Серебряные крылья, золотые игры (ЛП) - Марсо Иви

Если и стоит искать пропавший второй том, то сейчас.

Максимэн следует за мной в библиотеку, но я делаю вид, будто просто ищу занимательную книгу, чтобы занять себя на время отсутствия Райана, и он послушно стоит на страже у дверей.

Оставшись внутри в одиночестве, я снова любуюсь возвышающимися полками и ощущаю прилив магии, когда провожу пальцем по деревянной раме стола с картой.

Окруженная этими древними книгами, я погружаюсь в мир, где знания шепчут из каждого угла, секреты витают в воздухе, а истории разворачиваются, как бесконечные гобелены фей.

Для начала я опускаюсь на колени и обыскиваю все столы, но если второй том и был здесь, то слуги давно его убрали. Затем я перебираю стопки бумаг, оставленных Берольтом вместе с чашей пепла от его трубки. Ничего. Я быстро обхожу полки, приглядываясь к большим томам в поисках более мелких книг, которые кто-то мог просунуть между ними, но и тут ничего не обнаруживаю.

Наконец я замечаю высоко на полке богато украшенную деревянную шкатулку. Я взбираюсь по одной из библиотечных лестниц и снимаю ее, а затем просматриваю то, что, судя по всему, является перепиской между Берольтом, Лором и Кенданом, старшими братьями Райана.

Я слышу, как хорошо смазанные петли двери со вздохом открываются, но я настолько поглощена письмами, что звук доходит до меня лишь через секунду.

Хрипловатый голос говорит:

― Твоя мать зря научила тебя читать.

Я резко поворачиваюсь, запихивая письма в коробку.

― Отец? Ты меня напугал!

Чарлин Дэрроу стоит рядом с Максимэном, который смотрит на него с отвращением, словно тот только что выполз из болота.

― Леди Сабина, ― говорит Максимэн. ― У вас гость, но я могу его выпроводить…

― Нет. Пусть остается. ― Отец не сможет причинить мне больше боли, чем он уже сделал.

Максимэн опускает руку на эфес своего меча.

― Я буду здесь, если понадоблюсь.

Когда мы остаемся вдвоем, отец смотрит на меня с той же отстраненной холодностью, с какой он смотрит на хромого козла, предназначенного на заклание. Его гулкие шаги эхом разносятся по библиотеке, когда он направляется к ближайшему столу, и каждый его шаг наполнен презрением к книгам, стоящим на полках.

Порывшись в кармане куртки, он достает свою флягу, толстые пальцы возятся с крышкой. Он заглядывает в ее горлышко с гримасой, словно ища ответы на дне.

― Удивительно, что ты все еще называешь меня отцом, девочка. ― Он отпивает большой глоток джина.

Клянусь богами, ― думаю я. ― Неужели он должен быть таким драматичным? Я всего лишь выхожу замуж. Я стану Валверэй, а не Дэрроу, но это не отменяет наших отношений.

Я возвращаю остальные письма в коробку.

― А почему бы и нет?

Он издает невнятный смешок, переходящий в кашель.

― После письма, которое я отправил твоему Верховному лорду? У него должны быть железные яйца, чтобы не отменить свадьбу. ― Он делает еще один глоток, не потрудившись вытереть рот от джина, стекающего на его неухоженную бороду. Он бормочет себе под нос: ― Должно быть, ты его околдовала. Как и твоя мать. Вы обе ведьмы.

Когда я закрываю коробку с корреспонденцией, мои руки лежат совершенно неподвижно. Я боюсь даже дышать.

Все, о чем я могу думать ― письмо?

Я переминаюсь с ноги на ногу, быстро соображая. Отец думает, что я уже знаю содержание письма. Как я могу заставить его рассказать? Он, как всегда, пьян до беспамятства. Если я правильно разыграю карты, то узнаю, что там было написано.

Я непринужденно подхожу к столу с картой и провожу пальцем по извилистой синей линии реки Иннис.

Я заставляю свой голос звучать спокойно, даже непринужденно.

― Да, о том письме. К счастью для меня, мой будущий муж не разделяет твоих взглядов на женскую грамотность. Лорд Райан дал мне прочитать то, что ты написал. Мне бы хотелось узнать, что ты думаешь о его содержании. ― Я стараюсь говорить безразличным тоном, как будто меня больше интересует карта.

