Мелисса Марр - Темное предсказание
«Как только Дония вновь его примет, все пойдет замечательно».
Весь путь Айслинн проделала в лихорадочной спешке, пока не добралась до тихой улицы на окраине города. Здесь ее обуяли страхи. Айслинн боялась не только отказа Доний возобновлять отношения с Кинаном. Она боялась неизвестности, ожидавшей ее внутри роскошного особняка в викторианском стиле, где обитала королева Зимы. У них с Донией было что-то вроде дружбы, однако это не означало неизменной благосклонности королевы Зимы. Зима убивает холодом, а в жилище Доний всегда царила зима.
В саду, где росли колючие кустарники, беззвучно двигались зимние фэйри. Обледенелые деревья и заснеженные кусты придавали саду более чем странный вид, когда вокруг буйствовала зелень поздней весны. На улице, по которой шла Айслинн, ничто не напоминало о зиме. По тротуару лениво брели собаки. Какая-то девушка улыбалась, подставив лицо солнцу. И цветы. Столько цветов Айслинн не видела за всю свою жизнь. Смерть Бейры и обретение Кинаном силы вернули окружающий мир к жизни. Но во дворе перед особняком снег никогда не таял. Проходя по улице, смертные старались отвернуться. И никто — ни смертный, ни фэйри — не ступал на лужайку без позволения королевы Зимы. С недавних пор Кинану в этом было отказано.
«Что я здесь делаю?» — несколько раз мысленно спрашивала себя Айслинн.
Кинан нуждался в любви Доний. Они любили друг друга. Айслинн они служили напоминанием: бывшие смертные могут любить фэйри.
Айслинн шла по двору, и у нее под ногами таяла густая корка инея, скрывавшего траву. Сзади слышалось потрескивание — иней мгновенно затягивал нанесенные ему раны. Здесь были владения Доний, место ее силы.
«И здесь же я слабее всего», — напомнила себе Айслинн.
Бейра сумела сделать так, что это место существовало одновременно в мире фэйри и мире смертных. Кинану такого не удавалось до сих пор.
Кожу Айслинн неприятно покалывало. Она явилась без приглашения, а Зима, как и Лето, отличалась непредсказуемостью. Дония может это отрицать, но Айслинн немало настрадалась от снегов. Зимы всегда казались ей бесконечными. Она с детства помнила особо суровую зиму, когда на боковых улочках находили трупы замерзших бродяг. Айслинн помнила их лица с выражением навсегда застывшей боли. Она помнила, каким страшным оружием бывает лед, когда они с Кинаном противостояли прежней королеве Зимы.
«Но то была Бейра, а не Дония».
Эта мысль не утешала. Напряженные отношения между Летним и Зимним дворами оставались печальной реальностью. Айслинн сейчас хотелось схватить за руку Кинана, но его здесь не было.
Входную дверь ей открыла белокрылая боярышница. Фэйри двигалась беззвучно и не произнесла ни слова. Айслинн вошла в ледяной холод тускло освещенного вестибюля.
— Дония принимает? — спросила Айслинн.
Ее голос эхом отозвался из углов. Другого ответа она не получила. Впрочем, иного она и не ждала. Боярышники говорили крайне редко. Эти фэйри вечно держались настороже, не отходили от Доний ни на шаг и покидали дом королевы Зимы, только если нужно было ее куда-то сопровождать. Их красные глаза напоминали тлеющие угли в пепле — лица боярышниц как раз и были пепельно-серого цвета.
Привратница повела Айслинн в глубь дома. Они прошли мимо кучки таких же молчаливых и напряженных боярышниц, собравшихся в главном зале. В одной из гостиных горел камин. Треск поленьев и звук собственных шагов по старому полу — вот и все звуки жизни. Здесь всегда было не только пронзительно-холодно, но и пронзительно-тихо. У Айслинн закоченела шея.
Боярышница подвела Айслинн к закрытой двери и остановилась, не пытаясь ее открыть.
— Может, мне постучать? — спросила Айслинн.
Боярышница молча повернулась и ушла.
— Очень вежливо, — проворчала Айслинн и потянулась к ручке.
Но в это время дверь открылась изнутри. На пороге стоял Эван.
— Входи, — произнес он.
— Привет, Эван, — ответила Айслинн, обрадованная звуками голоса.
— Моя королева будет говорить с тобой наедине.
Официальные слова он сопроводил дружеской улыбкой, отчего Айслинн почувствовала себя чуточку легче. У Эвана, как и у боярышниц, были красные, навыкате, глаза. Но он принадлежал к рябинникам, и в его облике все говорило о плодородии и изобилии. Серо-коричневая кожа напоминала кору, а темно-зеленые листовидные волосы сразу заставляли вспомнить о деревьях и лесах. Рябинники были детьми Лета и относились к ее двору. Присутствие Эвана успокаивало Айслинн. Но он почти сразу ушел, оставив ее наедине с Донией. У ног королевы Зимы, как всегда, лежал волк Саша.
— Здравствуй, Дония, — произнесла Айслинн, не зная, о чем говорить дальше.
Королева Зимы не сделала попыток ей помочь. Некоторое время Дония стояла, разглядывая Айслинн.
— Полагаю, это он послал тебя, — наконец сказала она.
— Он предпочел бы сам говорить с тобой. Айслинн вдруг почувствовала себя маленькой девчонкой, попавшей в дом, где ее не хотели видеть. Дония не предложила ей сесть и сама продолжала стоять. Старый зеленый ковер на полубыл изрядно потертым и лишь кое-где сохранял следы былого великолепия. Айслинн подумала, что такому ковру самое место в музее.
— Я велела Эвану не впускать его.
Дония нарочно отошла от Айслинн подальше. Это добавило королеве Лета беспокойства.
— А я могу спросить почему?
— Можешь.
Дония держалась на редкость недосягаемо. Айслинн подавила возникшее раздражение и попыталась также подавить страх.
— Тогда я спрошу: почему ты приказала не пускать Кинана?
— Я не хочу его видеть, — улыбнулась Дония, заставив Айслинн вздрогнуть.
— Дония, давай без сложностей. Если ты хочешь, чтобы я ушла, так мне и скажи. Я пришла к тебе по его просьбе и еще потому, что ты мне симпатична.
Айслинн сложила руки на груди, чтобы их бесцельные движения не выдавали ее состояния и чтобы не раздавить какой-нибудь снежный шарик. Вся полка у стены была усеяна такими шариками. Айслинн не знала, зачем они Доний, но начало их разговора не располагало к вопросам. Что-то в поведении королевы Зимы сильно изменилось. Айслинн это почувствовала и поспешила ответить на невысказанную угрозу.
— Чем ближе лето, тем сильнее чувствуется твой зимний характер.
Эти слова были встречены все той же ледяной улыбкой Доний.
— Как и его летний, — сказала она. — А вы с ним похожи. Вон какое сияние пульсирует у тебя под кожей.
— Кинан — мой друг.
Айслинн закусила губу и сжала пальцы, чтобы впившиеся ногти помогли ей держать самообладание.
Королева Зимы отошла еще дальше и остановилась у окна. Проведя пальцами по стеклу, Дония покрыла его цветами изморози. Потом, не глядя в сторону Айслинн, заговорила:
