Ольга Ильина - Последняя из рода Леер - 3
Женщина. Она плакала. Так горько и так безысходно, что разрывалось сердце. И мужчина, полный злобы и ненависти, а еще глухого отчаяния и тьмы. Он кричал на нее, запирал, но приходил снова и снова, чтобы видеть, как она мучается, и мучаться самому. Единственной ее радостью был мальчик. Сын. Рейвен. Иногда муж позволял ей видеть сына, и мальчик цеплялся за мать, а жестокий отец буквально отдирал его от женщины. Сколько же в нем было злобы. Она предала его. Но разве и он не предал? Видения менялись, а женщина была все так же несчастна. И однажды она решила сбежать. Взяла только самое необходимое. Я видела, и это было невероятно, но она хотела взять наследника с собой. Пробралась в его комнату, но кровать была пуста. Ее отчаяние едва не заставило вернуться. Но то, что делал с ней муж… Он словно изнутри ее раздирал. Убивал по капле, каждый день. Она просто не могла больше этого выносить. Но оставить сына… Это было самое трудное решение в ее жизни.
Мое следующее видение было слишком мрачным. Огонь. Горящий дворец, столько смертей и горя. И раздирающее душу осознание, что это все из-за нее. Если бы она знала… Если бы могла предположить к чему приведет ее бегство.
— Простите меня, — шептала она ни к кому конкретно не обращаясь, — Простите.
А в глазах отражался разрушающийся пламенем хрустальный дворец, точная копия ее адеонской темницы.
А дальше я видела его, побратима матери Рейвена. Моего дядю. Он был беловолос, красив, как и все побратимы и очень печален. Но как же он преобразился, увидев ее. Словно в него вдохнули жизнь, словно он получил второе дыхание. О, Всевидящая. Я прочувствовала на себе всю ту тягу, все те чувства, которые они испытывали друг к другу. Это была даже не любовь, нечто гораздо, гораздо большее.
— Ты не должна была…
— Молчи. Я хотела увидеть тебя. В последний раз.
— Гвинерва. — он даже не понял, как это произошло. Она поцеловала его, и в этот момент их сердца бились как одно целое, в унисон, а в следующий миг одно из них остановилось.
Мужчина осел к ее ногам. Он даже не понял. А она зарыдала. И все гладила и гладила его уже безжизненное лицо и целовала мертвые губы.
Зачем? Почему она это сделала? Как же так? Все это было неправильно. Все. Но особенно то, почему Гвинерва не умерла вместе со своим халфом?
Побратимы были очень сильны даже по отдельности, но когда они были вместе, происходило чудо. Один был магом, второй превращался в животное, птицу, тигра, волка, медведя, неважно. Они обладали двойной силой, скоростью, бесконечным резервом. Но у природы есть свои законы, справедливые или нет, не нам решать. Создавая такое совершенное оружие, природа не могла сделать его непобедимым. Побратимы делили одну душу на двоих, но и смерть они тоже на двоих разделяли. Умирал один, умирал другой. Без вариантов. И вот теперь, что я вижу? Она не просто не погибла. На ней даже царапины не осталось. Почему?
В последнее время я начала приходить в себя, ненадолго. На пару мгновений. Подозреваю, это Мойра со своими настойками меня возвращала. И каждый раз она говорила мне бороться. Не ради себя, ради других. Только я не уверена была тогда, что хочу возвращаться. Ведь там, куда меня не пускали, было то, чего я хотела больше всего сейчас. Покой.
Я не могла вспомнить, когда же наступил переломный момент, когда же я решила жить, да и я ли так решила? Но это случилось. Просто очнулась однажды с твердой уверенностью, что выживу. А с настойками Мойры на удивление быстро начала приходить в себя. Правда, случались странные провалы в сознании. Меня словно из тела своего вырывало. И я оказывалась в Адеоне. В покоях Азраэля. Не хотела на него смотреть. Меня буквально съедала ненависть. Колотило каждый раз, когда он замечал меня. И та радость в его глазах.
Но чем сильнее и быстрее я выздоравливала, тем реже происходили провалы. Я научилась жить с ними, контролировать немного. Понимала, что все зависит от моего и физического и эмоционального состояния. Если не напрягаться, контролировать себя, то приступы мигрени, сопровождающие провалы, прекратятся. А еще я поняла, что эмоционально могу исцелиться только с его помощью. Это даже не магия, а жизненные силы. Душевная энергия, без которой я медленно умирала. То, что тратится после магии и резерва. Вот этот запас мог восполнить только Азраэль. Одним прикосновением. Но меня воротило от всего этого. Коснуться врага, своего убийцы, убийцы моих друзей, всех, кого любила. Какая жуткая ирония судьбы. Я бы рассмеялась, если бы не было так паршиво.
Сейчас мне тоже хотелось рассмеяться. Прошло четыре года, а мне кажется — вечность. Только какая-то неправильная вечность, где одна боль и страдания и никакого просвета. Ну почему так? Хотя нет, неправда. Были просветы. Маленькие лучики счастья. И все они были связаны с прошлым.
* * *Жанна всю ночь думала о предстоящем мероприятии. Точнее не о нем, а о том, что где-то там, в темноте улиц есть он. Совсем близко, стоит только протянуть руку. Надо же, они дышат воздухом одного города, смотрят на одни и те же звезды и луну. А завтра он увидит площадь, пройдет по главной улице, по которой она ходит каждый день на работу. Интересно, а он был здесь когда-нибудь? Но ее и страшило все это. Как он посмотрит на нее? Особенно, когда узнает о сыне? Возненавидит? Хотя за что? Это он ее бросил. Он сказал, что у них нет будущего. И она не обещала ждать. И ведь не ждала совсем. Теперь ей было ради чего жить, точнее ради кого. И пусть иногда тоскливо было так, что выть хотелось, и одиночество снедало, но стоило посмотреть на свой маленький комочек счастья, и тьма отступала. Становилось легче. И пусть он узнает. Она не станет оправдываться.
Утром в ее квартиру постучали. На пороге стояла девушка. Красивая и встревоженная. Протянула запечатанный пакет. Жанна хотела пригласить ее войти, но девушка лишь покачала головой и поспешила уйти. Там были инструкции и ключ от браслетов гвера.
А после обеда, прямо перед новым допросом постучалась к Акмару. Но отчего-то не боялась, как раньше. Просто решила для себя, что не даст больше этому человеку безнаказанно мучить других людей.
— Мисс Эвердин, — расплылся он в улыбке, а в глазах насмешка. Захотелось стереть с его лица эту мерзкую улыбку, заставить почувствовать хотя бы частицу той боли, что испытывали его жертвы, — Чем обязан?
— Я просто хотела уведомить вас, — ответила она и протянула ему папку с бумагами.
Он заинтересованно открыл папку, а потом она с удовольствием наблюдала, как с мерзкого лица медленно сползла улыбка, а глаза вспыхнули от злости.
— Ах, ты… — прошипел он и бросился к ней, чтобы через секунду перелететь через стол и удариться о стену. Щиты сработали как надо. Что сейчас, что год назад. Она не знала, чем еще Зак наделил ее камень, но была благодарна. Ей стало так хорошо. Словно сейчас он был рядом, защищал ее.
