Зоя Сокол - Младшая принцесса Боадикея
Но Закери не протянул ей соломинку. Тем же приподнятым тоном король Малероссы пожурил сестру:
— А я думал, что ты перестала мне «выкать», — и сообщил: — Сегодня я получил известие от Галиена Марияди — правителя Эфраима. Он хочет жениться на тебе.
Женевьеве показалось, что кто-то выбил у неё воздух из легких, и снова вдохнуть не получалось, в глазах потемнело и только подскочивший Закери, испуганно бьющий её по щекам, не дал упасть в обморок.
Девушка открыла глаза и посмотрела в глаза брата, такого же мутно-зеленого цвета, что и у неё самой:
— Прошу вас… тебя… не нужно, — пугаясь собственной смелости принялась просить она. — Я не могу… Я не люблю его…
Закери закатил глаза и, оставив сестру, вернулся к своему креслу:
— Какая чушь, — раздраженно сказал он. — Причем тут любовь? Брак нужен Малероссе. Тем более что ты не первая и не последняя девушка, вышедшая замуж не по любви. Со временем чувства появятся.
Женевьева всхлипнула и сказала, не зная, на что надеется:
— Я люблю другого. Я умру без него.
Закери на мгновение замер. Потом с раздражением отмахнулся:
— Детская влюбленность. Рядом со зрелым мужем все быстро забудется.
Если бы Женевьева знала, о чем сейчас думал Закери, то ни за что не стала бы продолжать разговор. Если бы знала, что прошло не так много времени с тех пор, как он увидел свою любимую в объятиях другого. Сейчас ему было больно и неприятно слышать, что кто-то вокруг счастлив, тогда, когда глубоко в его сердце вонзили острый шип, и рана лишь сильнее болит.
Но Женевьева всего этого не знала. Поэтому продолжила:
— Закери, я прошу вас… тебя… мы любим друг друга, мы так счастливы вместе! Позволь мне выйти за него замуж. Не поступай со мной как с вещью! Не продавай меня повелителю Марияди! Я же твоя сестра…
— А я король, — холодно перебил её Закери. — И я должен думать, прежде всего, о благополучии королевства, а уже потом о своей семье. В данном случае — я могу убить двух зайцев одним ударом: выгодно выдать тебя замуж и получить верного союзника в лице Эфраима.
Женевьева не осмелилась больше возражать. Сиплым от еле сдерживаемых слез голосом девушка спросила:
— Могу я идти?
Закери отпустил её кивком, словно слугу и склонился над каким-то документом.
Девушка встала и на негнущихся ногах вышла из его кабинета. Едва дверь за ней закрылась, Женевьева дала волю слезам. Она понимала, что нельзя выставлять свои чувства напоказ, но ничего не могла с собой поделать. Закери только что лишил её всего. Просто потому, что захотел.
Женевьева брела по коридору, не разбирая дороги из-за слез, когда кто-то взял её под локоть и куда-то повел. Впрочем, ей было все равно кто и зачем. У неё просто не было ни сил, ни желания сопротивляться или рассматривать этого кого-то. Девушка была настолько поглощена собственным горем, что даже не заметила, как её завели в небольшой кабинет.
Опомнилась она только тогда, когда кто-то заставил её выпить горькую жидкость, обжигающую горло. Прокашлявшись, принцесса сказала:
— Боже, какая гадость! Что это? — и только сейчас потрудилась поднять глаза на того, кто стоит рядом.
Оскар легко поклонился:
— Прошу меня простить, ваше высочество. Но вы были чем-то очень расстроены, и мне пришлось принять меры, пока вас не увидели придворные. Это, — он указал на опустевший бокал, который все ещё держал в руках, — настойка полыни. Не самый изысканный напиток, особенно для принцессы. Но ситуация была экстренной, а ничего другого у меня в кабинете не оказалось. Как вы?
Женевьева смутилась. Сейчас стало стыдно, что старый советник увидел её истерику. А потом она вспомнила, из-за чего плакала. Правда, плакать уже не хотелось. Возможно, из-за приятного тепла, разливающегося в желудке. А может слезы просто закончились. Сейчас девушка чувствовала лишь опустошение.
— Спасибо, Оскар, — бесцветным голосом поблагодарила она. — Мне уже лучше. Я пойду.
— Ваше высочество чем-то обеспокоены? — тактично спросил старый советник. На самом деле он знал, из-за чего с принцессой случилась такая неподобающая статусу истерика в коридоре. И знал, что она случится. Люди Оскара следили за развитием романа между графом Киприаном и её королевским высочеством принцессой Абиатти. Даже более того, покойный король Эгберт прекрасно знал об этих отношениях и не видел в этом ничего зазорного.
— Пусть порезвится, — сказал он, узнав об этом. Что сказать? Предыдущий король Малероссы не был великим моралистом, сам не редко грешил с разными женщинами и не требовал от своих детей точного следования всех догмам морали или этики. Оскар исправно сообщал Эгберту об увлечениях всех его детей. У принцессы Женевьевы оно было всего одно. Из чего старый советник, многое повидавший на этом свете, заключал, что оно серьезное.
И когда пришло известие от короля Эфраима, тайно доставленное сначала ему, а уж потом Закери, Оскар был на девяносто процентов уверен в том, что дальше будет и не ошибся. Знал старый советник также и то, о чем Женевьева, уверенна, ещё никто не знает, кроме неё. Но старый паук ни за что об этом не скажет первый. Нет. Сети плетутся не так. Да и жертву к ним нужно сначала подманить.
— Нет, Оскар, — тихо ответила Женевьева и встала. — Я пойду.
Старик удержал её за руку и участливо заглянул в глаза:
— И все же? Ваше высочество, возможно я смогу помочь?
— Вы? — переспросила девушка, ничего не выражающим тоном.
Оскар приосанился и спокойно ответил:
— Я много лет соблюдаю интересы семьи Абиатти. Ни один из доверенных мне секретов не стал достоянием гласности и у меня скопился большой опыт по части… — он на мгновенье замешкался, подбирая более деликатный термин, — решения проблем.
Женевьева словно только сейчас поняла, кто стоит перед нею. Если кто и способен помочь — то это только Оскар. В глазах девушки зажегся огонь надежды, когда она взмолилась:
— Спасите меня, Оскар! Иначе я пропала.
По-хорошему стоило влить в снова начинающую шмыгать носом девушку ещё настойки полыни. Но это очень коварный напиток. Очень трудно узнать правильную дозу. Оскару нужно было, чтобы Женевьева заговорила, а не напилась. Поэтому он решил использовать более традиционные способы успокоения:
— Ваше высочество, чтобы помочь, мне необходимо знать, в чем ваша беда.
Женевьева правильно поняла намек и принялась лихорадочно рассказывать:
— Оскар, Закери собирается выдать меня замуж за наследника Эфраима. Но я не могу выйти за него замуж! Я не люблю его! Я люблю другого и мы… мы… мы…
Она так и не смогла закончить, густо покраснев, поэтому советник додумал сам:
