Формула любви, или О бедном диэре замолвите слово - Славачевская Юлия

На этих словах вокруг меня закружились тоска и боль, проникая под кожу и больно жаля.

– …а значит, – жестоко продолжила Магрит, – нет и вашего будущего.

– Есть! – упрямо сжала я губы, не собираясь отступать перед… да ни перед чем! – Что я должна сделать для этого?

– Ничего особенного, – тепло улыбнулась мне женщина. – Просто откажись от своего родства с эльфами и признай князя своим мужем…

– Леля! – выскочил вперед Магриэль, как будто ему петарду сзади привязали. – Заклинаю тебя – не торопись! Это нельзя будет повернуть вспять! Клятва или отречение, произнесенные перед Демиургами, – вечны и нерушимы!

– Деточка, – забеспокоилась шмырг, – не торопись, родная. Я всегда тебя поддержу, и он для тебя лучший выбор, но не решай сгоряча…

– Я люблю тебя, сестренка, – грустно улыбнулся Лелик под согласное кивание Болика. – И… приму твой любой выбор, только не отвергай нас совсем, пожалуйста…

– Не отказывайся от счастья, Леля, – в комнате возникла Кувырла в своем настоящем обличье, – не повторяй моих ошибок! Жизнь в одиночестве тосклива и безрадостна! Никто не подарит тебе тепла, – прижала она руки к груди, – не разделит твое одиночество…

– Не мешай ей, Сорча. – К нам присоединился Къяффу, с нежной грустью глядя на диэрку. – Леля должна сделать свой выбор сама!

– Вы? – шмыгнула я носом, в недоумении переводя взгляд с одного на другую.

– Мы – супруги, – подтверждающе кивнул паос.

– Бывшие, – еле слышно прошептала Сорча.

– Это ты так решила, – спокойно сказал Къяффу, окидывая ее красноречивым взглядом, – я не отказывался от своих клятв.

– Так что? – изогнула бровь Магрит, напоминая мне, зачем я тут.

Я задрала голову, посмотрев на Ладомира, все еще обнимающего меня. Непроницаемое лицо. И только в золотистых глазах скрытая тревога и ожидание…Чего?

– Я, Соколова Ольга, – начала говорить я, не отводя глаз от князя, – которую все знают как Лелю, в здравом уме и твердой памяти отрекаюсь от…

– Да как вы можете! – Рядом с нами с хлопком возник… Милос в шляпе и белом льняном костюме от хорошего кутюрье. – Как вы можете? – обвел всех присутствующих гневным взглядом испанец. – Вы все не оставили Леле никакого выбора! Вы все толкаете ее к тому, что, по-вашему, она должна сделать!

– М-м-милос? – растерянно хлопала я ресницами, соображая: а был ли рядом со мной в последнее время хоть кто-то из людей? Или я теперь обречена на общение исключительно с различными волшебными личностями?

– Ой, как тут много вкусного! – К нам присоединилась Лили, начиная плотоядно облизываться. – Все такие хорошенькие!

От неожиданности у меня вырвалось крепкое словцо.

– Кто-то еще придет? Или уже все в сборе?

– Не знаю, – оскалилась знойная брюнетка, одним мановением руки замораживая всех присутствующих, кроме меня. – Но мне тут нужен только один. – Она обошла вокруг Ладомира. – Очень нужен! – вырвала меня из его объятий. – И потому ты пойдешь со мной!

– Леля! – смог преодолеть волшебство князь, бросаясь ко мне.

– Придешь за ней сам! – отрезала Лили, надежно удерживая меня рядом. От нее пахло похотью. Даже не пахло, несло до одури. – Иначе никогда свою Лелю не увидишь! – И…

– Леля! – еще раз попробовал отобрать меня у нее диэр.

Часть третья

Меняю мачете на мачо

Но мир вокруг стал вращаться все быстрее… И вот мы с Лили уже в роскошном саду, полном цветущих и плодоносящих деревьев. Посреди небольшой поляны, заросшей сочной зеленой травой, стоял громадный золотой трон, сплетенный из золотой филиграни и фигурок, изображающих различные стадии секса.

– Добро пожаловать в мое царство, – отпустила меня Лили, мгновенно меняя обычную одежду на полупрозрачную накидушку. – Чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях.

– Вы кто? – не стала я рассусоливать. Что-то мне подсказывало, что она мне не друг. Скорее враг. И враг весьма опасный.

– Ты, возможно, слышала обо мне, – широко улыбнулась знойная брюнетка, присаживаясь на трон, – как о Лилит.

– Первая женщина? – оторопело прошептала я, сопоставляя в уме факты.

– И первый суккуб, – согласно кивнула Лили… Лилит, разглядывая свои безупречные ногти.

Лили, эта жирная несуразная корова, покупающая жиголо, и есть та самая знаменитая Лилит? Я поперхнулась смехом. Только мне могло так повезти. Кочергой да через заслонку, если на целом поле в сколько-то гектаров есть одна-единственная мина, то я обязательно на нее наступлю!

– Не может быть! – никак не могла я прийти в себя. Такого просто не могло быть. Не со мной. Я явно была не готова столкнуться с такой исторической древностью.

– Я все слышу, – звонко фыркнула знойная брюнетка. – В моем царстве от меня секретов нет. А ты, – презрительно зыркнула она в мою сторону, – вообще для меня одноклеточное. Простейший организм.

– Так зачем я вам? – Я решила потом обидеться на подобную характеристику, а для начала все же собрать информацию.

– Ты мне не нужна даже даром, – охотно поделилась со мной похитительница. Восторженно закатила глаза. – А вот Ладомир…

– Что Ладомир? – прищурилась я, начиная испытывать неприятное сосущее чувство. Как будто меня лишали чего-то жизненно необходимого.

– Он великолепен, – довольно потерла ладошки Лилит. – Мало того что красавец, каких поискать, так еще и способности уникальные. – Она облизнула губы. – А я обожаю уникальные экземпляры самцов. Это будет венец моей коллекции!

– Какой коллекции? – Я уже начинала злиться, потому что беспокойство за мужа зашкаливало.

– Моей. – Знойная брюнетка махнула в сторону рукой – и стена деревьев разошлась, открывая комнату, заполненную множеством мужчин, застывших в одной позе. – Здесь я держу достойнейших из достойных, – с гордостью сказала она. – Самые красивые мужчины, самые достойные, самые мужественные, необычные, самые-самые-самые… – Еще один взмах, и все исчезло. – Но у меня никогда не было такого, как Ладомир.

– И, надеюсь, не будет, – пробурчала я, зябко поводя плечами.

– Не надейся, – отрезала суккуб, хищно ухмыляясь. – Он придет за тобой, потому что любит. – Она встала и расправила свои непонятно откуда взявшиеся крылья. – И останется здесь!

– Не придет, – вступила я в спор. – Потому что не любит!

Печаль, паника – все внутри меня смешалось. В голове полный раздрай и хаос. И глупая иррациональная надежда. Впрочем, надежда рациональной не бывает.

– Много ты понимаешь, слепая курица, – широко улыбнулась знойная брюнетка. – Чтобы такой, как он, женился на такой, как ты, он должен очень сильно любить. Да в его мире люди приравнены к животным – глупые, малоразвитые твари!

В ноздри проник запах цветущих яблонь, сирени и кипарисов.

– Он просто хотел секса, – не сдавала я свои позиции, не желая ей верить.

– Да?! – жалостливо посмотрела на меня Лилит. – То есть просто для секса он связал себя с глупым человеком? Мужчина, имевший тысячи покорных и доступных женщин, женился на тебе исключительно для того, чтобы затащить тебя в постель? – Она наклонилась в мою сторону и полюбопытствовала: – Тебе самой не смешно?

Запах сирени, перебивая остальные, стал удушающим настолько, что я закашлялась.

– Нет, – упрямо мотнула я головой, – мне не смешно! Потому что… – Ее слова проникли в душу и одновременно согрели ее и заморозили. Согрели, потому что Ладомиру действительно незачем было на мне жениться: ни денег, ни власти, ни способностей. Только гонор, вредность и неуступчивость. А заморозили потому, что если это правда, то я его потеряю, не успев найти.

– Вижу – дошло, – хихикнула Лилит, взмахом руки развеивая благо… зловоние. – Вот скажи мне, о глупейшая из глупых, зачем такому исключительному мужчине привязывать к себе женщину, если он ее не любит? Для секса? – спросила она сама у себя и тут же ответила: – Ты бы ему и так уступила. Скажешь нет?

Я опустила глаза. Правда била больно. Наверное, все мое внутреннее сопротивление шло именно оттого, что он преподнес мне то, что я так отчаянно желала, но не хотела признаться честно самой себе. Я так привыкла добиваться всего сама, что такой подарок стал для меня неожиданностью, и я не смогла осознать его ценность, слишком боясь обмана, подставы… какими при взгляде со стороны все и казалось. Зато, взглянув на наши отношения изнутри, вспомнив общую подоплеку событий, я охотно согласилась с демоницей. Понять и принять это оказалось слишком болезненно. И поздно, ой как поздно…