыльных коробок и ящиков. Может быть, в них есть какое-нибудь оружие или…
Брэн с громким: «Уй!» плюхнулся рядом со мной. Потом сел.
— Что происходит?
— Некогда! — прошипела я. — Беги! Он охотится за мной, а не за тобой!
— Бежать? Что ты…
Но я уже бросилась бежать.
* * *
Он потерял цель из виду. Она спряталась за ящиком, а потом помчалась по одному из проходов между стеллажами. Тогда он включил сигнал оповещения.
— Оставайся на месте. Мне приказано иммобилизовать тебя и вернуть обратно. В случае если возвращение окажется невозможным, мне приказано уничтожить.
