Татьяна Лисицына - Клуб победителей (СИ)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Возвращение
Глава 37
У гениального человека, придумавшего аппарат стирания памяти, возникли большие проблемы. А может быть, все назревало уже давно, да только он не желал замечать. Сначала не хотел вмешиваться в неправильный — как тогда казалось — выбор дочери. Когда почти сразу после свадьбы Ира объявила о беременности, пытался со свойственной ученым непосредственностью поверить, что ребенок станет тем необходимым элементом, связавшим дочь и зятя в одно целое. Жена возмущалась больше, чем до свадьбы, когда расчет на то, что дочь одумается, не оправдался. Владимир Ильич находился на стадии новой разработки и жил в уютном мирке, ограниченном малюсенькой лабораторией, предпочитая ни во что не вмешиваться. О пороке сердца малышки Ира узнала еще до родов. Муж поставил вопрос ребром: или ты отказываешься от ребенка или я ухожу. Ира выбрала дочку, которую уже любила и ласково называла Варюшкой. Через два часа после рождения Варю увезли на первую операцию. Послеоперационный период проходил тяжело. Меньше чем через год сделали вторую операцию, которая прошла успешно, но уже через несколько часов состояние Варюшки без видимых причин стало ухудшаться. Лечащий врач почти не отходил от малышки. Делали рентгены, УЗИ, слушали, смотрели и… опять ничего. И вот наступила критическая ночь, которую Владимир Ильич вместе с Ирой провели в больнице. Маленькая Варя лежала, опутанная проводами, подключенная к огромному количеству аппаратов и мониторов. Их глаза были прикованы к одной цифре сатурации и молили Бога, чтобы она хоть немного выросла, но та неумолимо продолжала ползти вниз. Одна и та же мысль терзала обоих: почему такое маленькое создание, не успев родиться, уже перенесло столько боли и мучений. Врачи реанимации справились, и рано утром на очередном УЗИ все-таки обнаружили, что причиной явилась венозная коллатераль, не просматривавшаяся на предварительном ангиографическом обследовании. Девочке сделали третью операцию по перевязке венозной коллатерали. Варя еще находилась в больнице, а им уже объявили о необходимости еще одного обследования и операции, которую могли сделать в Берлинском кардиоцентре.
В тот день они молча сидели перед полными тарелками аппетитного жаркого и не могли проглотить ни кусочка. Сбережения закончились, для третьей операции денег заняли у родственников под проценты. Антонина Васильевна не выдержала первой.
— Прав был твой муженек, когда свалил. Не надо было рожать!
Ирина устало взглянула на мать, даже упрекнуть не смогла, только головой покачала и вышла из-за стола.
— Да что ты такое говоришь?! — укорил Владимир Ильич. — Она и так еле держится после всех этих бессонных ночей.
— Это будет бесконечно! — из глаз Антонины брызнули слезы. — Деньги, операции, долги. Мы уже все продали, жить не на что. Потом скажут, пятая операция, шестая. Мы по миру пойдем. Господи! Зачем только она за этого урода вышла. Вот не удержали мы с тобой, а теперь на всю жизнь мучение. Тебе-то что?! Ушел на работу, а мы из больниц не вылезаем. Жизни нет. Ничего нет. — она уронила голову на стол и разрыдалась.
Владимир Ильич подошел к жене. Положил руку на плечо.
— Крепись, Тоня. Не надо плакать. Вдруг Ира войдет.
Она подняла красное лицо с размазавшейся косметикой.
— Повеситься хочется от такой жизни! Боится он, что Ира войдет. А кто нам все это устроил?! Вот пусть как хочет. Я больше не могу! Не могу, слышишь? — у нее начиналась истерика.
Владимир Ильич, теряющийся от женских слез, испуганно твердил:
— Тоня, возьми себя в руки. Тоня, не надо!
— Не мо-гу! — выла Антонина. — Жи-ть хо-чу! Уже недолго ведь осталось. Не помню, когда мы в отпуск ездили.
Владимир закрыл дверь, снова подошел к жене, протянул руку.
— Не трогай меня! — женщина вскочила со стула и выбежала из комнаты. Он услышал, как щелкнул замок в ванной комнате. Дружинников отправился к Ире. Дочь сидела напротив кроватки Вари и держала в руках ее любимого зайца со смешными розовыми ушами.
— У твоей матери истерика, — сказал он, присаживаясь рядом.
— Пап, ты сам врач. Скажи, ведь если врачи говорят, что надо еще операцию, мы должны им верить?
— Должны, — тихо отозвался Владимир. — Я верю, и ты верь. Не слушай маму. Когда-нибудь Варюшка поправится.
