Огонь в его ярости (ЛП) - Диксон Руби

Он посылает мне мысленный образ молодого золотистокожего мужчины с коротко остриженными волосами и слишком худым телом. Его ввалившиеся глаза и печальное, вызывающее выражение лица пронзают мою душу. Мое сердце болит за него.

«Я пошел к салорианцам и дал клятву верности. Позволил им добровольно внедрить свое зло в мой разум в обмен на еду, которую они отправят обратно моей семье. Но моя семья не приняла это. Они отпустили прирученного сварти на волю в пустыню, вместо того чтобы питаться салорианской добычей. — Его чувства обостряются, гранича с негодованием. — Я ни за что пожертвовал своей свободой и отдал всего себя тому, чтобы стать их орудием. И я решил: если уж мне суждено было стать солдатом в их армии, я стану величайшим солдатом, каким только мог быть».

Его жизнь наводит на меня грусть. Я чувствую его сильную боль и разочарование, и я задаюсь вопросом, что, возможно, Кэйлу лучше не вспоминать свое прошлое, разве что урывками.

— А ты был таким?

«Разве ты не видела мои длинные когти? Не восхищалась их раздирающей яростью? — Его мысли полны одновременно веселья и горечи. — Я стал великим, выдающимся полководцем салорианского дела. Многие трепетали перед моей тенью. Никто не стоял у меня на пути».

Я прислоняюсь к нему спиной и в этот момент вижу край его челюсти, белые крест-накрест шрамы там. Я слегка провожу по ним.

— И это боевые ранения?

«Нет. — Он хватает мою руку и притягивает ее к своим губам, прижимаясь к ним ртом. — Не спрашивай меня об этом. — Я мысленно вижу лицо его брата, а затем он закрывает его так же тщательно, как я бы закрыла книгу. — Удовлетворяет ли это твое любопытство?»

— В какой-то степени, — признаю я, улыбаясь, несмотря на свое замешательство. Если у него есть вещи, которыми он не хочет делиться, я понимаю… и все же в то же время мне немного обидно, что он не посвящает меня — свою пару, связанную разумом, — в некоторые части своих мыслей.

«Это не потому, что я не хочу, чтобы ты была там, сладкий огонь. — Он кусает меня за ухо. — Это потому, что мне пока слишком трудно поделиться этим. Дай мне время».

Время, которое я могу ему дать. Я меняю тему.

— Ты помнишь о том, как прошел через Разлом? Я помню тот день. — Я позволила своим мыслям перенестись в то время, когда смотрела глупые игровые шоу по телевизору. В тот день я не пошла в школу и валялась перед телевизором. Я заболела гриппом, хотя и не так сильно, как Клаудия. Мой был более легким, если быть честной с самой собой. Я хотела остаться дома, потому что там была моя сестра. Это хорошо, что я осталась, потому что я думаю, что если бы я была в тот день в школе, я была бы мертва. Я бы не вернулась домой. — Это было тихое утро, а потом раздался этот ужасный звук. Я помню, это было так громко, что у меня заложило уши и казалось, что они вот-вот лопнут. Мы вышли на улицу посмотреть, что это было, и такое большое… в небе только что открылась дыра. — Я вздрагиваю при воспоминании об этом. — Нам потребовалось некоторое время, чтобы понять, что драконы проникли сюда и что они убивали людей. Мы видели, как огонь распространился по всему городу, но подумали, что это просто бунтовщики или люди мародерствуют. Мы не знали… а потом было слишком поздно.

Раст говорит мне, что не помнит тот день. «Я рад. Я не хочу об этом вспоминать. Все, что я знаю, это то, что однажды я был в своем мире, а на следующий день я здесь, мой разум поглощен безумием и жаждой крови. — Он гладит меня по руке. — Возможно, я почувствовал твой запах в тот день и не осознал этого. Возможно, я даже тот, кто уничтожил твоих родителей».

Такое чувство, будто у меня в горле застрял огромный ком.

— Это случилось. Я не могу этого изменить. И ты тоже не можешь. Мы можем только двигаться вперед.

«Это верно. И здесь нет никаких салорианцев».

Узел у меня в горле становится еще больше.

