Седая целительница (СИ) - Солнцева Зарина

Истошные крики боли и тлеющие поскуливания в агонии мучений долго еще раздавались в ушах молодки. Что-то ужасно заворожительно было в увиденном.

Белоснежная кожа невесты и ее серебристые волосы, что растрепались, словно сено на алтаре, и жесткий, хищный Горан. Удержавший ее, словно зверь добычу, забирая своё силой.

Страх одолел любопытство юной девы, после увидаррого замуж ей как-то расхотелось. Обычно брачные ритуалы проходили в звериной испости и не были настолько кровавыми и мучительными.

Несмотря на ненависть к племени белых волкодавов, юная Русала искренне жалела молодую новобрачную. Пусть и была с ней груба, но всю тяжесть бремени, что отпустил на хрупкие плечи седоволосый Горан, поняла лишь когда нашла девку, наглотавшуюся ягод.

Это же сколько боли должна девка пережить, чтобы белый свет не был ей мил?

— Русала!!

Альфа редко когда на нее поднимал свой голос, давя властью первого рожденного наследника. Тем не менее он делал это умеючи, безжалостно. Чернявая вздрогнула и испуганно отошла назад. Горан никогда ее не обижал, был суровым, но справедливым. И все же бедная Снежа кровила почти день после того, как он сделал ее своей женой.

Сейчас в глазах альфы горел бешеный огонь, который пугал своей безжалостностью.

— Горан, ты пугаешь ее. — Вклинился между ними Вацлав, спрятав трясущуюся девушку за своей спиной. Хоть волчица и не хотела показывать своего страха, гордо поднимая подбородок, и все же за широким плечом Вацлава ей стало немного спокойнее.

То, что друг альфы был мягче в голосе, совершенно не значило, что он был дурнее Горана. И не понимал, почему они увезли Снежу на южную границу. Скорее даже наоборот. Сейчас разум Ярого был окутан гневом и призрачным чувством вины. Он не испытывал желанного облегчения, отомстив белым. А вот Вацлав видел вещи ясно, и Русалу тоже видел насквозь.

— Зачем вы повели Снежинку в старую баню? Только не ври.

Сразу предостерег волчицу молодой воин, как только она раскрыла свои алеющие уста. Русала смутилась от того, как хорошо ее, оказывается, знал и чуял волкодав. Она-то думала, он ее и не замечает вовсе!

Печально вздохнув, девка принялась за свой рассказ, исподтишка наблюдая за выражением лица братца. Совершенно оправданно боясь его гнева…

— Она с матерью хотела увидиться. Кровить не прекращала, мы уже думали, что всё, нет спасенья. А потом неожиданно очнулась, аккурат кто-то ее жизнью напоил. Стала требовать встречи с мамой… Я не знаю, откуда Янина прознала, но быстро наловчилась устроить встречу.

— Они перешли реку на лодке, должно быть. — Поскреб подбородок Вацлав, сощурив задумчиво глаза, сокрушенно покачав головой. — Белые в самом нашем тылу!

— Вовсе нет! — встрепенулась молодка. — Их было только две бабы. Одна белая, вторая — человечка, мать Снежи.

— Что они делали? — Огрубевшим голосом поинтересовался Горан, глядя перед собой с некой отрешенностью. — Плакали долго. Человечка эта умоляла Снежку с собой уйти. Говорила, что белые ей позора не зачтут, что защитят. Будто я их бы отпустила!

Высокомерно фыркнула она последнюю фразу, да только зря это сделала. Вацлав нахмурил свой лоб и блеснул на непутевую девку своим острым взглядом.

— Если бы захотели, они бы могли тебя убить и сбежать, Русала. Она молодая волчица, и старушка не справились бы с опытной волчицей и тремя здоровыми человечками.

— Но… Девушка насупилась, не согласная с этими словами, но злить брата не решилась, особенно когда он строго потребовал:

— Что ответила Снежа?

— Я всего не расслышала, — помялась черноволосая, ножкой по полу поскребывая. — Она все повторяла, что нельзя войну допустить, что братьев потеряет… Что черное белым не испортишь, а белое черным — да.

На последних ее словах Горан вздрогнул всем телом и отвела глаза, устало помассировал лицо и отбросив волосы назад.

— Чтобы терем больше не покидала. От Снежинки ни на шаг.

