Наталья Мазуркевич - Право на свободу, право на любовь
По хорошему, мне следовало остаться в комнатах, чтобы не заблудиться где-нибудь в коридорах, но разве можно усидеть на месте впервые попав во дворец? Любопытство так и тянуло меня к двери и постепенно (минутки за две) оно одолело сопротивление разума.
— Леди желает прогуляться? — Этот насмешливый голос скоро начнет преследовать меня в кошмарах.
— Лорд Эйстон, вы решили напугать меня с самого утра?
— Утро подходит к концу, — заметил мужчина, предлагая мне руку. То есть он рассчитывал на мой испуг? Злость вспыхнула сама собой, и я вырвала свою руку из его пальцев.
— Мы не настолько знакомы, чтобы гулять так.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь нас осудит, — заметил мужчина, но теперь он шел на шаг позади. Как и полагалось личному стражу.
Я промолчала, не желая вдаваться в дискуссии. Да и сомневалась я, что смогу выйти победительницей из нашего спора. А если победа даже призрачных очертаний не имеет, зачем портить себе весь день. Подумав так, я улыбнулась и даже более бодро зашагала вперед. Чтобы спустя каких-то пять минут остановиться на развилке.
— Смею предположить, что леди хотела посмотреть дворец?
Его насмешливый тон я стерпела. Все же, лорд Эйстон был прав, да и при всех перестановках, я сомневалась, что он перестанет быть выше по положению в школе. Впрочем, даже если бы это было иначе — грубость не лучший путь.
— Если у меня нет других обязательств. Вы случайно не знаете?..
— Император не назначил вам обязанностей, — серьезно ответил Эйстон. — Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится на территории дворца. Выходить за его пределы пока не позволено.
— И чем бы вы мне рекомендовали заняться? — вопрос был совсем не праздный, все же сидеть весь день в четырех стенах не хотелось. А видеться с Кристиной после вчерашнего… Нет, это слишком. Пускай она и не виновата, но… сложно, слишком сложно и неприятно.
— Времени около полудня, а значит во дворце еще не так много гостей. Большинство приближенных предпочитает работать во второй половине дня и ночью и сейчас, вероятно, отдыхают. Поэтому вы могли бы совершить небольшую прогулку по дворцу, по той части, куда не пускают посторонних, а после полюбоваться на парк. Его, если мне не изменяет память, планировкой занималась четвертая императрица.
— Хорошо, мы начнем с дворца, — согласилась я.
— Позволите вашу руку? — Эйстон учтиво поклонился.
— Вы не считаете это вольностью, ваша светлость?
— А должен? Если вы лаете мне право вести вас по дворцу, значит, позволяете стать спутником на этот день. Далее, мы были представлены друг другу императором. Таким образом, наша прогулка не может считаться нарушением придворного этикета. — Он улыбнулся и добавил: — Можете представить, что мы гуляем по школе. Там вам ничего не мешало просто получать удовольствие. Вашу руку?
Я медленно протянула ему свою ладошку. Все же он был прав: и про этикет, и про школу. И, за что я была ему благодарна, он не упоминал про список. Хотя, уверенна, он знает о его существовании, и не удивлюсь осведомленности о кандидатах.
— Благодарю.
В той части дворца, где предпочитало жить императорское семейство, и правда не было посторонних. Их сюда просто не пускали. Даже навстречу нам непроизвольно выступил один из гвардейцев, но тут же отступил назад, усмотрев мой цвет волос. Церемонный же поклон и вовсе заставил уверовать в то, что обо мне уже знают все, кому позволено знать больше официальной версии. Или объявление уже было?
— Лорд Эйстон, — я никак не могла привыкнуть называть его на ты, как часто поступали в отношении личных стражей, — возможно, вы знаете. Император сообщал что-нибудь обо мне?
— Официальное приветствие состоится вечером, — подумав, ответил мой спутник. — Но дворец полнится слухами, а с вашей внешностью утаить что-либо будет сложно. — Мы минули гвардейцев и теперь шли в гордом одиночестве. Но это было и лучше: мне не хотелось, чтобы нас слышали посторонние. — Вы очень похожи на вашу матушку.
— Вы знали ее? — тихо спросила я. Надрыв, который я услышала в собственном голосе, мне не понравился, но сделать с ним что-либо… Сейчас мне не удавалось взять чувства под контроль. А мама… я ее не помнила, но так жаждала узнать. Хоть что-нибудь. Хоть самую малость.
— Сожалею. — Маг остановился и повернулся ко мне лицом. — Мне не довелось застать вашу матушку, но мой отец хорошо о ней отзывался. И я не думаю, что найдется хоть один человек, который бы мог сказать о ней дурное.
— Спасибо, — прошептала я.
Мужчина промолчал, но взял меня за руку, хоть так и не полагалось, сжал холодные пальцы и быстро зашагал в противоположном ранее выбранному направлении.
Не знаю, что о нас подумали гвардейцы, когда мы едва только попав на территории императорской семьи буквально выбежали обратно, но разве это так важно? Не знаю, что хотел показать мне мужчина, но его целенаправленность, уверенность в правильности своего решения передалась и мне.
Мы остановились у закрытых дверей. Ни гвардейцы, ни кто бы то ни был перед ней отсутствовали. Но по тому холодку, что пробегал по спине, едва только взгляд касался ручек, становилось понятно: просто так сюда войти не получится. Но не попробовать… Руки сами потянулись к дереву, толкнули его вперед.
— Я подожду вас здесь, — голос мага ворвался в мои мысли. Я моргнула, возвращаясь к реальности, и с удивлением посмотрела на распахнувшиеся створки. — Это императорская галерея. Никто кроме членов семьи не сможет сюда зайти. Только с личного разрешения повелителя. Я дождусь вас здесь, не беспокойтесь.
Я не беспокоилась: я знала, что он меня дождется. Просто знала. Без каких-либо сомнений и возражений разума. Как будто это уже произошло.
Двери закрылись за моей спиной, отрезая от всего остального мира. И вспыхнул свет. Тысячи маленьких искорок заблестели под потолком. Заблестели, освещая длинную — мне было видно конца — галерею. Наверное, здесь были все, кто имел хоть какое-то отношение к семье. Но первый же портрет заставил меня остановиться в непонимании.
Смуглый, кареглазый брюнет насмешливо смотрел на меня с портрета, тысячелетней давности. Позади него бушевало море, а он только улыбался, как будто стихия не могла причинить ему вреда, как будто он повелевал ею, как будто она оберегала его. Кандер Аст-Гелей. Я даже не знала этого имени, никогда не слышала: его не упоминали в школе, не было его и в книгах, но именно с него начиналась портретная галерея императора.
Следующий портрет был призван увековечить женщину. Невысокая пышка с добрыми зелеными глазами и рыжими косами. Тирала Аст-Гелей. Жена? Возможно. За ее спиной также проглядывалось безграничное море. Спокойное, равнодушное и невозмутимо чистое. И этого имени не было в нашей официальной истории.
