Элизабет Нокс - Искушение винодела
— Сошедшим с ума, — уточнила Аврора.
— Да, баронесса, все так. Собран избил себя до синяков. Он всегда был себе на уме, любил прогуляться ночью. Впрочем, все Жодо такие, даже за моей Софи водилось подобное, когда она была помоложе. Бывало, проснешься, — Антуан похлопал по пустому месту рядом с собой, — а она снаружи, в ночном, сидит на качелях, которые я для сыновей смастерил. А после той ночи Собран стал бояться темени, несколько лет не выходил из дому после заката. Но вот два года назад, пока он гостил у меня, приглядывая за тем, как строится новый дом, опять решил прогуляться… — Взгляд у Антуана сделался очень странный, а приоткрытый рот, казалось, вот-вот сползет вниз по лицу на самый подбородок. Некоторое время каменщик смотрел прямо перед собой, потом, сморгнув, взглянул на Аврору. — Это было в конце июня, двадцать седьмого числа, да, точно так. Наутро я пошел искать труп.
Вздрогнув, Аврора попросила его объясниться.
— Простите, баронесса. После той ночи, когда Собран повредился рассудком, я отправился искать тело. Думал, он убил женщину — женщину, с которой встречался.
— Но Собран говорит, что это была не женщина… то есть он не говорил, будто встречается с женщиной. Он вообще не говорил ни о каких свиданиях. Собран сказал, что его человек, дружба с которым отравлена, не женщина.
— Что еще за отравленная дружба? Мы с Софи думали, он встречается с вами.
Баронесса и каменщик покраснели, глядя друг другу в лицо. Затем Аврора сухо произнесла:
— Приятно, что я наконец помогла вам разрешить эту неловкую ситуацию. Мы с Собраном друзья, и только. К тому же, мсье Лодель, я вовсе не уверена, что Собран предпочитает женщин.
Антуан затряс головой, полный решимости оправдать друга перед подобным обвинением.
— Нет-нет! В молодости Батист Кальман дурно влиял на Собрана, и Софи даже говорила, будто видела, как они… и по той же причине Собран отправился вслед за Батистом на войну. Но то — юношеское, незрелое… да и брак совсем не оправдал надежд Собрана…
Некоторое время они молчали, пытаясь унять возбуждение. Аврора сложила трясущиеся руки на коленях, а Антуан, до того сидевший подавшись вперед, выпрямился и как бы сдулся.
Аврора спросила:
— Подумав о трупе, вы не вспомнили о Женевьеве Лизе? Или о Мари Пеле?
Побледнев, каменщик покачал головой.
— Собран назначил мне встречу еще весной, и Тоща же я подумала о Мари Пеле. Сама не знаю почему. И вот, две недели назад случается новое убийство, в Шалоне-на-Соне. Да, это не в вашей провинции, но я знаю о деле, потому что барону поручили Наняться им из-за двух предыдущих.
— А еще из-за того, что убили младшую сестру Женевьевы Лизе, — добавил Антуан. — Алину Лизе, которой дружила Сабина Жодо.
— Анри сказал, она была старой девой.
— Алине было двадцать шесть — дева, только, на мой взгляд, вовсе не старая. Софи говорила, Леон якобы собирался предложить ей руку и сердце. Алина была близка нам, потому что стала крестной дочерей Сабины.
— Анри говорил, что подозрения пало на ее кузена Жюля, который всегда был не в себе.
— Жюль — дурачок, которому вечно что-то мерещится. Он был влюблен в Женевьеву, все это знали. — На глаза Антуана выступили слезы. Было видно, как ему плохо. — Как могли вы заподозрить Собрана?
— Насколько мне известно, кроме этих убийств ничего ужасного и необъяснимого в провинции не происходило, вот почему. Собран о своей тайне говорит как о бездонном колодце. Он сам рассказывал, как нашел тело первой убитой девушки, Женевьевы, и говорил об этом скорее обиженно, чем в ужасе, однако временами Собран, если расстроен, показывает лишь отвращение. Мсье Лодель, я не подозреваю Собрана в убийстве, я подозреваю его в укрывательстве убийцы. Думаю, чувство вины и это знание отравили его дружбу.
Аврора должна была все выяснить, а потому нуждалась в союзнике, дабы расследование не оказалось вторжением. Заговор отдавал ребячеством, однако Аврора устала быть вежливой. Она вспомнила, как сама же ободряла хирурга. «Это было необходимо!» — говорила она, будто сострадательная святая мученица, благодарившая палача за пытки. Да, необходимо, но ей-то хотелось выть, кусать врача за руку. Время учтивости прошло, учтивость теперь равна пустой болтовне.
Антуан спросил:
— Чем я могу вам помочь, баронесса?
— Приходите к холму и спрячьтесь там поблизости. Мне может понадобиться помощь, поэтому будете тайно следить за мной.
Антуан закивал головой.
— Пришло время все узнать. Но, мадам, при чем здесь убийства? Думаю, вы ошибаетесь. Собран видится с любовницей, старой любовницей — какой-нибудь высокой особой, только не с вами.
Аврора постаралась припомнить кого-нибудь одного с ней положения на тридцать миль отсюда во обе стороны реки. Однако не вспомнила никого моложе себя.
— Я бы очень хотела, чтобы вы оказались правы, — сказала она каменщику.
Лица обоих отражали взаимное негодование. Аврора сказала, что если встреча отменится, то предупредит письмом. Антуан подал ей руку, когда она вставала, проводил до кареты и помог сесть.
Через месяц после летнего солнцестояния Аврора навестила Собрана в его новом прекрасном доме в утро, когда все близкие разъезжались кто куда: Мартин и младшие дети — к Сабине в Шалон-на-Соне, Леон, Аньес и Селеста — на минеральные вода в Сен-Флорентин. Аврора привезла им дорожные дары: две корзинки с бутылками сладкого вина, сушеные фрукты, сыры, джемы и хлебные корки, запеченные в травах и масле в оловянных формочках. И конечно же, журналы, которые так обожала Аньес, готовая часами разглядывать страницы с гравюрами, изображающими дам в модных нарядах.
Собран видел, как Аврора выходит к карете. Она остановилась и, закрыв зонтик, сказала:
— Я не смогу явиться на встречу, — и поспешила объяснить: — У Анри умирает тетушка, и я должна с ней проститься.
— Ну разумеется, — ответил Собран, глядя, как Аврора суетливо подергивает шелковый шнурок на ручке зонтика.
Наконец она продела в петельку руку и, не поднимая взгляда, произнесла:
— Женщины — будто Пандора, так и норовят открыть какой-нибудь запертый ящик. — В голосе сквозило жеманство.
— Понимаю, — произнес Собран, сглаживая ей путь к отступлению.
Аврора взглянула на друга.
— Трудно сказать, надолго ли я задержусь. Все зависит от того, крепко ли тетушка Анри станет цепляться за жизнь.
Она посмотрела мимо Собрана на холм, где под сенью перечного дерева стояли стол и стулья. Собран и Батист особенно любили присесть там в тенечке в жаркую погоду и обозревать видимую часть виноградников Жодо-Кальман. К ветви дерева был привязан треугольный навес; двумя другими концами навес крепился к длинным шестам, напоминая вход в шатер бедуина. Авроре показалось, будто она даже отсюда слышит, как нетерпеливо шуршит ткань — словно хорошо обученный, но слишком ретивый пес на охоте.
