Ирина Сорока - Ведьмина диета (СИ)
За семь лет, что у них живу, все спокойно было. А только стоило отлучиться, как в разгул пошли.
Ну, Терешка, вернусь я! Земля гореть под ногами будет!
— Глаш, ты чего, — испуганно спросила Забава, забыв, что еще пару секунд назад рыдала у меня на плече.
Встряхнулась, как собака, сбрасывая с себя огненные искры, отпуская злость и усмиряя силу. Пугать обычных людей не стоит, взбешенная ведьма зрелище не для слабаков.
— На, — говорит солдат, и вместо Забавы мне водицу протягивает.
Посмотрела на сиротку и впрямь мне сейчас вода нужнее.
Поседели у костра немного, и спать легли, завтра дорога дальняя будет. На коне втроем сильно не поездишь.
Так неспешным ходом на третьи сутки дошли до Молнеграда. За последние дни каша так приелась, что смотреть в ее сторону стало тошно, не то, что есть. Одна радость: то там, то тут попадались ягоды ежевики, голубики, заросли кизила. Хоть Любава и не советовала, но все равно добавляла в кашу, чтобы с тоски ночами не выть.
А еще на второй день догнала меня Охта и больше не покидала, то седлая мое плечо, то носясь под небесами. Верность спасенной птицы растрогала до слез, и теперь время от времени я поглаживала ее по лапкам и жестким перышкам крыла.
Каким бы не был долгим путь, у всего есть начало и конец. Вот и мы чуть за полдень попали в Молнеград. Белокаменной скалой возвышавшийся над раскинувшимися в обе стороны золотыми полями.
Подошли к воротам, а там два стражника стоят, скучают. От полуденного солнца в крепостной тени прячутся. Увидели нас, подобрались. В глазах алчный огонек зажегся. Еще бы, нежданная прибыль в ручки-то плывет.
Подошли ближе. Солдат откуда-то из-за пазухи вытащил странную бляшку и стражникам показывает. Скуксились оба. Как будто из воздушного шара воздух выкачали. Но пропустили нас, пошлины не взяв.
Усмехнулась. Считайте, повезло, что у меня вымогать деньги не начали. А то вместе с деньгами и руки отсохнуть могли бы. Что-то настроение плохое последние дни. Может, заболела?
Пустынный город Молнеград в послеобеденный час. Никому не охота жариться на солнцепеке. Даже куры по траве возле заборов прячутся.
— В царицыны палаты направо, — говорит солдат.
— Э, не, — отвечаю. — К царице мы завтра с утра пойдем. Негоже с дороги пред светлые ее очи являться.
А мысленно добавляю. Негоже незнамо, что за дела творятся, идти к царице на поклон.
— Ты пока комнату нам в Петушке сними, — бывала я здесь раньше, все таверны приличные знаю. А не приличные нам и не надобны. — Да, водицы чтобы помыться накажи согреть. А мы с Забавой на рынок сходим, одежку, какую подберем.
На том и порешили.
Мы налево отправились, служивый прямо пошел.
— Глаш, — протянула Забава, стоило нам шагов на сто отойти, — а у меня денег нету.
— Зато у меня есть столько, что мне и тебе хватит и еще останется. —
Отмахиваюсь. Вот еще сиротку в лохмотьях заставлять ходить.
А рынок в столице знатный. Раскинулся он, сколько хватает глаз во все стороны. Здесь вам и суконный ряд, и ювелирный. Покупай, не хочу. Только животными торгуют на выезде, указом царицы, чтобы в городе вонь не разводить.
— Ой, Глашка, смотри, смотри! Калачами торгуют, — подпрыгивая на месте и дергая за рукав, воскликнула Забава.
Ой, дите малое, только, что с виду взрослая.
— Идем, — тяну ее за руку. Не отвяжется же, пока не купим.
Подошли к лоточнице, а каких только у нее кренделей нету! И с творогом и с фруктами, и пирожки различные. Только и успевай есть. И все такое румяное, наливное. А как пахнет, слюнки так и текут.
Зажмурилась, чтобы на всю эту красоту не смотреть. Полезла в кошель за медяками.
— Выбирай скорее, — говорю Забаве, а у самой настроение портится, того и гляди, кидаться на людей начну. Точно, заболела! Надо бы травок заварить, чтобы с простудой на чужой сторонушке не слечь.
И тут вспомнила я, что про Еремея спросить хотела, да слухи местные разузнать.
— А ты красавица не будешь? — удивленно спрашивает дородная баба продающая крендельки.
— Не хочется что-то сейчас, — полу правдиво отвечаю.
— Так давай я тебе с собой заверну, — обрадовалась она в ответ.
С тоской посмотрела, как порхают руки женщины, над прилавком заворачивая в серую бумагу несколько ароматных пирожков и большой сладкий калач.
— Скажите, а вы купца Еремея Кудрявцева, что торгует заморскими диковинками, знаете? — спрашиваю, а сама стараюсь на довольную мордашку жующей Забавы не смотреть. Даже бочком повернулась и будто бы ряды лавок рассматриваю.
— Как не знать? Его каждый в стольном граде, знает, — отвечает мне баба и сверток промасленный протягивает. — А вам зачем?
— Так знакомец он наш, хотели зайти поздороваться, да гостинцев передать, — а сама на ногу Забаве наступаю, чтобы та не сболтнула чего лишнего.
— Ну, тогда вам нужно прямо пойти, до последних рядов, — женщина махнула в нужную сторону, — а потом направо. Магазины смотрите. Сегодня Еремей пробегал, так что застать должны.
На том и расстались. Мы пошли Еремея искать, а баба зазывать новых покупателей стала.
Пробираясь между рядов то и дело останавливались, спрашивали то одну вещицу, то другую. Слушали, что рассказывает словоохотливый торговый люд и шли дальше.
Так, некоторое время спустя, Забава разжилась: белоснежной рубашкой, зеленым сарафаном с обережной вышивкой, чудесными сапожками и лентой для волос. Столько радости я давно не видела. Сиротка обнимала сверток с покупками и иногда кидалась, чтобы меня расцеловать.
Только обиделась, когда я сразу переодеться не дала. Негоже на грязное тело обновки одевать.
— Где же лавка Еремея? — задумчиво вопрошала я еще час спустя. Вроде весь рынок исходили, а магазина заморских диковинок так и не увидели.
— Так вот же он, — ткнул за спину мне скучающий рядом торговец.
Повернулась сзади только магазин «Дамская услада».
— Уважаемый, а вы уверены, что именно этот магазин Еремея, может у вас еще какой Еремей имеется?
— Правду говорят, что если девка хороша собой, то мозгов не надобно. — Обиделся торговец. — Говорю тебе это магазин Еремея.
Пожала плечами. Зайду в магазин, за спрос денег не берут.
Зашла и потерялась! Зачем сюда заглянула, забыла! Чего тут только нет. И перья разноцветные, словно радуга переливающиеся, и хрустальные, словно девичья слеза бокалы, и самоцветы разные. Но больше всего мне понравились книги. Толстенькие, что пирожки Игнатьевны, обтянутые кожей и все еще пахнущие краской. Так бы все и утащила домой. Потянулась рукой, погладила корешок одной.
