Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна
- Еще и цыганка эта… - подруга плотнее закуталась в шаль. – Странно как-то все. Чего ей надо?
- Сейчас пойдем и узнаем, - решительно сказала я. – Может, что важное скажет.
- Ну, голубушки мои, как все прошло? – на веранду вошла Аглая Игнатьевна. – Ничего гости не заметили?
- Все хорошо, нянюшка. Не заметили, - успокоила я ее. – До суда только от синяков избавиться нужно.
- До какого суда? – всплеснула руками старушка. – Неужто не отступилась Дарья Николаевна? Так и метит в попечители?
- Еще и как метит, - хмыкнула Таня. – Очень уж ей хочется на наше добро руку наложить.
- Беда… беда… - покачала головой Аглая Игнатьевна. – Нету нам покоя… Ох, нету… А ведь я думала, что хорошая она… сердечная…
- Нянюшка, помыться мы хотим с Лизой. Устроишь? – Таня обняла ее за узенькие плечи. – А потом посидишь с нами, пока мы не уснем.
- Устрою, голубка моя… конечно, устрою, - старушка погладила ее по щеке. – А вы пока воздухом вечерним подышите. Оно для здоровья полезно.
Аглая Игнатьевна ушла, а мы помчались в конец огорода.
Цыганка сидела в траве, расправив свои цветастые юбки, и курила. Ее темное лицо обрамляли седые волосы, выглядывающие из-под платка, а запавший рот двигался, словно она что-то быстро говорила одним губами.
- Так это цыганка с рынка! – узнала ее Таня. – Что опасного человека нам в грозу предсказала!
Действительно, это была та самая старуха с бородавкой на длинном носу. Она подняла голову и хрипло рассмеялась:
- Хорошо отделали вас наши рома! Нужно было в табор, как есть идти, а не в парней рядиться.
- Что вам нужно? – спросила я, не разделяя ее веселья. – Вы что-то сказать нам хотите?
- Сашко внук мой. Вам нужно к нему идти, - цыганка стала серьезной. – Он вам сам все и расскажет.
Глава 36
Воздух постепенно становился прохладнее, и запахи, идущие от реки, ощущались ярче. В них чувствовались ароматы сырой земли, болотной травы с заливного луга, а еще пахло какими-то вечерними цветами. Ветер почти затих, птичьи голоса тоже растворились в вечерней тишине. Ночь медленно, но неотвратимо вступала в свои права. Застрекотали сверчки, в траве засуетились полевки, а из леса донеслось уханье совы.
- Но как нам попасть в табор? Вряд ли нас просто так пустят туда! – я вспомнила, как нас встретили днем, и так явственно почувствовала боль в местах ушибов, что даже поморщилась. – Тем более, если мы появимся в обычном виде.
- Идите ночью. Сегодня табор охраняет мой сын, он проведет вас к шатру, где лежит Сашко, - сказала цыганка. - Вас будут ждать на том месте, где вы побились с нашими парнями.
- Хорошо, мы придем, - пообещала Таня, оглядываясь. – А сейчас нам пора уходить. Не нужно, чтобы нас кто-то увидел здесь.
Цыганка медленно поднялась, отряхнула юбку от налипшей на нее травы и молча пошла прочь, попыхивая трубкой.
- Не боишься идти в табор? – спросила Таня, когда мы вернулись в усадьбу. – Еще и ночью.
- Боюсь, но если мы уже решили докопаться до истины, значит, нужно действовать, - ответила я. – Предупредим Ваньку, что пойдем в табор. Если что, хоть кто-то будет знать, где нас искать.
Ванька сначала намылился было идти с нами, но мы уговорили его остаться, объяснив, что он один знает, где нас искать.
Нянюшка помогла нам помыться, расчесала волосы и уложила в постель. Она долго и неспешно что-то рассказывала, сидя в кресле, обложенном подушками, а мы погружались в сон от ее тихого, певучего голоса.
Но спать было нельзя, потому что нам предстояла ночная вылазка. Поэтому я то и дело трясла головой, разгоняя тяжелую дремоту. Когда Аглая Игнатьевна ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь, Таня громко зевнула и прошептала:
- Нужно холодной водой умыться, иначе я усну. Сколько мы еще ждать будем?
- Пусть в усадьбе все успокоится, тогда пойдем, - шепнула я в ответ, опустив босые ноги на пол. – Рано еще.
