Танит Ли - Любовь из металла
Открылась дверь, и в комнату вошла женщина. Ее сопровождал мужчина, но я не заметила его сразу. Она оказалась выше, чем я ожидала. Но, наверное, она подросла на несколько дюймов; в конце концов, тогда ей было всего лишь шестнадцать. Ее волосы оказались снежно-белыми, того типа, на котором появляется серебристый отлив. (Серебряный). Стройное тело облачало очень простое, длинное, темное платье, никаких украшений. Она не выглядела богатой, равно как и радостной. Нерешительно она прошла пару футов, люди МЕТА скопились вокруг нее, затем голова ее поднялась, и зеленые глаза обратились к тому месту, где стоял Верлис, разговаривая и смеясь с компанией мужчин и женщин.
Если на ней и была косметика, то она не смогла скрыть ее бледности.
Шарффи бормотал мне в ухо, как будто нам нужно было быть осмотрительными:
— Не знаю, в курсе ли ты, кто это, но, я думаю, ты можешь знать.
Я могла бы уклониться от прямого ответа. Но не стала.
— Джейн, — ответила я.
— Да, Джейн. L’heroine extraordinaire[47]. Знаменитая Джейн, которая написала Книгу о знаменитом Сильвере, который теперь еще более известен как Верлис. Ах, — вздохнул Шарффи, — прости меня, я на минуту. Они проводят ее.
Меня бьет дрожь, пока я пишу это. Тогда я не могла и двинуться. Наверно, я что-то хрюкнула в ответ, может, и нет, это неважно, ведь Шарффи не нуждался в моем разрешении.
Стоя с зажатым в руке бокалом, которому нельзя было дать упасть, я наблюдала за тем, как облако ребят из МЕТА двинулось будто под порывом ветра на светловолосую девушку в темном платье, вынуждая ее пройти через комнату, мягко расчищая ей путь, так что в конце она оказалась прямо перед ним, он — перед ней, окруженные людьми как рвом. Я видела, как мужчина, не Шарффи, представил их друг другу. Иисусе, как он это сформулировал? «Скажи-ка снова привет, Джейн, своему мертвому любовнику. Верлис, это та дама, которая однажды полюбила тебя, купила и чуть не умерла за тебя».
Верлис смотрел на нее сверху вниз, в самые глаза. Этот его полный внимания вид, сострадательный и заинтересованный. Ее же лицо было лишено эмоций. Без сомнения, она тоже видела его этим вечером, слушала концерт. Уменьшило ли это теперешнее потрясение, или усугубило?
Она что-то сказала ему. Из них двоих она заговорила первой. Я подумала, что она всего лишь сказала: «Привет».
Верлис потянулся и взял ее за руку. И стоял спокойно, держа ее руку в своей. (Да, я помню, как он так же держал меня).
Если я застыла, то они казались окаменевшими. Они просто стояли, держались за руки, глядели друг на друга. Затем Верлис заговорил с ней. Я не умею читать по губам, но я прочла: «Ты должна дать мне время». Вот что он сказал. А она покачала головой, говоря «Нет», — просто отрицая все это: прошлое, настоящее, будущее. Или мне так показалось. И затем Верлис повел ее прочь из комнаты, к одной из дверей, ведущих куда-то в другое помещение. Она не сопротивлялась. Они вышли, и никто из этой толпы зевак не последовал за ними. Я слышала, как какой-то кретин елейно пробормотал:
— Он с ней раньше был знаком, понимаешь. Разве это не сентиментально? Что же она чувствует?
Я привела в действие суставы моей руки и челюстей, и заглотила разом весь напиток. Очень осторожно поставила бокал.
Снова рядом материализовался Шарффи.
— Лорен, ты это видела? Какой изумительный момент! — Казалось, он не обращал внимания на то, что я могла чувствовать или подумать, но, подозреваю, на самом деле, он все примечал для фирмы. — Вот дерьмо, ты посмотри на того парня, с которым она пришла. Он не собирается скандал тут устроить? Разве он не знал?
Спасибо ткнувшему пальцем Шарффи, я заметила человека — спутника Джейн. Это был стройный, приятно выглядящий мужчина, неплохо но буднично одетый. Его длинные, светлые волосы были убраны назад, открывая лицо. Неожиданно многие люди из МЕТА начали с ним разговаривать, и вид у него был как у опасного и напуганного животного, попавшего в ловушку. Но он взял предложенный ими бокал шампанского и проглотил содержимое, прямо как я.
— Там зарезервированная гостиная, — сказал Шарффи. — Туда они пошли. Дадим им уединиться минут на десять.
— Всего на десять? — по-идиотски переспросила я.
— Конечно. Для начала. Un petit peu[48]. И за ними наблюдают, разумеется, — он наградил меня своей жуткой улыбкой. — Мы не такие уж бессердечные, Лорен, как ты о нас, похоже, думаешь. Но нам необходимо знать.
Я подумала: «Верлис сказал мне, что может блокировать ваш надзор». Делает ли он это сейчас — блокирует вас и кормит какими-то не относящимися к делу банальностями? И, на самом деле, занимаются ли они там любовью… занимаются ли — этим актом, который мы с ним совершали на бирюзовых простынях? Этим они занимаются? Или они рыдают (Может ли он плакать? Изображать?) в объятьях друг друга?
Как может он не полюбить ее снова?! Она была той причиной, что побудила его душу проснуться. И она красива, редкостно красива.
Зачем им нужно, чтобы и я здесь видела все это?
Шарффи заговорил:
— Вот что я тебе скажу, Лорен. Давай-ка мы прокатимся с тобой, что скажешь? В ближайшее время я никому не понадоблюсь. Давай подышим воздухом.
Он хочет повредить меня и забрать, наконец, свое после вложений в тот первый вечер нашего знакомства. Вот почему я тут: для Шарффи. Только слабоумный бы решил, что меня сюда позвали ради Верлиса.
Выхода никакого нет. Давай, Лор, ты взрослая девочка. Ты же знала, что тебе придется расплачиваться.
Верлис с Джейн. Все кончено. Так что пускайся обратно в свое мусорное путешествие по свету.
Он стоял на улице, Ориноко Пракс, и я нырнула в белое меховое сиденье.
Мы поехали в деловую часть Богемии, в какой-то бар. В моей памяти остался его мрачно-коричневый цвет, и свет ламп, испачканных и затертых, как у старых светильников на прогорклом масле из фильмов. Так не могло быть на самом деле, правда?
Он болтал без умолку. Я предпринимала попытки отвечать ему. О чем мы говорили? Ни о чем. Все, как всегда, о Шарффи, о его ранней, бесполезной жизни. Я не верила, что такая у него вообще была. Однако, очевидно — он не робот, и кажется, будто он выпрыгнул, полностью сформировавшись в своей ограниченной цельности, из какого-то своеобразного яйца. Он пил, и я тоже пыталась. Алкоголь не помогал. Часть меня болезненно умирала изнутри. Часть, которая хотела Верлиса.
Из миазмов вырвался вопрос Шарффи:
— Обедать будем?
Я ответила, зная, что едой я лишь подавлюсь:
