Кристи Фихан - Темная симфония
Над многочисленными террасами и высокими этажами возвышалась круглая башня, где, по слухам, была убита не одна женщина в прошлом, отчего замок и получил сомнительное имя — «Палаццо Делла Морте». Сквозь густой туман на него безучастно взирали крылатые горгульи, выглядевшие настоящими, вскарабкавшимися на стену виллы. Возвышающийся на скалистом обрыве над бушующим морем, раскинувшийся замок казался темным и зловещим благодаря пустым глазницам скульптур, всегда за всем наблюдающих.
Непроходимые леса, когда-то дикие и служившие прибежищем для многочисленных животных, давно исчезли, сменившись рощицами и виноградниками. Байрон предпочитал свободу лесов и гор своей родины, где он мог бегать с волками, если бы захотел, но необходимость защитить обитателей палаццо поглотила все.
Тревога становилась сильнее, он не мог избавиться от предчувствия опасности. Байрон увеличил скорость, несясь по небу, низко летя над раскинувшимся поместьем. Из тумана появилось палаццо, чья архитектура принадлежала давно ушедшей эпохе. Оно состояло из камня и витражных окон, в клубящемся тумане напоминая живое существо. Байрон не обратил никакого внимания ни на древние статуи, ни на блестящие окна, пронзающие туман подобно многочисленным глазам.
Сначала он услышал голос, тихо шепчущий у него в голове: «Байрон. Байрон. Я нуждаюсь в тебе. Поторопись, поторопись. Байрон. Где же ты?» Она никогда не пользовалась телепатией для связи с ним. Он никогда не брал ее крови. Тем не менее, он отчетливо слышал слова и понимал, что она так сильно нуждается в нем, что смогла дотянуться до него.
Опасная вспышка молнии пронеслась от облака к облаку, выражая его гнев, который он не смог сдержать. Она в опасности! Кто-то осмелился угрожать ей. Небо разбушевалось, гром разорвал небеса, раскрывая пламенеющую в нем ярость. Он перевел дыхание, стараясь удержать под контролем элементарный страх за нее. Земля отреагировала, вздыбившись и опав, в ответ на поднявшийся в нем гнев.
Байрон заторопился к бухте, и неровное биение его пульса застучало в одном ритме с морем. Ветер изменился, донеся далекое эхо крика. Сердце в его груди замерло. Это был звук отчаяния, самой смерти.
Он полетел еще ниже над морем, не заботясь о том, что его могут увидеть и узнать, каким хищником он на самом деле является. Волны поднялись до самых небес, вспенились и обрушились с яростным гулом, жадные до человеческой жертвы.
— Байрон! — на этот раз она произнесла его имя вслух, ее единственный шанс на спасение, пока облака не закружились темными нитями, и туман не стал слишком густым, отрезая все попытки к бегству. — Помоги нам. — Ветер донес крик над мутными волнами, прямо к нему.
В ее голосе звучала мольба, тихая и музыкальная, живая от настороженности. Она знала, что он близко, как, казалось, знала всегда. Антониетта Скарлетти. Наследница состояния Скарлетти. Композитор самой красивой музыки, которую когда-либо за длительное время знал мир, и владелица бесценного палаццо Скарлетти. Палаццо «Делла Морте», дворца смерти. Байрон боялся, что проклятие палаццо принесет Антониетте смерть, и был решительно настроен предотвратить это.
Ее голос вернул к жизни острые, яркие и насыщенные цвета ночи, когда в его мире так долго не было ничего, кроме унылой серости. Его сердце дрогнуло, как делало всегда при неожиданном подарке. Так было каждый раз, когда он слышал ее голос, когда она произносила его имя своим бархатистым голосом. Она осветила его мир красками и яркими деталями, способность видеть которые он потерял давным-давно.
Байрон летел так низко, что пенящиеся волны окатывали его водой. Он спешил над неспокойной поверхностью на звук ее голоса. Сквозь клубящийся туман Байрон разглядел в жадном море дона Джованни Скарлетти, отчаянно цепляющегося за скользкие валуны. Волны с силой ударяли по пожилому человеку, играя с ним, словно он был всего лишь ничтожной плетью водоросли, не более. Пенящаяся вода сомкнулась над седой головой, поглотив его.
— Байрон! — вновь прозвучал крик. Западающий в память. Незабываемый. Он знал, что эхо этого голоса всегда будет преследовать его во снах.
Она находилась наверху на острых скалах, почти рядом с осыпающимся краем утеса, борясь с крупным мужчиной. Намного ниже нее, вода вновь и вновь ударяла по склону, поднимаясь все выше и выше, словно хотела стянуть ее вниз. Только возрастающая ярость шторма и землетрясение, посылающие свои толчки сквозь утес, не позволяли напавшему на Антониетту человеку сбросить ее в море. Мужчина пошатнулся, почти упав, все еще борясь с ней. Молния осветила их, ее плети обрушились дождем горячих светящихся искр. Раскат грома был таким сильным, что мужчина в страхе вскрикнул.
Во рту у Байрона появились клыки, черная ярость заполонила его внутренности. Он в мгновение ока оказался рядом с ними, не заботясь о своей огромной силе, схватил напавшего на Антониетту за шею и дернул назад, прочь от нее. Со всем бешенством своей звериной натуры, со всем гневом своей человеческой половинки, он встряхнул убийцу, руками сдавливая его горло. Зловещий треск был слышен даже сквозь гул моря, ревущего под аккомпанемент его ярости.
Байрон небрежно отбросил человека, позволяя безжизненному телу рухнуть на скалы. И быстро повернулся к Антониетте. Она отодвигалась подальше от них, вытянув руки в попытке почувствовать дорогу. Перед ней не было ничего, кроме пустого пространства и моря внизу, бушующего и гудящего с беспощадной яростью.
— Стой! Не двигайся, не единого шага! — прозвенела в ночном воздухе команда, застигнув ее на краю утеса. Надеясь, что она повинуется этому жесткому принуждению, Байрон нырнул в море. Он заплывал все глубже и глубже в холодную темную бездну, пока пальцами не нащупал воротник одежды пожилого человека и не стиснул с силой в кулаке. Тогда он, с силой оттолкнувшись ногами, поднял их обоих на поверхность.
Байрон вылетел из моря прямо в воздух, притягивая неподвижное тело к своему собственному, одновременно направляясь к верхушке утеса. Белый туман стал густым и вился вокруг него наподобие живого плаща, создавая защиту от любопытных взглядов. Старик закашлялся и конвульсивно втянул в легкие воздух, саму жизнь. Он судорожно вцепился в Байрона, не вполне осознавая действительность, не догадываясь, что летит по воздуху. Дон Джованни, дед Антониетты, крепко зажмурил глаза, его грудь тяжело вздымалась, а изо рта выплескивалась морская вода. Вода лилась с их волос и одежды, добавляя туману капель, и когда Байрон опустился на землю.
Старик начал вслух молиться на своем родном языке, призывая ангелов спасти его, но при этом ни разу не открыл глаза.