Раст все еще лежит подо мной. «Расскажи мне, что ты знаешь. — Его разум вспыхивает, и я чувствую, как за его спокойными словами нарастает ярость. — Моя пара. Моя Эми. Не думай скрывать от меня такие вещи. Эти мерзкие твари здесь?»

Я с трудом сглатываю.

— Там был один. Однако он умер.

«Если был один, то будут и другие. Где его видели в последний раз?» — Его тело подо мной подобно статуе, неподвижное и твердое.

Меня внезапно переполняет страх.

— Нет, Раст, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты шел искать его.

«Он должен быть уничтожен. — Его мысли безумны, и я практически чувствую, как гнев вибрирует в нем. — Я помню те ужасные вещи, которые они заставляли нас делать. Они завладели нашими умами, использовали нас, как игрушки».

— Я знаю, — тихо говорю я. — Он сделал это с парой-драконом моей подруги. Но я обещаю, что он мертв. Я бы не стала лгать тебе об этом.

Мысли Раста немного успокаиваются с каждым моим словом. Я протягиваю руку и снова глажу его по подбородку.

«Это ощущается… Неправильно мне не пойти за ними, — признает он после долгой паузы. — Ты не представляешь, сколько раз я мечтал разорвать их на части. Мечтал о том, чтобы я снова мог контролировать себя. Знаешь ли ты, каково это — осознавать, кто ты есть и что делаешь, и все же кто-то другой контролирует твои движения? Ты знаешь, скольких своих соплеменников я убил, крича внутри, потому что не хотел этого? Но у меня не было выбора, потому что салорианцы владели моим разумом. Я поклялся, что отомщу за них. Теперь, когда у меня есть шанс… странно не стремиться к этому».

— Ты останешься со мной, не так ли? — спрашиваю я, лаская его. — Ты не оставишь меня одну?

Это возвращает его внимание ко мне, и он наклоняется и касается своими губами моих в нежнейшем из поцелуев. «Нет. Я бы никогда не бросил тебя. Все так, как ты сказала — прошлое осталось в прошлом. Моя мысленная связь с ними теперь разорвана. Это все, что имеет значение. Ты — это все, что имеет значение. — Его рука скользит по моей талии. — Даже сейчас ты, возможно, носишь моего детеныша».

Я задыхаюсь.

— Ты так думаешь?

«Еще рано, но я бы не удивился».

Я прикусываю губу, а затем позволяю своим мыслям двигаться в направлении, которого избегала в течение нескольких дней.

«Так вот почему ты больше не прикасаешься ко мне?»

Раст хихикает, звук похож на урчание в его горле, даже когда он наклоняет голову и лижет мою шею сбоку.

«Тебе не хватало моих прикосновений? Моя бедная, всеми забытая пара. — В его мыслях такой кокетливый тон, что у меня перехватывает дыхание. — Я давал твоему телу время на выздоровление. Я прикоснулся к твоим мыслям и почувствовал твои синяки, твою боль. Я бы никогда не хотел причинить тебе вред, но с некоторыми вещами ничего не поделаешь».

Отлично, теперь я краснею. Он покопался в моих мыслях и нашел мои синяки? Я знаю, где они были, и внутри умираю от смущения.

«Не смущайся. Мы едины. Я знал, что мы грубо спаривались. — Его пальцы гладят меня по щеке. — Но тебе это понравилось так же сильно, как и мне».

Думала ли я, что раньше мне было стыдно? Это ничто по сравнению с тем, что я чувствую сейчас. «Пол, поглощающий меня» на данный момент звучит довольно неплохо, и Раст посмеивается над моими мысленными образами. Он поднимается на ноги, я все еще в его объятиях, и я цепляюсь за его шею, чтобы не потерять равновесие. Он несет меня через комнату к нашей кровати, и мое сердце трепещет от осознания этого. Он опускает меня туда с бесконечной нежностью, как будто я величайшее сокровище, которое он когда-либо видел, а затем откидывает мой халат.

Он распахивается, открывая мое обнаженное тело под ним. Раст отодвигает белую махровую ткань в сторону, а затем встает на колени на краю кровати, притягивая мои бедра к своим плечам.

— Ч-что мы делаем? — спрашиваю я, затаив дыхание.

«Я доставляю удовольствие своей паре, как она и просила. Если ее влагалище будет слишком сильно болеть из-за моего члена, я вместо этого дам ей свой язык».