Мишелль Сагара - Молчание
Она закатила глаза, вздрогнула и вернулась к клавиатуре.
Но я в порядке, и мама тоже в порядке. Она не говорит этого, но я думаю, она скучает по тебе.
Я напишу что-то более захватывающее позже – возможно о наркотиках, сексе и мелких уголовных преступлениях. Я не хочу, что бы ты заскучал.
– Эм Она нажала кнопку "отправить". Через несколько минут, она встала и пошла к кровати, чуть не споткнувшись о шнур настольной лампы, которая, вероятно, будет находиться на подножке ее кровати в течении следующих шести недель. В действительности ее мать не использовала ее, она делала большую часть своей работы на маленьком уголке кухонного стола.
Хотя она не лгала; она, в самом деле, не хотела спать.
Утром она чувствовала себя прекрасно. Она хорошо позавтракала.
Она прекрасно помыла и покормила свою собаку. Она отлично помыла стол и загрузила посуду в посудомоечную машину. Она даже отлично заметила, что посудомоечная машина все еще протекала и зеленый линолеум ниже нее, был в желтых и коричневых пятнах.
Мэрси Холл выглядела не так хорошо, но мать Эммы никогда не была жаворонком. Она смотрела на свою дочь с неопределенно подозрительным видом, но она не сказала ничего из ряда вон выходящего. Она наблюдала, как ее дочь поела, подвергла критике отсутствие у нее аппетита – но она всегда так делала – и спросила, так ли необходимо ей уходить с выставленным напоказ животом.
Поскольку было не холодно, и Эмма одела сверху пиджак, закатав рукава до локтя, Эмма проигнорировала это замечание, подведя его под категорию "устаревшее".
Но она сильно обняла мать, когда они обе встали из-за стола, прошептала короткие слова благодарности, чтобы снять негатив в настроении матери. Она положила ноутбук в школьный рюкзак, убедилась, что телефон был в кармане куртки, и посмотрела на часы.
В 8:10, в точно 8:10, зазвонил дверной звонок.
– Это Майкл, – сказала мама.
По Майклу можно сверять часы. В доме Холл говорили, если Майкл позвонил в двери и часы не показали 8:10, кто-то изменил их быстро и временно, потому что Майкл всегда смотрел на часы и начинал немного волноваться, если они показывали иное время, чем он ожидал.
Эмма открыла дверь, и Лепесток двинулся мимо нее, подталкивая руку Майкла. В руке Майкла, конечно же, была молочная косточка.
Неудивительно, что у них была самая жирная собака в мире. Он накормил Лепестка, и Лепесток сидел, пуская слюни и жуя, закрывая одну сторону дверной рамы.
– Будь тут, – сказала Эмма Майклу. – Лепесток, не слюнявь.
Майкл посмотрел на нее с особым выражением лица.
– Что? – спросила она его. – Что-то не так?
– Сегодня пятница?
– Нет, среда.
Он, казалось, расслабился, но все еще колебался. Сомневающийся Майкл – это не очень хорошо.
– Почему ты спрашиваешь?
– Твои веки, – ответил он быстро.
Она коснулась век.
– Что не так?
– Ты накрасилась?
Она начала говорить ему, что не использует тени для век, но остановила слова, прежде чем они выскочили. Майкл был странный – большей частью – но он почти никогда не был неправ.
– Дай мне секунду.
Она заскочила в дом и подошла к зеркалу в холле.
В утреннем свете ее отражение посмотрело на нее, она автоматически потянулась, чтобы поправить волосы. Но остановилась и обратила внимание на свои глаза. На веки. Майкл был прав – они были синие, синие, почти как синяки. Ее губы были... черными. Большим пальцем она попыталась стереть, что бы ни было намазано на ее глазах.
Ничего не изменилось.
Она поморщилась. О'кей, это действительно выглядело как косметика.
На плохой макияж это не было похоже, да и исправлять что-либо времени не было. Майкл был смертельный террорист относительно опозданий. Она снова подхватила свой рюкзак и направилась к двери.
Они забрали Эллисон по пути к Эмери. Эллисон ждала, потому что Эллисон, как Эмма, знала Майкла почти всю свою школьную жизнь.
Эллисон могла опоздать почти везде, но она была у двери вовремя сегодня утром. Миссис Симнер стояла в дверном проеме и просияла при виде Майкла. Большинство родителей посчитало бы его не располагающим или вызывающим волнение. Миссис Симнер никогда так не думала, и Эмма любила ее за это.
Было что-то в миссис Симнер, что кричало, что она мать. Это была кричащая основа. Она была низкого роста, кряжистой, часто одевалась в полиэстер, и она всегда думала, что любой, кто пришел в ее дом должен был, знаете, умирать от голода. Она могла сочувственно слушать часами, и также могла советовать часами, но, так или иначе, она знала, когда слушать и когда говорить.
Она никогда не пыталась быть другом. Она никогда не пыталась быть своим парнем. Но, по-своему, такой она и была, и именно в дом Симнеров Эмма ходила в первые месяцы после смерти Натана.
Эллисон была похожа на свою мать. За исключением полиэстера и очков Эллисон. Когда находишься с Эллисон, то являешься, в некотором роде, частью дома Симнеров. Это была не единственная причина их дружбы, но это очень помогало. Она несла тот самый синий пакет, который Эмма сделала с немного отличающейся модели ноутбука (для которого требовалось официальное разрешение). Они шли в ногу позади Майкла, который часто забывал, что из-за высокого роста обгонял их.
– У тебя появилась возможность прочесть Е-мэйл от Эми?
Проклятие. Эмма скорчила гримасу.
– Виновата, – сказала она тихо. – Извини, что не позвонила тебе прошлой ночью. Я вроде уснула.
– Я предполагала это. У нее намечается вечеринка в следующую пятницу.
– С чего бы это?
– Думаю, её родители собираются уехать из города.
– В последний раз, когда она попыталась...
– В Нью-Йорк. Без нее.
– О, хорошо, тогда стоит. – Эми была известна своей любовью к шопингу. Была известна, в частности, любовью к шопингу в Нью-
Йорке, потому что почти все, что она готова признать своей собственностью – что-то менее очевидное, чем П.А. сообщений между каждым классом – родом из Нью-Йорка.
– Насколько большая вечеринка?
– Она пригласила меня, – ответила Эллисон.
Эмма бросила взгляд на профиль Эллисон. Она подумывала о том, чтобы сказать кучу приятных и бессмысленных вещей, но остановилась на:
– Это не единственный раз, когда она пригласила тебя.
– Нет. Она также приглашала меня на прошлую крупную вечеринку, – пожала плечами Эллисон. – Я не против, Эм.
Эмма пожала плечами, потому что иногда была несогласна. А она знала, что не следовало бы. Эллисон и Эми не имели ничего общего кроме первой буквы имени и пола; Эми была привлекательной девушкой: звездная спортсменка, студенческий муниципальный представитель и второй по значению средний бал в школе. Она была также потрясающе красива, и если она знала это, то это знание можно было отбросить. Когда люди спотыкаются видя тебя, это невозможно не заметить.
