Грёзы и чернила (СИ) - Моро Джинкс

Без дальнейших уговоров она развернулась и вышла.

Светильники на лестнице не горели, ступени поскрипывали под ногами. В прошлый раз она была слишком напугана, чтобы рассматривать обстановку, а дом был погружен во тьму, но сегодня она смогла различить, например, глянцевое море фотографий, которые хозяин крепил в закутке, отведенном под хранилище воспоминаний.

Никакой магии — обычные фотографии, которые так любят смертные, потому что куски бумаги сохраняют детали намного лучше, чем самая острая память. И будут хранить их много лет, как волшебная шкатулка, позволяющая вернуться в прошлое в любой момент.

Орфей когда-то любил фотографироваться — стена пестрела несколькими десятками снимков, приколотых булавками: Орфей с недовольным Бурбоном на руках (кот открыл пасть в беззвучном вопле, впился когтями хозяину в предплечье); Лука и Орфей — в обнимку на каком-то приеме, щеки у обоих румяные, а глаза блестят от вина и смеха; Лука, Злата и Соль; только сестры в странных одеяниях и остроконечных шляпах, с широкими улыбками; размытое рыжее пятно, в котором угадывался силуэт Бурбона, со всех ног улепетывающего из видоискателя.

Но в лоскутном одеяле чужих воспоминаний были и пустые места — черные дыры там, где когда-то висели глянцевые квадраты, а край одного снимка был оторван — неровно, как будто тот, кто это сделал, едва сдерживал ярость.

— Майра, я жду, — голос Орфея звучал так отчетливо, словно он шептал слова прямо ей в ухо, и пол под ногами вздрогнул. — Торопись.

Любопытство — дурная черта, думала Майра, мысленно отвешивая себе подзатыльник. Она прошла мимо открытой двери, замечая Леду, что ворковала над постелью Луки, держа в руках загадочный горшок с цветком. Тот перестал метаться в лихорадке, только страдальчески морщился в полусне, когда бриллиантовая смола лилась с лепестков ему на язык. Между пальцев Леды скользили серебристые нити исцеляющих заклинаний, из комнаты сочился аромат лекарственных трав и настоев.

Мелькнули в дальнем конце коридора укоризненные золотые глаза, но когда Майра подошла ближе, кот уже снова исчез.

С тяжким вздохом она отдернула в сторону драпировку, скрывающую вход в спальню Орфея. Заходить туда было странно — казалось, даже стены наблюдают за ней, не украдет ли она еще что-нибудь, воспользовавшись оказанным доверием? Она даже не сомневалась, что все это — одна большая проверка.

Комната изменилась.

Кровать, на которой с комфортом поместилось бы по меньшей мере четверо, обернулась узкой койкой с тощим одеялом. Подушка отсутствовала. Рабочий стол пропал, зато у северной стены вырос книжный шкаф, заполненный не только книгами, но и загадочными хрустальным сферами с цветочными лепестками и кристаллами внутри.

Книгу Грез она обнаружила именно там, где и сказал Орфей — на третьей полке, с краю. При ее появлении Книга радостно зашелестела и взмыла в воздух, опускаясь в торопливо подставленные руки.

Перед глазами поплыли белые круги, а затем все расплылось и выцвело. Майра тревожно выдохнула — ее будто окунули в стакан с акварельной водой, и ничего было не разглядеть сквозь сизую пелену с зелеными, синими и желтыми прожилками. Пока, наконец, акварельная муть не рассеялась.

— Положи на место, ты же знаешь, что он плохо реагирует на монстров. В прошлый раз у тебя крылья отросли.

Майра отступила, пытаясь отбросить Книгу в сторону, но та упрямо липла к ладоням, точно дешевая жвачка — к подошве.

Картинка стала четче, не такой размытой.

Орфей, стоявший босиком на ковре, протягивает к ней руку и улыбается. Не так по-волчьи, как обычно, а спокойно, как будто тугая пружина в его груди, не дававшая вдохнуть, ослабла.

— Еда почти готова, поужинаешь со мной? Лука и Соль со Златой тоже скоро будут.

Это не по-настоящему, твердила себе Майра, отмахиваясь от видения, где они впятером сидят за одним столом. В мираже она не ощущает голода, Орфей украдкой улыбается ей, а потом переплетает с ней пальцы под столом. Бурбон трется о ее щиколотки — мягкая шерсть ласкает кожу. Он тоже голоден, но до винного шкафчика добраться не может, мешает замок, зачарованный Орфеем. Идиллия. Сладкие мечты о принятии, которым не суждено сбыться.

— Что это за дрянь?!

Орфей ловко уклонился, и Книга Грез, которая должна была оставить на его лице красный отпечаток, пролетела мимо.

— Понравилось? — Орфей захихикал, как мальчишка, перехватывая артефакт в воздухе. На мгновение его глаза подернулись мечтательной дымкой — грезы пришли к нему наяву.

— Что ты видишь? — спросила Майра, не в силах удержаться, но чародей только покачал головой.

— Ничего важного.

Он натянул тонкие перчатки из бархата, а затем, крепко взявшись за обложку, без зазрения совести вырвал из Книги страницу. Артефакт возмущенно зашелестел и тут же отрастил новую. Желтая бумага заполнялась буквами со тихим скрежетом, точно скользило по бумаге перо.

— Книга Грез — одновременно лучшее и худшее, что сотворил мой учитель. Одно прикосновение голой кожи к бумаге, и ты видишь то, что снилось бы тебе в счастливых снах. Места и время, когда ты был счастлив, либо мечты о том, что могло бы быть. Некоторым нужно убегать от реальности, и лучше так, чем использовать Туман.

Майра скривилась, чувствуя, как начинают гореть уши.

— Чушь, такое бы мне никогда не снилось.

Орфей с любопытством потянулся к ней, между делом растирая бумагу в порошок. То, что раньше было расплавленным металлом, стало подвеской — крупный сапфир в сердцевине, десяток поменьше — вокруг. Через крохотную петлю продета лента.

Бумажные хлопья заставляли драгоценные камни вспыхивать, один за другим, а потом и вовсе безделушка засветилась, как табло уличной рекламы. Глазам стало больно, а тело пробрал озноб, и Майра поспешно отвернулась. Казалось, еще секунда, и она растает, стечет на пол и впитается в щели между половиц.

— Почему от артефактов Старшей Школы я себя чувствую так ужасно? — пожаловалась она, глядя на Бурбона, хоть и знала наверняка, что Орфей на нытье не купится. — Новая Школа действует гораздо мягче.

Орфей развеселился, откладывая готовое ожерелье на бархатную подушечку. В глубине сапфира что-то еще мерцало, но сияние уже начинало угасать.

— Знаешь, чем представители Старшей Школы магии отличаются от тех трусов, что предпочитают Новую?

— Конечно, — елейным голоском отозвалась Майра, все еще раздраженная из-за Книги Грез. — Даже дети знают. Вы ничем не брезгуете.

— Почти, — Орфей холодно улыбнулся, и Майре стало жутко. Ну почему, почему ей обязательно надо лезть на рожон? Почему нельзя держать рот на замке и самой держаться подальше от огня, особенно если тот плюется искрами и вот-вот обожжет?

Чародей взглянул вверх и ухмыльнулся:

— Мы не распыляемся. Новые маги пытаются объять необъятное, хватая знания по верхам по всех областях: алхимия, зельетворение, проклятия, некромантия. Хотя нет, управление мертвецами все же больше наш стиль. Мы же выбираем специализацию — одну или две ветви, — и уделяем им все свое внимание. Поэтому мы так хороши.

Майра промычала себе что-то под нос, не имея никакого желания спорить. Маги, к какой бы Школе не относились, доверия и расположения у нее не вызывали — за редким исключением. Саломея, Леда, может быть еще Лука.

— Ты закончил? — ей не терпелось попасть домой. Особняк на Сливовой улице начинал действовать ей на нервы, как и его хозяин, но отчего-то казалось, что ей еще не давали разрешения уйти.

Орфей скептически оглядел созданный артефакт и цокнул.

— Почти. Знаешь, о чем я думаю?

— О мировом господстве? — Майра закатила глаза, складывая руки на груди.

Он игриво стрельнул в нее глазами:

— История моей семьи тебе вероятно не известна, но среди многочисленных родственников я могу назвать как минимум двоих, кто пытался установить свою власть над человечеством. Дурная наследственность, сама понимаешь.

В горле встал комок, который Майра проглотила только с третьей попытки.