Сказал как отрезал Горан, девчонка тут же поджала губы, но опять-таки противиться не стала.

— И еще, куда вы медноволосую целительницу потеряли? — неожиданно вспомнил Вацлав просьбу Деяна. Не найдя среди плениц понравившуюся молодку, волкодак не на шутку обеспокоился. — Возле Снежи ее нет. В погребе — тоже.

В прочем, о интересе Деяна к юной целительнице знали только те, кто был в человеческом лагере. А вот Русалу неожиданно злость хватило. Значит, ее тут брат молочный отчитывает, как глупое дитя, а Вацлаву человеческой бабы подавай⁈

— Не знаю, где она! — ощетинилась она, дергая округлым плечиком, хоть и сразу усекла пропажу к рассвету. Да никому не сказала. И так было ясно, куда делась рыжая вертихвостка. — Сами за своими бабами глядите. Мне вот и белой по горло хватит.

— Она моя жена отныне, — грозно зашипел Горан, полоснув по Русале острым взглядом. — Так что больше уважения, милая моя.

И ушел.

Покинув терем, Горан взглянул на солнце над головой и грустно хмыкнул. Солнечный день для осенней суеты. Волкодаки все при делах, готовят зимние припасы. Да, чуя настрой своего господина, не спешили попасться ему на глаза.

Странный огонь в груди пожирал его с потрохами! Даже бубнеж совета и возмущение старых, гнилых пройдох его так не корежило, на пару с лютыми рычаниями и проклятьями белых, как смертельно-белое личико Снежи.

Когда в детстве нянюшка говорила ему одну старую примудрость: «Ярость — худший советчик». И пусть Горана в народе прозвали Ярым, он старался брать решения на холодную голову.

Снежинка стала исключением.

Слишком сильно эта дева вскружила ему голову. Глубоко пролезла под кожу и запала в душу, чтобы оказаться из ненавистного клана. Он посчитал это предательством и обманом. Или же просто счел это поводом, дабы наконец-то утихомирить зуд пониже живота. Так или иначе, сделанного не воротишь. Как и невинную кровь малютки не смыть с алтаря предков. Таких кровавых свадеб не делалось уже больше трех веков. Простой народ только обрадовался, ибо невесты выживали и даже могли потом спокойно понести плод. Кровавый и жестокий ритуал многих ломал и иссушал до последней капли жизни. Но, пожалуй, всю тяжесть и ужас сотворенного Горан почувствовал лишь, когда ему донесли, что Снежа наглоталась волчьей ягоды. Молодка была волчицей с отменным здоровьем, она была целительницей, которая могла себя исцелить. Но, видимо, все это меркло по сравнению с ранами, которыми он ей нанес. Ведь лебедышка выбрала смерть. До недавнего времени Горан искренне верил, что целительница знала, что за игру ведет. И с кем. Мало того, она сама залезла в пасть зверя, зная, какой зуб точат черные на белых. Но отчаянный вопрос «За что?» еще раздавался эхом в его ушах. Она пыталась убить себя, а потом осталась здесь. Молодушно не сбежав в родной край. Снежинка умудрилась умолить мать уйти, дабы сохранить мир. И ей это удалось.

Белые клацнули пару раз зубами, но войны так не объявили. Так кто же она? Чья дочь? Как оказалась на войне? И почему отказалась от мести? В угоду миру или своим интересам? Обвинять в заговоре девку, которая больше походила на мертвую, чем живую, было слишком даже для него. Особенно когда нещадно тянуло к робкому созданию, что, сгорбившись под тяжестью позора и боли, думала о других, а не о себе.

Не думая о себе, ноги повели его к комнате, куда разместили Снежу. И страх прошелся по спине ушатом холодной воды, когда он никого внутри не обнаружил. Запах девичьей крови и трав был еще свежим. Значит, ушла она недавно. Куда она могла пойти, и главное, как, если едва ли держалась на ногах⁈ Впервые он пожалел, что никого не приставил к ней! Хотя думал, что в клане, в его доме она точно никуда не денется!

— Где она⁈

Нянюшка, с охапкой свежего высушенного белья в корзине, даже бровью не повела на его крик и дурное настроение. Пожалуй, она была второй женщиной в клане, после Янины, которая уважала, но не боялась юного альфы. Наверное, в силу своего не юного возраста. Ибо всем известно, что с старостью человек теряет не только время, но и страх перед смертью.