Мелисса Марр - Чернильный обмен
Как и в «Вороньем гнезде», то, что она видела секунду назад, и то, что видела сейчас, не было одним и тем же. Она дрожала, глядя на него, протягивая руку, чтобы прикоснуться к густым черным теням, двигавшимся по его коже. Тени потянулись к ее руке, как к магниту.
— Лесли, — прошептал Ниалл, и это был голос ветра, шелестящего в аллее, а не звук, произнесенный человеком.
Она моргнула, надеясь, что он не из тех, кто спрашивает «О чем ты думаешь?». Она не знала, что ответить. Тени устремились к ее протянутым пальцам, и Лесли вспомнила о чернилах в салоне Рэббита, о том, как тени хотели выползти к ней из незакрытого пузырька.
— Я хочу остаться с тобой, но не могу, — снова заговорил Ниалл.
Лесли нерешительно посмотрела на него, испытав несказанное облегчение от того, что он снова выглядел нормально. Она посмотрела на улицу. Все было в порядке. Что только что произошло? Она собиралась опять повернуть голову, чтобы посмотреть, не выглядит ли он снова по-другому, но он поднес ее руку к губам и поцеловал внутреннюю сторону запястья.
Она забыла о том, что собиралась наблюдать за ним боковым зрением, забыла о тенях, которые ползли к ней. Это был выбор. Она могла смотреть на уродство, странности, на то, что неправильно, или могла позволить себе наслаждаться жизнью. Она хотела этого. Удовольствия вместо уродства. Ниалл предлагал ей это.
Он придвинулся ближе, склонившись над жилкой, бьющейся у нее на шее. Ей послышалось, что он проговорил:
— Знаешь ли ты, что бы я отдал, чтобы быть с тобой?
Но затем он отодвинулся, и его голос снова стал отстраненным.
— Давай я отведу тебя к Сету. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь, если хочешь. Если ты мне позволишь.
— Хорошо. — У Лесли кружилась голова, она качнулась к Ниаллу.
Он обхватил ладонями ее лицо.
— Лесли?
— Да. Пожалуйста. — Лесли чувствовала жар, эйфорию. Было здорово — и она хотела больше.
Его губы были достаточно близко, чтобы она могла ощутить его дыхание при каждом слове:
— Мне очень жаль. Я не должен…
— Я сказала «да».
Он прижал ее к себе и поцеловал. Она почувствовала тот же порыв яростного ветра, который, как ей казалось, она слышала в его голосе. Она чувствовала, как он закручивается вокруг нее, как будто воздух сгустился и прикасался к ней везде и сразу, мягкий и в то же время настойчивый. Земля ощущалась по-другому, словно если бы Лесли взглянула вниз, то увидела бы густой мох под ногами. Ощущения были эйфористическими, но где-то внутри паника пыталась вырваться наружу. Лесли открыла глаза и стала отталкивать Ниалла.
Он сжал ее еще крепче и прошептал:
— Все в порядке. Все будет хорошо. Я могу остановиться. Мы можем… остановиться.
Но у Лесли было такое чувство, будто она стояла на краю пропасти, внутри которой вращалась масса вкусов и цветов, о существовании которых она прежде и не подозревала. Паника исчезла, и все, о чем могла думать Лесли — как найти путь в эту бездну, как соскользнуть в нее. Там не было боли. Был только экстаз, оглушающий разум и насыщающий душу.
— Не останавливайся, — пробормотала она и прижалась еще ближе.
Это плохо. Она знала это, но ей было плевать. Крошечные обрывки теней плясали где-то на краю ее зрения, вращаясь по спирали, словно устремляясь вверх, чтобы поглотить луну. Или меня. И в тот момент она надеялась, что им это удастся.
Глава 18
Пока Ниалл вел Лесли по улице к поезду Сета, он думал о том, как долго сможет оставаться в окружении такого количества металла. Пребывание в этой части города было болезненным для любых фейри, кроме монархов. Вот почему он хотел, чтобы Лесли была здесь — в безопасности, вдали от любопытных глаз подопечных Ириала. Самого Ириала это не остановит, но остальные Темные фейри не смогут добраться до Лесли, даже если Ниаллу будет плохо.
Я заслуживаю этого — заслуживаю боли. Он давил на нее, перешагнул запретную черту. После всего этого времени он впервые подошел так рискованно близко к тому, чтобы стать тем, кем был. И она несомненно умрет, если это случится.
— Ты все еще со мной? — спросила Лесли.
— Да. — Он посмотрел на нее и увидел их — Бананак с несколькими менее послушными из фейри Ириала. Они были недостаточно близко, чтобы увидеть Лесли, но увидят, если он не уведет ее. Он потянул Лесли в темный переулок и закрыл ее собой, повернувшись спиной к улице. Она не сопротивлялась. Наоборот — она запрокинула голову, чтобы он смог снова поцеловать ее. Всего лишь еще один поцелуй.
Ниалл мягко отстранился. На этот раз он был осторожнее, наслаждаясь затуманенным взглядом ее глаз, радуясь тому, что заставил ее испытывать такое желание, при этом крепко удерживая свою «иллюзию» на месте. Ему хотелось спросить ее, что она увидела и что услышала раньше, но он не мог начать этот разговор, когда все еще был связан правилами, установленными Эйслинн, и когда Бананак была на улице прямо позади них.
Вот на чем он должен был сосредоточиться — на угрозе, которую представляла собой Бананак. Он слегка повернул голову, чтобы лучше видеть вечно жаждущую войны фейри, обдумывая пути отступления. Его разум сейчас был затуманен. Бананак, как всегда, была смертельно прекрасна: черные, как у ворона, перья на ее голове соперничали по красоте с гладкими черными волосами ее «иллюзии». Она была одной из наименее цивилизованных фейри при Дворе Ириала; она была той, кто однажды сверг Ириала с трона, и она никогда не оставляла попыток сделать это снова — не для того, что править Двором, а только для того, чтобы начать в нем войну. То, что она бродила по улицам в компании нескольких Ли Эргов, не предвещало ничего хорошего.
Нам нужно уходить. Сейчас же. Мы должны…
Лесли еще ближе прижалась к нему. Он сделал еще один глубокий вдох, чтобы ощутить удивительно сладкий аромат, который принадлежал ей одной. Смертные всегда пахли по-разному. Он почти забыл, как много удовольствия получал от этого. Он поцеловал ее в шею, и ей не показалось странным, что он задержал там свое лицо. Бананак не видела нас. У нас есть еще немного времени.
— Я бы остался с тобой навсегда, если бы мог, — сказал он ей между поцелуями.
И был вполне серьезен. Прямо сейчас он говорил правду. Он слишком долго был частью Летнего Двора, чтобы говорить о вечности, а до этого он был еще менее способен на верность. Но в тот момент, прижимая к себе ее смертное тело, он именно это имел в виду, вкладывая в свои слова всю страсть, на которую был способен.
Разве будет какой-то вред от того, что она проведет немного времени со мной? Если я буду осторожен… Она только слегка приболеет, когда он оставит ее. Он мог бы провести с ней несколько десятилетий.
