Дж. Уорд - Клятва Крови
— Туда я и направляюсь. Пока ты посидишь с Беллой и Наллой, я встречу учеников в Колдвелле и покажу им, как защитить себя.
Битти склонила голову, ее каштановые волосы каскадом ссыпались с плеча. И он позволил ей смотреть на себя столько, сколько потребуется. Даже если придется опоздать на работу, плевать.
— Должно быть, ты очень хорош в этом, раз учишь других.
— Да. Клянусь, Битти. Я эффективен и воспользуюсь любой возможностью, чтобы успешно выполнить свою работу.
— И зверь будет беречь тебя, да?
Рейдж кивнул.
— Будь уверена. Ты видела его. Ты знаешь, каков он.
Она улыбнулась, радость сменила беспокойство на ее лице.
— Я ему нравлюсь.
— Он любит тебя. Но он не любит агрессию по отношению ко мне от других.
— От этого мне легче.
— Хорошо. — Рейдж поднял ладонь, и когда она «дала пять», сказал: — Битти, ты никогда не будешь одна. Обещаю.
В это мгновение он хотел унять ее тревогу, целиком или отчасти… а заодно и свою… и едва не проболтался об одной особенности ее приемных родителей, о которой Битти еще не знала. Да, у ее нового старика жил настоящий дракон под кожей, но ее новая мама хранила тайну покруче.
Мэри была уникальной по своей сути бессмертной. Спасибо Деве-Летописеце… и ничего не изменилось, несмотря на то, что мамэн Ви сложила с себя полномочия… Мэри не старела и могла сама выбрать, когда перейти в Забвение. Это был бесценный подарок, который делал их семью особенной.
Но Рейдж промолчал. Хотя это знание могло помочь Битти в этот момент, ему казалось, что об этом должна рассказать именно Мэри.
— Битти, ты никогда не будешь одна, — повторил он. — Я клянусь тебе.
***
Мэри села за свой стол в Убежище, поставила сумку на пол и скинула парку с плеч. Вытянув руку, она закатала рукав своей водолазки и улыбнулась при виде розово-зеленого браслета, сверкнувшего на ее запястье.
На днях они с Битти сделали парные браслеты, сидя в кухне Фритца, разложив по столу набор украшений «Сделай сам», в полиэтиленовых пакетиках всеми цветами радуги переливались бусины. Они говорили о всякой чепухе, приветствовали всех, кто заглядывал на огонек, и разделили на двоих пачку «Комбо»[6]и бутылку «Маунтин-Дью». Они также сделали ожерелье для Рейджа, браслет для Лэсситера в другой цветовой гамме и шнурок, с которым могла поиграться Налла. К ним даже заходил Бу, черный кот свернулся в клубок, наблюдая за происходящим.
В особняке, полном бесценных вещей? Проведенное вместе время было самым ценным и важным.
Посмотрев через стол, Мэри протянула руку и взяла фотографию Битти двухнедельной давности, когда малышка делала селфи на телефон Рейджа. Бит кривлялась, ее темные волосы были зачесаны назад так, что она напоминала звезду из глэм-метал группы восьмидесятых.
А Лэсситер был слева, с фирменным выражением а-ля-Никки-Сикс[7]на лице.
Глаза защипало от непрошеных слез. Она в жизни не думала, что станет женщиной, на рабочем столе которой будет стоять фотография ее дочери. Эта гипотетическая и благословленная сверх меры незнакомая женщина с мужем и семьей, в постоянном ожидании выходных, с самодельными украшениями на запястье? Нет, ею всегда был кто-то другой, незнакомка, за чьей жизнью она наблюдала по ТВ, видела в рекламе «Мэйтэг»[8]или подслушала за соседним столом в ресторане.
Пока ужинала в одиночестве.
Мэри Льюс была медсестрой, ухаживавшей за мамой, которая умерла слишком рано и в муках. Мэри Льюс пережила рак, став бесплодной после химиотерапии. Мэри Льюс была призраком, зависшим между мирами, никому незаметной тенью, аллегорией на то, кем никто не захочет стать по своей воле.
Но жизнь вывернула все наизнанку лучшим из возможных способов. Сейчас? Она находилась именно там, где никогда не надеялась оказаться.
И да, эта нежданная-негаданная судьба пришла с хорошей дозой ПТСР. Черт, порой, когда она просыпалась рядом со своим невероятным мужем-вампиром? Особенно сейчас, прокрадываясь на носочках в соседнюю спальню, чтобы проверить Битти? Она все ждала, что очнется от сна и окажется в кошмаре настоящей жизни.
Но нет, подумала Мэри, поставив фотографию. Это была настоящая жизнь. Здесь и сейчас она проживала свою жизнь.
И это было… изумительно. Столько любви, у нее появилась семья и счастье, казалось, что в центре ее груди поселилось солнце.
