Приключения рыжей попаданки (СИ) - Вуд Маритта
Санитары-мужчины обращались с пациентками особенно по хамски. Они стояли в душевых, смотрели, как мы моемся, стыдливо отворачиваясь от их наглых взглядов, громко обсуждали наши достоинства и недостатки, ржали, аки кони.
Когда мы одевались после душа, санитары расхаживали вокруг нас, опять грубо шутили, могли ухватить за мягкое место или больно ущипнуть. Для них все это было веселым развлечением, и плевать этим мужланам было на то, что каждая из нас думала и чувствовала в этот момент.
Я боялась, что не выйду из клиники до того, как мой мозг перестанет работать как прежде. Как бы я не старалась не пить таблетки, время от времени мне ставили уколы, и тогда я лежала без сил, как физических, так и эмоциональных.
Понимала ли я тогда, что реально могу забыть все, что происходило со мной раньше, всех людей, кого я любила? Думаю, что да. Но не могла ничего изменить.
Каждый вечер, перед тем, как заснуть мы с Лиззи обсуждали планы побега. Иногда они были просто фантастическими, как например, взятие нашей клиники в заложники инопланетянами, иногда вполне, как нам казалось реальными. Нас веселили и успокаивали эти разговоры, это было вроде сериала на ночь– посмотрел новую серию и спать.
Свидания в клинике были крайне редкими. К некоторым пациентам никто и не приезжал, о них предпочли забыть, вычеркнуть, как неприятное воспоминание из своей жизни.
К кому-то приезжали родственники. Чаще всего это были родители, реже дети, совсем редко мужья и жены. Браки с пациентами таких больниц было легко расторгнуть, и большинство супругов спешили это сделать.
Как-то в нашу палату заглянул санитар и ткнул в меня пальцем:
— Рыжая, поторопись, к тебе пришли.
Я поспешила за санитаром, который успел шлепнуть меня по попе и пообещать, что как-нибудь в ночную смену он мной займется, затем он громко загоготал и втолкнул меня в комнату для посещений, крикнув, что у меня только полчаса на все разговоры.
Войдя в комнату, в центре который стоял железный стол, я увидела, сидящего за этим столом Моисея…
Он тоже изменился. Мне показалось, что он немного постарел и как будто бы стал ниже ростом. Моисей перестал подкрашивать свои черные волосы, на которых теперь отчетливо проступила седина, глаза его слезились, а руки тряслись, когда он сжал мои ладони:
— Боже, Агнесс, мы так долго тебя искали, как ты? Вы с Камилем так внезапно исчезли… Я пришел к тебе, а никого нет, да… Никто ничего не видел, вы будто испарились, я уж было подумал, что вы вернулись в свой мир, да…
Потом я нашел мамины тетради, мы с Мартой прочитали их и поняли, что ты часть нашей семьи…
Мы плакали вдвоем с Моисеем и слезы уже ручьем текли по нашим щекам,
— Марта побежала к Бернарду… Спасибо ему, он поднял на уши всех, кого мог, да… Мы проверили морги, больницы, даже тюрьмы. И вот вышли на твой след, который привел меня сюда, — Моисей схватил меня за руку, — Агнесс, скажи, как тебе помочь?
— Моисей, дорогой, как же я рада тебе! Ты один из немногих, кто дает мне веру в людей… Появился святейшество, упрятал меня сюда, Камиля отправил к его матери, а главное, этот злодей забрал моего ребенка…
Я не могла сдерживать слезы,
— Потом я расскажу все подробно… Послушай, Моисей, в коттедже, в спальне стоит комод, там есть потайной ящик и в этом ящике лежит мешочек с камнями, забери их… Может быть, ты сумеешь найти кого-то, кто сможет помочь мне выбраться отсюда? За вознаграждение, разумеется.
За дверью послышались шаги и смех санитаров. Оглянувшись, я торопливо продолжила:
— Пожалуйста, кроме тебя, мне не на кого надеяться…
Моисей пожал мою руку и сказал:
— Я сделаю все, что в моих силах, и даже больше того. Потерпи, Агата, потерпи немного…
Меня повели по коридору в палату. Я шла и вспоминала каждое слово, произнесенное Моисеем…
Я потерплю…
Чего-чего, а ждать я научилась.
Глава 48
Жизнь в нашей обители текла грустно и тоскливо.
Каждое утро нас поили таблетками и пилюлями, кормили ужасной похлебкой, вместо компота в пластиковые стаканы нам наливали странную, чуть сладковатую жидкость, было похоже, что кастрюлю после нормального компота сполоснули, но воду эту не вылили, а разлили в стаканы и выдали пациентам.
Мне было непонятно, почему нельзя сварить хотя бы какой-нибудь постный суп с перловкой, который пусть и не вкусен, но хотя бы не противен? Может быть, это являлось одним из секретов нашего выздоровления? Нас ежедневно и ежечасно унижали, заставляя забыть о нашей нравственности, да что там нравственности! О стыде тоже!
Я надеялась, что Моисей все же найдет способ помочь мне, не тот он был человек, чтобы бросать слова на ветер. Но день шел за днем, а ничего не менялось. Я опять начала впадать в отчаяние, думая, что у Моисея ничего не вышло, что у него нет таких связей, чтобы вытащить меня из этого жуткого места.
Отвернувшись к стене, я часами лежала на своей убогой койке, и размышляла о том, не начать ли мне принимать пилюли, чтобы окончательно выпасть из этого мира? Или выпить разом все, что я припрятала глубоко в матрасе?
Лиззи пыталась расшевелить меня, рассказывала всякие истории о своем детстве, о сестре, которая жила сейчас далеко и навещала Лиззи только два раза в год.
По вечерам мне уже не хотелось обсуждать планы нашего побега и как мы заживем на воле, все это мне казалось бессмысленным и глупым.
Иногда я думала о своем малыше… Что с ним стало? Не обижает ли его Адам? Кто у меня должен был родиться — мальчик или девочка? Я закрывала глаза и пыталась представить — какой он, мой ребенок? Какие у него волосы — черные, как у Дастина или рыжие, как у меня? Какие глаза? Но как бы я не старалась, у меня получался очень расплывчатый образ…
В один из таких тоскливых дней меня вызвали к доктору и тот объявил, что завтра утром меня перевезут в другую лечебницу:
— Вас переводят в клинику, где испытывают самые современные методы лечения, — сказал врач. — Больница та очень хорошая, вокруг нее есть даже парк, где больные могут гулять ежедневно, надеюсь, что там вам сумеют помочь.
Я ошарашенно посмотрела на доктора:
— Но, доктор, по моему мне уже и так гораздо лучше! Я вполне могу жить дома и принимать назначенные мне препараты самостоятельно! Зачем мне находиться в лечебнице?
Врач нетерпеливо постучал карандашом по столу:
— Пока вы не готовы к тому, чтобы жить самостоятельно, но мы делаем все, чтобы приблизить этот момент. — Он встал, давая мне понять, что наш разговор закончен.
Я шагала в палату и мучительно думала — что происходит? Адам опять вмешался в мою судьбу? Доктора и впрямь решили отправить меня куда подальше или это Моисей предпринимает меры, чтобы помочь мне? Может быть, ему будет проще вызволить меня из другой клиники, тем более, что там пациентам разрешено выходить на прогулки…
Вернувшись в палату, я сразу же рассказала Лиззи о том, что уже завтра меня увезут в другую лечебницу.
Мы с ней обнялись и заплакали. Лиззи утерла слезы и сказала:
— Агата, может тебе там и вправду будет лучше… Во всяком случае, ты сможешь гулять, кто знает, вдруг ты даже сумеешь сбежать. Запомни на всякий случай адрес моей сестры, вдруг пригодится… Она хоть и шебутная тетка, да и грубоватая порой, но всегда поможет и вопросов лишних не станет задавать.
Лиззи заставила меня выучить адрес ее сестры и взяла с меня обещание в случае моего освобождения, побывать у Аны, так звали ее сестру, или хотя бы написать ей.
Из своего угла вышла старуха с татуировками и подошла ко мне. Она внимательно посмотрела на меня выцветшими глазами, приложила свою сморщенную, похожую на сухую ветку, руку к моему лбу, и сказала низким хрипловатым голосом:
— Не бойся, скво, ты уже прошла много дорог, и пройдешь еще больше, и путь твой, хоть и труден, но приведет тебя к дому. Ты найдешь своего мальчика, и когда он вырастет и развернет свои крылья, ты будешь им гордиться. А сюда ты никогда уже не вернешься…
