Седая целительница (СИ) - Солнцева Зарина

— В погреб ушла к больной человечке, которую вы притащили. Худо, говорят, ей совсем, вот она туда и ушла, держась за стены.

Гнев сжигал нутро.

— А ей лучше, значит?

Рявкнул Горан, поджимая губы, на что нянюшка лишь бесстрашно фыркнула.

— Благодаря твоему рвению, господин, «лучше» ей в скором времени не станет.

Зыркнув на любимую волчицу, что заменила ему мать, серыми глазами, Горан поспешил покинуть терем. До погреба путь лежал через общий двор, и, узрев пылающего в гневе господина, все поспешили заняться делом.

Альфа сам того не понимая, начал успокаиваться на самых верхних ступеньках, когда до его ушей начал доноситься, словно журчание ручья, голос беловолосой целительницы.

— Тихо-тихо, милая моя. Вот так. Вдохни воздуха, а теперь выдохни. Умница моя… Потерпи еще чуток.

Терпеливость в голосе Снежинки восхищала и успокаивала. Шаг Горана перестал быть торопливым, а движения резкими.

Бесшумно дойдя до нужной комнаты, он застыл около двери. Непонятно еще, кто разместил сюда человеческих девок. Он такого указа не давал. Горан и вовсе не успел что-то сказать, как только узрел Снежку в меховой шубке.

Недобро это. Они вроде их за невест сюда привязли, у самих самок маловато будет. А девки в погребах чахнут.

Деян вроде одну себе приметил, да и остальных быстро разберут.

— Больно мне… Снеж. Дышать в тягость.

Скрипучим голосом молвила девчонка на лежаке, она с трудом сидела, уперевшись лбом в плечо другой человечки. Пока Снежа вела руками по обнаженной спине девки.

Сейчас она и вправду выглядела хуже белой волчицы. Истощенная, покрытая испариной, глаза блестят, губы иссушены. И этот скрипучий, сухой кашель.

— Тише… тише…

Успокаивающе погладила по макушке больную светловолосая, кажись, самая молодая из них. Совсем ребенок на первый взгляд.

— Снеж… Что со мной?

— Пока еще не уверена, — мрачно выдохнула его жена, встряхивая руки, будто от кипяченой воды. — Устала ты сильно, Марфуша. Отдохнуть тебе надобно. Поспать.

— Как тут спать, если враги повсюду. Я слышала твои крики, Снеж. Что он тебе сделал?

Горан напрягся, ожидая ответа, девочка с веснушками на носу опустила пристыженно взгляд. А вот Снежинка лишь горько улыбнулась, пользуясь тем, что никто ее не видит.

— Спать тебе надо, милая. Спать. Обо мне не волнуйся, другие пускай волнуются.

Поправив задранную рубаху своей сестрице по целительскому делу, Снежа тяжело встала с лежака и, слегка шатаясь, обула лапти.

Не сказав ни слова больше, она покинула маленькую комнатушку, где от сырости плеснились стены и затхлый воздух мешал дышать. Да только не ожидала за углом напороться на Горана.

Напоровшись на кошмар своих ночей, девица ожидаемо не вскрикнула и даже не заплакала. Боязно глянула на него и осторожно шагнула в сторону, подальше от пристального взгляда, насколько позволял узкий коридор.

— Зачем ты встала? Нельзя тебе.

Первый молвил альфа, тревожно разглядывая суженную. По-прежнему бледная, губы серые. Казалось, за прошедшие несколько дней она сильно исхудала.

Но Снежинка нашла в себе силы ответить вопросом:

— Они здесь пленицы?

Кивнула на приоткрытую дверь, где сидели человеческие целительницы.

— Нет, — поджал губы Горан, мотнув головой. Он ожидал обвинений, проклятий и слез, но встретил лишь ледяные голубые глаза. — Они мои трофеи.

— Ты не ценишь свои трофеи? Девицы сидят взаперти. — ровно проговорила девушка, стараясь избежать его взгляда. Сжимая и разжимая кулаки. Она не стала задавать глупых вопросов, зачем они сдались Горану. — Как невольницы в погребе. Одна уже захворала.

— Их сейчас же переселят в другой терем.

Молвил Горан, изучая каждую частичку ее лица. Но Снежа лишь молча кивнула. Они застыли друг напротив друга. И свирепому воину было ненавистно, что хрупкое создание напротив него боится его, пусть и не показывает этого.

Да, он был в своем праве прошлой ночью. Око за око, волчица за волчицу. Кровь за кровь. Невиность за невиность. Но впервые за долгие десять зим правления ему было особенно в тягость роль палача.

Оттого, наверное, устранепослушно молвил, будто оправдывая свой поступок:

— Я был в своем праве.

Снежинка была мудрой девицей, не нуждаясь в долгих речах. Но отчего-то лишь грустно хмыкнула ему в ответ, впервые за долгое время глядя ему прямо в очи.

— Кто же дал тебе это право?

Горан нахмурился, желваки заиграли на скулах. А в душе раскрылись старые раны. Вспомнилась Яромила, он был еще мал, когда ее не стало. И многое в ее образе за время стерлось из его воспоминаний. Живыми остались лишь звук голоса и нежный запах земляники, исходящий от нее.

— Твое племя, когда занапастило мою сестру!

Молодка на миг задумалась. Будто слышала впервые об злодеяниях белых волкодавов.

— Белые погубили твою сестру. А ты сгубил меня. В отместку мое племя отомстит какой-то молодке с черной шерстью, а твой народ посчитает за честь снасильничать деву белых кровей. И так пойдет кругом, без конца, не так ли?

У нее был удивительный талант вспарывать жилы и вытравить нутро противнику одними лишь словами.

— Нет. — нашелся твердым ответом мужчина, шагнув к ней навстречу. Отступать Снежинке было некуда, за спиной лишь стена. Можно было попытаться сбежать, но ноги и так с трудом держали. — Я тебя не погубил, а сделал своей женой. Считай, закопал топор войны между черным и белым кланом. Принес долгожданный мир.

Она буквально вжалась в стену спиной, но испуганного взора не отвела.

— Если таков твой мир, то я боюсь представить, что будет, когда ты начнешь войну.

— Войны не будет, пока ты жива. — спокойно молвил Горан, подойдя совсем близко и пальцами ухватившись за девичий подбородок. Запах трав и ягод просто сносил голову с плеч.

Беловолосая дернула головой, избегая прикосновения жестоких пальцев, и гулко сглотнула.

— Ты моя жена, Снежа. И ради мира между нашими кланами и спокойствия твоей семьи, тебе не стоит пытаться себе вредить.

Девушка болезненно прикрыла очи, тяжело задышав. Он не хотел ее пугать, не желал слышать гнилой запах страха. Но не мог не поражаться ее стойкостью и силой духа. Таких женщин крайне мало. Настолько упрямых и холоднокровных он еще не встречал.

Обычно волчицы огненые нравом. Кричат, завлекают в свои сети, не стесняются заплакать, а иной раз и вызывают слезы, дабы смягчить самца. Несмотря на ветренный и сводолюбивый нрав, их легко подчинить, подавить своей волью. Сломать.

— Вредить себе? — она глумливо улыбнулась, глядя ему в глаза. Совершенно правдоподобно пожав плечами: — Зачем? У тебя это лучше выходит.

Ей удалось влепить ему пощечину, не поднимая руки. Горан прикрыл глаза, пытаясь заглушить ярость внутри.

— Я искренне думала, что воевода — мерзкий червь, который заслуживал смерти. Но если бы только знала, насколько ты чернее душой и кровожаден. То вместо того, чтобы зашить тебе рану в ту ночь, проткнула бы острой иглой это гнилое сердце.

Тонкий пальчик уперся аккурат возле сердца альфы.

— Вацлав бы тебя загрыз на месте. — мрачно хмыкнул волкодав, нагибаясь к девчонке ниже. На что она храбро бросила ему прямо в лицо:

— Но твоя сестра была бы спокойна в загробном мире, точно зная, что ни одна девица не пройдет через ее мучение, тем более от рук ее кровного брата.

* * *

— Госпожа, может выйдешь во двор? Косточки на солнышке согреешь. Сегодня до неприличия для осени солнечный и теплый денек. Ну же, Снежинка.

Аглая. Воистину это единственная добрая и бескорыстная душа в этом племени. Старая женщина окутала меня заботой и любовью с первых мгновений. Ни разу она не назвала меня белой и высокомерно не фыркнула на мои белые волосы. Даже Русала, которая часто ежилась и имела язык острее кинжала, молчала под суровым взглядом Аглаи. Она оказалась нянюшкой Горана и его младшего брата. А теперь занималась хозяйством в тереме альфы.

Странные устои были у волкодавов: ни княжеских палат, ни сотни невольников и слуг. Одна Аглая на всем доме и Русала вместе с еще двумя старшими женщинами. Они стирали, готовили да убирались.