Они многое пережили, она, Рейдж и Битти. Она — свою болезнь. Рейдж — проклятье, с которым ему приходилось уживаться. Битти — невообразимое уму домашнее насилие, ведь она и ее мамэн пострадали от рук ее биологического отца. В итоге три жизни пересеклись в одной точке, в Убежище, когда Битти и ее мамэн пришли сюда в поисках приюта. А потом мама Битти умерла, оставив девочку сиротой.
Возможность взять малышку к себе казалась слишком хорошей, чтобы оказаться правдой. До сих пор кажется.
Если они перетерпят шестимесячный испытательный срок, то завершат процедуру удочерения, и Мэри сможет, наконец, расслабиться. По крайней мере, у Битти не было родственников. Хотя вначале она говорила про какого-то дядю, ее мама не упоминала ни о каком брате или ближайших родственниках, ни когда впервые обратилась к ним, ни во время сеансов терапии. Объявления в закрытых группах в «Фейсбук» и «Яху!» также не дали результатов.
Все так и останется, если будет на то воля Божья.
И на этой ноте Мэри ввела пароль в компьютерную систему, и сердце забилось за ребрами, живот скрутило, ее начало подташнивать. Для истинных любителей социальных сетей, она считалась в этом деле дилетанткой, анти-Кардашьян… и, тем не менее, каждый вечер, но всего раз в сутки, она заходила в «Фейсбук».
И молилась, чтобы ничего не обнаружить.
Она вошла в группу в «Фейсбук», предназначенную только для членов расы. Созданная Ви после набегов, группа находилась под модерацией Фритца, информационная служба позволяла связываться в пределах вампирского сообщества относительно всего — начиная с координат Убежища — зашифрованных, разумеется — и до гаражных распродаж.
Просмотрев сообщения за последние сутки, Мэри шумно выдохнула. Ничего.
От облегчения закружилась голова и офис вокруг… но потом она зашла в группу на «Яху!». Рецепт для медленноварки. Встреча вязального кружка… продажа снегоуборщика… вопрос о том, где можно починить компьютер…
Тоже ничего.
— Спасибо, господи, — прошептала она, пометив очередной галочкой цифру на календаре.
Почти конец декабря, и значит, прошло два месяца. К маю? Они перейдут на следующий этап.
Когда тахикардия отпустила сердце, Мэри задумалась, как, черт возьми, ей пережить эту Ай-Ти-пытку еще сто тридцать раз? Но у нее не было выбора. Хорошо хоть, что у нее получалось придерживаться графика проверки один-раз-за-ночь. Иначе она бы заглядывала в гребаный телефон каждые пятнадцать минут.
Но она должна вести себя честно по отношению к возможным родственникам. Аннулирование родительских притязаний — серьезное дело, не имевшее прецедентов в истории вампиров, поэтому ей, Мариссе, как главе Убежища, Рофу, Слепому Королю, и Сэкстону, главному юрисконсульту Короля, придется разработать алгоритм, предоставляющий приемлемый срок уведомления.
Но у чувств нет срока ожидания, и родители, любившие своих детей, не могли притормозить свои сердца.
Марисса, словно уловив ее мысли, показалась в дверном проёме.
— Есть что-нибудь?
Мэри улыбнулась своей начальнице и по совместительству лучшей подруге.
— Ничего. Клянусь, я никогда и ничего не ждала так, как жду этого мая.
— Знаешь, у меня всегда было хорошее предчувствие по этому вопросу.
— Я боюсь сглазить, поэтому промолчу. — Мэри снова сосредоточилась на календаре. — Слушай, следующим вечером меня не будет. У Битти назначен медосмотр.
— А, точно. Удачи… Жаль, что приходится ехать ради этого к Хэйверсу.
— Док Джейн сказала, что ей не хватает знаний. Педиатрия у вампиров, очевидно, имеет свои особенности.
Марисса нежно улыбнулась.
— Что ж, у нас с братом все сложно в отношениях, но я никогда не ставила под сомнение его способность предоставить пациентам должное лечение. Битти в надежных руках.
— Я все равно осталась бы с ней в учебном центре. Но, в конечном итоге, первостепенное значение имеет то, что правильно для нее.
— Это называется «быть хорошим родителем».
Мэри посмотрела на свой браслет.
— Воистину.
Глава 3
— Элиза! Только не говори, что ты ходишь в университет!
Ее отец вышел из своего кабинета, напоминая бешеного быка так, как это только может тонкий, словно трость, утонченный аристократ… в общем, получался даже не бык, а скорее европейский принц, отчитывающий дворецкого. Феликс Младший не смог справиться с прилившей к лицу краской, весьма несвойственной ему, и даже не застегнул свой пиджак, когда выскочил из-за стола ей навстречу.
