Вера Чиркова - Тихоня (СИ)
— Сделай прямо сейчас что-нибудь горячее, — распорядилась Эста, направляясь к двери.
Проходя через сени, она украдкой бросила взгляд в обеденный зал, рассмотрела спокойно обгладывающего кости мужа и успокоенно вздохнула, после еды мужчины обычно добреют и теряют желание куда-то идти. Но присматривать за ним она все же будет непрерывно, для того и просила угловую комнату. И меры предосторожности примет… но чуть позже.
— Устина, — уставилась на трактирщицу сестра тишины, оглядев комнату и найдя ее вполне пригодной для ее целей, — ты хорошо рассмотрела мужчину, что обедает у тебя в большой столовой?
— Угу, — вздохнула хозяйка так тяжело, словно отрывала от сердца последнее, — похож на все, чего вы сказали. Вот рукав поднять не могу… может мне… того, притвориться, что я к нему неравнодушна? Ну, и…
— Хороший план… — сквозь зубы процедила Эста, — если тебе надоела твоя харчевня, можешь приступать. Но сразу хочу предупредить, когда госпожа заподозрила, что одна из ее горничных слишком смело смотрит на господина, девушку на следующий же день выдали замуж. За гнома.
При упоминании о гномах трактирщица побледнела и заволновалась так, как и не подумала тревожиться, услышав угрозу потерять трактир, и тихоня исподтишка мстительно усмехнулась. А нечего строить глазки чужим мужьям и млеть, когда они, не понимая, что творят, случайно кладут свою руку не на ту талию. Хотя какая там у нее талия… но об этом лучше не думать, иначе тихоня сама её пострижет налысо, как это делают безволосые гномы со своими женами.
— Нет… — попятилась Устина, — это не по моей части. Я лучше подавальщицу подошлю.
— Выбирай ту, которую не жаль, — мрачно посоветовала монашка, — и у кого родичей нет. Сама понимаешь, госпожа тайком наказывать не станет. Про то, что за сводничество плетей двадцать отсыпать прикажет, надеюсь, догадываешься? И главное, Олтерн с ней в дружбе, она ему ценную услугу оказала… потому жаловаться будет некому. А за этим господином лучше приставь приглядеть мальчишек посмышленее, я им сама заплачу. Да пусть без дела на виду не вертятся, с работой какой сидят, или собачку лапу давать учат.
— Поняла, благодетельница, — хозяйка смотрела на Лэни с такой любовью, что в душе девушки зародилась робкая надежда на спокойный отдых. И на то, что ни к кому не придется применять крайние меры.
— Господин, вы комнату брать будете?
Хорь задумчиво смотрел на чопорно поджавшую губы пухлую селянку, еще час назад киселем растекавшуюся под его пальцами и печенкой чувствовал, что что-то тут нечисто. Еще недавно она и слышать не хотела о том, чтоб он снял отдельную комнату, и горячо убеждала, что в ее спальне пустует кровать покойного мужа. Которую просто грех не предоставить в распоряжение хорошего человека, который поможет Устине по хозяйству. Пару гвоздей там забьёт, или шкаф подвинет, самой ей не под силу.
А теперь ее словно подменили, и произошло это сразу после появления его бывшей попутчицы. Конечно, Хорь чувствует, что с ним не все в порядке, исчезли из памяти важные сведения, мелькают обрывки каких-то событий и он никак не может сложить все в уме так, чтоб не сомневаться в их правильности. Но не сделать очевидного вывода из своих наблюдений он просто не способен. И раз девчонка пытается отшивать от него всех, на ком он мог бы немного подзаработать, стало быть, она уже сделала за него выбор, и твердо намерена пристроить Хоря на свою непыльную работку.
Но он человек самостоятельный и привык все решать за себя сам. И хотя спутница ему очень симпатична, и с ней легко было путешествовать, командовать собой он не позволит никому.
— Возьму комнату. На втором этаже и с видом на какой-нибудь садик… надоели горы.
Хорь небрежно бросил на стол монеты и пошел за хмуро кивнувшей ему хозяйкой. В глубине души он чувствовал невольное облегчение, что эта крупная рыба сорвалась с его крючка, но отлично понимал, что денег, выданных Лэни, надолго не хватит. А как их заработать иным способом — представлял смутно. В голове гвоздем засела упрямая мысль, что проще всего найти богатую дамочку… но так же ясно было, что в деревнях таких немного. И селяне тоже понимают, где хорошо кормят.
Значит нужно искать городок, желательно среднего размера, о том, что в маленьких все в курсе чужих тайн, он откуда-то знал. Хорь недовольно скривился, проклятая ведьма! Вот откуда она взялась на его голову? И еще мучил вопрос, откуда у него взялись деньги на капсулу? Если, пошарив по карманам, он не нашел не только монет, но даже кошеля.
— Вот приличная спальня, — распахнула перед Хорем дверь хозяйка, а когда он проходил мимо, отпрянула в сторону так резво, словно клиент был вымазан грязью.
Хорь пожал плечами, и решительно захлопнул за собой дверь, и только потом принялся изучать комнату, которая с первого взгляда показалась ему слишком роскошной для тех монет, что он заплатил Устине. Небольшая но уютная гостиная сверкала чистотой и хрустящими накрахмаленными занавесочками, салфеточками и скатерками, а во второй комнате стояла не менее хрустящая постель. Кроме нее, в углу за занавеской стояла низкая бочка, рядом, на скамье вторая с водой, и мужчина мимоходом сунул туда палец. Теплая… странно. Он скептически скривился и пошел дальше, утром накупался досыта.
Распахнул шкаф, полюбовался на запасные одеяла и стопку свежих полотен и салфеток, и шагнул к окну, рядом с которым стоял низкий стол и два стула.
Вот это то, что ему сейчас нужнее всего, вздохнул Хорь и начал неторопливо раздеваться. Одежду он раскладывал по стульям и кровати, намереваясь изучить её досконально. Мысль о том, что так он сможет больше понять, как жил до этого дня, возникла у Хоря еще утром, когда он, умываясь, обнаружил обвивающий запястье странный рисунок из листьев и цветов.
Хорь совершенно не помнил, откуда взялся у него этот нарисованный венок, но чувства раздражения браслет не вызывал, наоборот. Странное тепло возникло в груди, когда мужчина погладил пальцем серебристые листики.
— Я принесла мыло и настой ромашки, — без стука ворвавшись в комнаты и торопливо протопав в спальню, выпалила хозяйка, и пристально уставилась на постояльца, ничуть не смущаясь тем, что на нем остались лишь исподние штаны.
Оценивающе оглядела стройную, сильную фигуру и мускулистые ноги, скользнула взглядом по груди, перевела его на руки и начала бледнеть.
— Простите ради всех святых, господин… я как лучше хотела, — пятясь от гостя, как от выпня, женщина сунула на стол кувшин и мисочку с мылом, и сбежала так стремительно, что Хорь озадаченно нахмурился.
Происходило что-то непонятное, и его интуиция просто кричала, что от этого непонятного ему лучше быть как можно дальше.