Дочь посмотрела на отца с благодарностью. Его карие глаза из-под густых поседевших бровей смотрели с грустной добротой. Ира вдруг поняла, что за годы болезни Вари стала лучше относиться к отцу. Его молчаливая поддержка, несколько скупых слов и ласковое похлопывание по плечу значили больше, чем думалось. Отец был на их с Варей стороне. Мать была бы счастлива, если бы Ира отказалась от дочери. Или хотя бы перестала тратить деньги, пустив болезнь на самотек, на что не раз намекала. Отец был готов жить в нищете и оплачивать счета. Родители, как и друзья, познаются в беде. Теперь она укоряла себя за то, что раньше посмеивалась над отцовской привязанностью к работе, над его рассеянностью и витанием в облаках. Беда проявила в нем другую личность: добрую и великодушную.
Рыдания в ванной стихли. Антонина Васильевна прошла в спальню и включила телевизор. Дочь и отец посмотрели друг на друга. Владимир неожиданно хрипло сказал:
— Не переживай, я достану деньги.
— Но откуда? Ты же говорил…
— Мне просто не хотелось этого делать, но жизнь Варюшки важнее моей гордости. Придется поехать на родину.
Бледное лицо дочери слегка порозовело, в глазах появилась крохотная надежда. Отец никогда не бросал слов на ветер.
— Попробуешь опять взять в долг?
— Нет, не в долг, — Дружинников усмехнулся. — Хватит уже долгов. Пора заявить о своих правах. Когда-то давно, я создал машину, которая может стирать воспоминания.
— И где она?
— Осталась в России. В Москве. Один человек с ее помощью зарабатывает большие деньги. Стирает болезненные воспоминания.
— Как это?
— Например, обидел девушку молодой человек, а она взяла его и стерла. Любовь прошла, она снова счастлива, — мужчина нахмурил брови, подумав, что дочь может неправильно понять его слова, вспомнив «никчемного мужа», но она только улыбнулась.
— И что этот человек, которому ты продал эту машину?
— Зарабатывает большие деньги на этом. Я потом эту машину усовершенствовал: придумал, как можно в память записать чужие воспоминания. Ну и он сделал из этого бизнес…
— Пап, а зачем ты продал эту машину?
— Носился со своим изобретением, но никто не хотел покупать. Мама твоя мечтала жить за границей. Ты же знаешь, у нее родственники здесь, в Германии. Смешно сказать, даже запатентовать изобретение денег не было. Ну я и продал ее единственному покупателю почти за бесценок. Хватило на переезд и на первое время. К тому времени я и сам начал сомневаться, зачем нужна такая машина. А знакомый мой целый бизнес на этом раскрутил.
Ира теребила в руках розовое ухо зайца. Если отец сможет достать денег, у Варюшки появится шанс. Хотелось еще расспросить про машину, но чувствовала себя слишком усталой и равнодушной. Все ее внимание поглотила болезнь дочери. Окружающий мир почти перестал интересовать.
— Я, пожалуй, лягу, — она поднялась. — Завтра с утра к Варюшке в больницу. — наклонилась и поцеловала отца в небритую щеку. — Спасибо тебе.
— Да ладно тебе. Ты только не раскисай. Мы выкрутимся. Ради нашей маленькой девочки мы должны быть сильными.
Ира кивнула, сдерживая слезы. Маленькая девочка лежит в палате, опутанная проводами. Ее жизнь зависит от того сумеют ли они собрать денег. В ванной, перед тем, как умыться, Ира разглядывала свое лицо. Теперь она пугалась своего отражения и старалась реже смотреться в зеркало. Синяки под глазами, сеточка морщинок, скорбный рот. В русых волосах уже появилась седина. Неважно, замуж ей больше не выходить, а Варюшка ее и такой любит. Умылась, почистила зубы. Заснула, как только голова коснулась подушки.
Владимир Ильич еще сидел в Вариной комнате, отдавшись воспоминаниям. Как он был счастлив после своего изобретения. Опыты ставил сам на себе. Записывал какой-нибудь неприятный случай из своей жизни на бумажке, а потом стирал. Ему казалось, что он становится более счастливым. Боль, прятавшаяся внутри воспоминания, уходила, появлялись силы. Неизвестно еще до чего бы он дошел, если бы дружок не заговорил об их общей знакомой. Владимир обнаружил провал в памяти. Друг удивился. «Как ты мог забыть, ты же был в нее влюблен?» Дружинников покраснел, перевел разговор на другую тему, но холодок в груди не исчезал весь вечер. Ночь Володя проворочался в постели, думая, что полезное изобретение оказалось вредным. Понял, что стер кусочек своей жизни. Тогда же и дал себе слово, что больше не будет этим заниматься. Помыкавшись по научным институтам, избавился от машины, продав ее Караеву, предупредив о последствиях. Тот только прищурился.
