Елена Саринова - Ваш выход, рыцарь Вешковская!
— Обезболивающее, на всякий случай и у меня есть, — покачала я головой. А что уж теперь? Раз копытом стучит. Хоть и единственным.
Обладатель же оного, удовлетворенно вздохнул:
— Вот и замечательно. Значит, завтра с утра снимаемся… Варвара, ты про «профессора» спрашивала?
Дитя, зевнув, наморщило нос:
— Так не интересно уже. Ты мне лучше старую сказку доскажи.
— Варвара, дочь, тебе спать пора, — взглянула на меня Стэнка. — Какие еще сказки?
— Да, и Нику тоже надо в постель. Он сегодня уже много языком наработал.
— Агата, погоди, — склонил голову на бок Ник. — Варвара, кто тебе сказки рассказывал?
Та, уже с рук матери, уточнила:
— Так ты ж. Утром еще, когда будто бы спал. Или бредил, как мама сказала.
— А-а, — хмыкнул Ник. — Я представляю.
— А то! Да, мама, погоди! Он же завтра уйдет, а я так и не узнаю конец.
— Конец чего, Варя? — развернулся на ее голос Ник.
— Простила ли тебя в твоей сказке Агата?
— Варвара! Уф-ф…
— Та-ак, — встал из-за стола «сказочник». — И что я еще…
— Про губы ее! — откинулась с другой стороны печных полатей занавеска. — Про волосы и про свою к ней любовь!
— Тысь… моя майка.
— Варвара, я тебе язык дегтем намажу.
— Агата?..
— Вот только ничего мне сейчас не…
— Агата, — сглотнув слюну, повторил Ник. — Нам надо… поговорить. Наедине…
— Просто сказал бы, что это был бред… Просто сказал бы.
И долго мне еще сие повторять? И надо ли мне вообще это?.. Дверь сеней под порывом ветра дернулась, громко щелкнув задвижкой. Ник, стоящий напротив меня, зябко передернул плечами:
— Это — не бред, Агата.
— Что?
— Это… не бред… Я не знаю, правильно ли поступил, что не настоял на таком разговоре раньше. Боялся тебя им… вспугнуть, — невесело хмыкнул он. — Как птицу счастья с ветки. Ты рядом и уже хорошо. А всего остального будто и не было.
— Да что ты? — качнулась я от него, и опустилась в аккурат на одну из ступенек чердачной лестницы. — Так уж и «не было»?
— Было, Агата… Было.
— Было, — закрыв глаза, повторила я. — Тогда, скажи: почему?
— Почему? — вскинул голову Ник. — Оправдываться я не буду. Хотя, и объяснить толком до сих пор не могу: как оно так…
— Это ты про физиологическую или психологическую составляющую? — подняла я на него глаза.
— Вот второе я как раз объяснить могу: я тогда был очень зол на тебя.
— За что?
— За твое неистребимое желание во всем и всегда быть на высоте. Это я сейчас уже понял, что вел себя глупо. Ты всегда повторяла: мы с тобою равны. Для тебя это было важно. Мы подстегивали друг друга, тянулись друг за другом и всегда друг другу помогали. А мне хотелось быть сильнее тебя. Очень сильно хотелось. Чтобы ты без меня не смогла и дня прожить. Мне было мало того, что мы и так — половинки единого. Я хотел быть большей его частью.
— А я тебя на экзамене обошла.
— Угу, — вновь хмыкнул Ник. — Еще как…обошла. Легко и красиво. Я потом долго болтался один, не отзываясь на твой призыв. И остыл лишь в «Бесхвостом драконе», набравшись. Тогда и решил немедля топать к тебе, чтобы поговорить о наболевшем. А там… там была одна Ксю. А ты была уже вновь далеко. Ксю сказала, что ты — в нашем тайрильском пансионате. Там, где море, магнолии и куча молодых, почти здоровых мужиков. Вот это и взорвало меня окончательно. И бесповоротно.
— Ну да… я была далеко, а еще честолюбива и несдержанна, а Ксю — рядом, само воплощение женственности и уступчивости. Прямая противоположность. И ты мне так отомстил.
— Да. Наверное, да. Хотя, что было потом, я вспомнить до сих пор затрудняюсь. Да и к чему, если…
— Клеймо — над ее левой грудью, — закончила я за него. — А почему ты мне сразу не рассказал?
— Испугался, — пожал он плечами. — Испугался, что потеряю тебя. Что, впрочем, и произошло. Правда, чуть позже того срока, если б я сам тебе рассказал. Исход был один. Но, я тогда решил, что все можно исправить. Точнее, забыть. Да я о клейме то узнал лишь на утро и от самой Ксю. А сразу и не заметил.
— Исправить. Забыть, — зло повторила я. — И продолжать жить во лжи. Улыбаться нашим друзьям, которые тебя за спиною жалеют. Выйти замуж за лжеца и предателя. И всю жизнь прожить с ним, не зная правды. Или до следующего его «акта мщения».
— Агата, ты о чем?
— О том, что ничего не исправить, Ник.
— Агата, почему? Столько лет прошло, и я по-прежнему люблю тебя. Или у моего «преступления» нет срока давности?
— Срока давности?.. Я не знаю.
— Не знаешь? — переспросил, наклонившись, Ник. — Агата, что мне сделать?
— В каком смысле?
— Что мне сделать для твоего прощения? Говори.
— Ник…
— Ну, говори же, Агата. Только, пожалуйста, мне не лги.
— В чем?
— В том, что разлюбила.
— И откуда такая уверенность?
— Просто, не один я склонен к «бреду».
— Да, неужели?
— Угу. И твой я выслушивал уже дважды: после Велиара и в пещере, когда тебя туда притащил.
— А знаешь? — подскочила я от такой наглости на ноги. — Я знаю, что тебе сделать: пойти к хобьей матери со своею уверенностью.
— Агата, так мы не договоримся никогда.
— Да нам не о чем договариваться. Ты — предатель и я тебе не верю.
— О-о… Так что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
— Это я тебе уже огласила, — выдохнула ему прямо в лицо и в следующий миг ошалело открыла рот: прямо напротив, на полке беспардонно сидела настоящая серая… — Мышь! — инстинкт сработал, даже не подключив головной мозг, забросив меня прямиком на мужчину.
— Нога, — через мгновенье выдохнул он и, качнувшись назад, начал стремительно заваливаться…
Еще через секунду сени огласились грохотом падающих с лавки пустых ведер. Последним же, шерканув по бревнам стены, полетело коромысло, которое Ник сумел перехватить в аккурат над моей головой:
— Вот это… да, — огласился он из-под меня. — Рыцарь Прокурата, малумтелепат из Бередни и боится мышей?
— За эту тайну я тебя пришибу, — косясь на коромысло, оповестила его я.
— Угу. Зато я теперь знаю твое слабое место, — не выдержав, засмеялся он.
— Что?!.. Пришибу, — уверила я сквозь расползающуюся по лицу улыбку.
— Что случилось?!.. Агата? Николас?
Мы враз оглянулись на дверь. Однако Ник успел первым:
— Ничего страшного, Святой отец. Просто…
— При-шибу.
— Проверяли мою завтрашнюю готовность к походу.
— Ну, так рано еще, — вынырнула из-под руки Ванна Стэнка. — Он еще утренний отвар снова не пил.
— Ты слышал?
— Угу. Слышал.