Подойдя к окну, я открыла створки, посмотрела вниз и тихо застонала:
- Вот черт…
- Что там? – подруга спрыгнула с кровати. – Ты чего, Галюнь?
- Захар уже охрану поставил! – я кивнула на большой силуэт в белой рубахе. Его было отчетливо видно под светом луны, которая медленно плыла в темном небе. – Незаметно выйти не получится!
- А вон и еще один… - Таня показала на высокого мужика, стоящего у самых ворот. – Задача усложняется…
- А это еще что такое? – мое внимание привлекло странное зарево у реки. – Тань, это ведь там табор стоит?
- Да… - подруга повернула голову и выдохнула: - Так это же пожар, Галь!
Через минуту раздались далекие крики и мужики, охраняющие усадьбу, тоже всполошились.
- Что такое, Герасим? Неужто кричит кто-то? – один из них взобрался на фонтан, чтобы увеличить дальность обзора. – В таборе, поди что-то приключилось?
Второй присоединился к нему, но, охнув, сразу же спрыгнул вниз.
- Горят они! Поднимай мужиков, Анисий, там ведь детей и баб полны шатры!
- Нам уходить не велено! Усадьбу охранять нужно! – возразил его товарищ, но тот лишь раздраженно рявкнул:
- Дык никто уходить не собирается! Мужиков подними, пусть они бегут в табор! А мы здесь останемся!
- А-а-а! Это я сейчас! Это я мигом! – ответственный Анисий помчался к черному двору, а мы захлопнули окно и испуганно уставились друг на друга.
- Это уже точно не шутки! Думаешь, совпадение?! – Таня распахнула шкаф и принялась доставать оттуда одежду. – Кто-то табор поджег, чтобы уж наверняка избавиться от свидетеля! Сашко выжил после нападения, а это риск, что он все-таки начнет говорить! Нам нужно спасать его!
- Ты, что ли, спасать будешь? – я тоже натягивала на себя платье, путаясь в нем и нервничая все сильнее. – Надо мужикам сказать, чтобы они ведра брали с собой!
Кое-как одевшись, мы выскочили на улицу, где уже собралась сонная дворня. Люди испуганно перешептывались, не понимая, что происходит, а зарево у реки становилось все ярче.
- Берите ведра и в табор! – крикнула я. – Нужно помочь им потушить огонь!
Через пять минут толпа слуг с ведрами уже неслась в сторону цыганского стана, а я остановила Захара и быстро сказала:
- В таборе кузнец есть, Сашко. Его найти нужно.
- Я знаю, о ком вы говорите, - кивнул мужчина. – Ежели жив он, в усадьбу его приволочь?
- Да. Только аккуратнее, он ранен, - предупредила я, чувствуя, как он хватает меня за руку выше локтя. – Ты чего, Захар?
- Домой возвращайтесь. Сейчас суматоха поднялась, не приведи Господь, случится чего, - угрюмо произнес он, подталкивая меня к Тане, которая стояла рядом с Анисимом. – Чужой человек может в эту кашу затесаться. Понимаете, барышня?
- Хорошо, - я пошла к подруге, даже не собираясь возражать ему. Захар был прав. Вокруг творилось что-то плохое, и к этому нельзя относиться легкомысленно.
- Идите в дом, барышни, - сказал Анисим, сжимая дубину в большой руке. – Запритесь и носа на улицу не кажите. Как только что прояснится, вас позовут.
Мы поднялись по ступенькам и столкнулись с нянюшкой, которая появилась в дверях. Ее волосы были растрепаны, коса лежала на груди, а поверх сорочки она накинула старый шерстяной платок. За спиной Аглаи Игнатьевны показалось помятое ото сна лицо Глашки, и она зашептала, вцепившись в плечи старушки:
- А чего происходит? Убили кого-то, чи шо?
- Типун тебе на язык, сорока! – нянюшка резко повернулась к ней. – Не каркай!
Мы вошли в дом, закрылись на замки и так как спать уж точно никто не собирался, устроились в гостиной. Нянюшка, как всегда, охала, Глашка крутилась на стуле, не в силах усидеть на месте, а Таня смотрела в окно.
Прошло около часа, когда она вдруг взволнованно сказала:
- По-моему Захар вернулся!
И буквально через минуту в дверь постучали.
- Барышни! Это я! Откройте!
Мужчина был весь черный от сажи, его рубаха превратилась в грязную тряпку в подпалинах, но глаза светились все той же добротой.