Позади меня я слышу звук крышки и причмокивание, когда он снова отпивает из своей фляги. Затем он говорит:

― Твоя мать была на восьмом месяце беременности, когда главный священник Бремкоута послал за мной. Она стучалась в дверь церкви, отчаявшаяся, но слишком гордая, чтобы просить милостыню. Я не дурак, заметь. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что женщина с ее красотой и положением не крестьянка, как она утверждала; ее шкатулка с вещами и прекрасная лошадь доказывали это.

Воздух застывает у меня в горле, словно глыба льда. Медленно, один за другим, ледяные осколки вонзаются в мою грудь.

Восемь. Месяцев. Беременна?

Это значит…

― Я предположил, что она была замужней женщиной, бежавшей от жестокого мужа, ― продолжает отец, не обращая внимания на мой растущий шок. ― Или изнасилованная дочь лорда. Я не дурак, совсем не дурак. Я увидел возможность ― такая прекрасная женщина никогда бы не вышла замуж за мелкого деревенского лорда, если бы не была в отчаянии. Она заставила меня пообещать, что, когда ты родишься, я поклянусь, что ты моя родная кровь. Нам пришлось разогнать всех слуг и нанять новых из трех городов, которые не видели ее беременной на нашей свадьбе.

Мои руки дрожат так сильно, что я сжимаю края стола с картой, наклоняюсь над ним и ненадолго закрываю глаза.

Чарлин Дэрроу… не мой отец.

Неужели Бастен узнал этот секрет? Неужели он так жесток со мной, потому что узнал, что я не благородной крови?

Невозможно. Бастен может быть кем угодно, но только не человеком, волнующимся о происхождении.

Это бессмысленно.

От ледяной боли в сердце все тело содрогается, и эта боль служит напоминанием о том, что мое тело никогда не было моим. Оно всегда принадлежало мужчинам, которые владели мной, и женщинам, которые меня били.

Моя старая мантра возвращается, как раскат грома ― они могут завладеть моим телом, но мой разум принадлежит мне.

Эти слова дают мне силы провести пальцем по карте до границы между Астаньоном и Волканией, следуя по пути Бастена.

― А… мой настоящий отец? ― спрашиваю я. Мой голос дрожит, сердце сбивается, но Чарлин слишком пьян, чтобы заметить это.

― Королевская шлюха, ― бормочет отец про себя, словно и не слышит моего вопроса. ― Так написала Изабо в своей книге. Двадцать два года лжи. Обо всем. О ее крестном поцелуе. О ее гребаном лице. О том, что она отдалась этому безумному королю Рашийону!

На карте моя рука замирает у контрольно-пропускного пункта пограничной стены у пика Гавр.

Чертовы боги.

Я медленно повторяю в голове слова Чарлина, сомневаясь, что мой паникующий разум ничего не перепутал. Мой пульс болезненно стучит в висках. Сердце мечется туда-сюда, как попавшая в ловушку синица, изнывая от страха.

Он говорит, что моя мать была наложницей короля Рашийона из Волкании. Поцелованной богом наложницей. Должно быть, она забеременела от короля, поэтому выкрала Мист и сбежала через границу.

Это значит, что я не дочь лорда. И не крестьянка.

Я…

Я опираюсь на карту, собирая все свои силы, чтобы не закричать и Чарлин не узнал, что эта новость перевернула мой мир.

Я не та, кем себя считала. Если бы стало известно, что я ― дочь Рашийона, меня, скорее всего, бросили бы в тюрьму как предательницу.

Какая-то крошечная часть меня считает, что эта новость может быть приятной. В конце концов, что хорошего Астаньон когда-либо сделал для меня? Это королевство, где девушек держат взаперти, бьют, а потом продают. Может быть, я не хочу быть родом из этого развращенного места. В Волкании я могла бы найти любящего отца. Справедливое королевство, где девушки могут быть свободными. Дом, где меня примут не за мои способности, а просто за то, что я такая, какая есть.

Но жестокий голос в глубине моего сознания смеется над этой мыслью.

Ты же знаешь, что это глупость ― волканцы прокляты не просто так.

Я тихо говорю: