Узел судьбы (ЛП) - Шторм Лирик

Было чувство, будто она не имела представления о том, какое влияние оказывала на людей в своей жизни. Удивительно, но даже в том печально известном Центре Посредничества, где содержались самые проблемные дети, считавшиеся неисправимыми, о ней отзывались с теплотой. Эти дети, обычно замкнутые и агрессивные, не обращавшие внимания на посторонних, но изменили свое отношение именно к ней.

Истории о том, как она помогла мне похоронить птицу на заднем дворе, подарила мне найденный ею разбитый снежный шар и получила удар, потому что заступилась за меня, трогали до глубины души. Именно эти маленькие проявления доброты, которых большинство из тех детей никогда не получали и, возможно, никогда больше не получат, завоевали их сердца. А она и понятия не имела об этом. Она думала, что все ее ненавидят, но на самом деле они просто боялись и защищали себя. Но они заметили ее. И она произвела на них впечатление просто тем, что была собой.

Он сам видел, как открыто она заботилась об их чувствах. Как она принимала их потребности. Это было очевидно по тому, как она позволяла ему покупать ей вещи, хотя он знал, что ей было все равно, сколько они стоят. Это было видно по тому, как она вместе с Бодхи приносила свет и смех в их дом. Во многих моментах она проявляла свое нежное сердце.

Он также видел следы травм, которые она пережила. Как она быстро ела или прятала еду в своей комнате. Как она вздрагивала, когда Роман отдавал приказы по коммуникатору во время совещаний. Именно поэтому он предпочитал, чтобы она не находилась в комнате для совещаний, когда ему нужно было работать. Он не хотел ее пугать. Травмы также проявлялись в том, как она ерзала, когда хотела что-то сказать, но не знала, стоит ли, и как замолкала, когда его собратья обсуждали что-то, как будто ожидала, что они в любой момент начнут драться. Последнее было частью их сущности, и она постепенно училась тому, что не каждое разногласие заканчивается болью.

Когда она посмотрела на Торна и так легко, так открыто приняла его, она решила свою судьбу со всеми ними. Они никогда не отпустят ее. Ему даже не пришлось ждать ее первой течки. Их химия была запредельной, и она была настолько удивительным человеком, что он не мог поверить, что судьба сочла его достойным ее.

Она была с ними.

Со всеми ними.

И с ними она и останется.

Одной рукой он откинул ее одеяло, другой легко удерживал ее, затем осторожно уложил на кровать и накрыл до колен. Повернувшись, он сел на край кровати спиной к двери, но лицом к ней. Он был рад, что она надела один из новых топов, которые он ей купил. Безрукавный фасон облегчал смену повязки на ее плече. Бандаж был снят, оставив после себя выпуклый шрам.

Она выглядела взволнованной. Нижняя губа была зажата между зубами, а глаза широко раскрыты. Это было досадно. Он не хотел ее беспокоить, но без связи Лумины со стаей ему нужно было знать, о чем она думает, чтобы понять, готова ли она принять их или ей нужно больше времени.

— Mon ange, — мягко начал он.

Он называл ее своим ангелом, потому что именно так и воспринимал. В ней было столько доброты и чистоты, что она не могла быть никем другим.

— Ты избавляешься от меня? — поспешно спросила она.

Он удивленно поднял брови.

Избавляется от нее?

Вот что ее беспокоило?

— Почему ты так думаешь?

Ее пальцы сжимали одеяло на коленях, а глаза опустились вниз, не в силах поддерживать зрительный контакт.

— Я… ну, я не… то есть, ты, наверное, мог бы найти кого-то лучше меня. Может быть, настоящую Омегу, которая знает, как ей быть, а не просто бесполезную Бету.

Его рука накрыла ее, останавливая движение, а глаза сузились. Это был второй раз, когда она называла себя бесполезной, и он твердо решил, что это будет последний.

— Во-первых, — твердо сказал он ей, — посмотри на меня, — неохотно она подняла на него глаза, они были влажными и красными. Она не была красиво плачущей, но, Богиня, она была великолепна! — Знаешь ли ты, сколькими предприятиями я владею?

— Э-э-э… нет.

Ее замешательство было столь же очевидным, как и беспокойство. Богиня, она была как открытая книга, и ни разу он не заметил в ней ни малейшего намека на обман: ни в выражении лица, ни в поступках, ни в запахе. А он не достиг бы такого положения в жизни, если бы легко давал себя обмануть чем-либо из вышеперечисленного.

— И почему же, mon ange?

Она нахмурилась.

— Я не знаю… ты… ты хотел, чтобы я знала, сколько у тебя предприятий?

Рафе улыбнулся.

— Ты знаешь, какое у меня было домашнее животное в детстве?

Она сразу же просветлела.

— Попугай по имени Раптор, которого ты получил от своего дяди, когда сломал ногу в девять лет!

Он усмехнулся, когда она торжествующе взмахнула рукой, зная ответ.

— Правильно. А ты знаешь что-нибудь подобное о Торне? — она решительно кивнула. — О Романе? О Бодхи и Эвандере? — каждый раз она кивала, явно довольная собой, но не понимая, к чему он клонит своими вопросами.

— Позволь мне раскрыть тебе секрет, mon ange. Многие, многие люди знают, сколькими предприятиями я владею. Они также знают, сколько у меня денег, сколько я стою, сколько у меня акций и облигаций, сколько у меня домов. И, поскольку они это знают, они также хотят сблизиться со мной, чтобы получить часть всего этого.

— Но… но это всего лишь вещи. Они не ты, Рафе! Ты стоишь больше, чем… чем акции, облигации и дома.

Она расстроилась, переживая за него из-за того, что люди пытались им воспользоваться.

— Действительно. Это всего лишь вещи. Многие из этих вещей: акции, облигации, дома и предприятия, в какой-то мере полезны для меня, и я ценю их за это. А что ты думаешь о Бодхи? Думаешь, он мне полезен? Он не богат, у него нет нескольких бизнесов или домов.

— Ну… да, думаю, ты считаешь его полезным.

— Почему ты так думаешь, mon ange? — он был уверен, что она начала догадываться, к чему он клонит своими вопросами.

— Потому что он твой собрат по стае. Ты же не взял бы в свою стаю кого попало… верно? К тому же его запах хорошо сочетается с твоим, так что это тоже имеет значение.

— Верно. Бодхи полезен мне не из-за того, что у него есть, а из-за того, кто он и что делает. Он тот, кто показывает нам, как наслаждаться жизнью. Он помогает нам всем смеяться в трудные времена. Он вовсе не бесполезен. Он очень важен.

При слове бесполезен ее глаза заблестели еще большим пониманием.

— Бодхи тоже знает о попугае, который был у меня в детстве. Он заботится о подобном, так же как и ты. Те другие… те, кто знает, сколько у меня предприятий и сколько у меня денег, они не знают о попугае Рапторе. Что еще более важно, им все равно.

Говоря это, он наблюдал, как она двигается, перекладывая одеяла и подушки, даже не осознавая, что делает это. Ее Омега-сторона пыталась создать гнездо. В последнее время она делала это все чаще и чаще. Ее течка наступит раньше, чем через два месяца.

Слезы задрожали на ее глазах.

От мысли, что людям он безразличен?

— Я ценю людей в своей жизни, которые заботятся обо мне, которые заботятся о моей стае. Поскольку я забочусь о своей стае, среди прочего, я ценю и вещи, которые облегчают их жизнь и позволяют мне проводить с ними как можно больше времени, пока мы на этой Земле.

Он протянул руку и обхватил ее подбородок.

— Ты, mon ange, с твоей добротой, с твоей заботой о стае и с твоим абсолютно чистым сердцем, бесценна. Я не хочу видеть никого другого на месте нашей Лумины, кроме тебя. Никто другой не сможет так, как ты, сделать жизнь Бодхи счастливее, напомнить Роману, как быть нежным, помочь Эвандеру выразить себя или показать Торну его ценность. Или, — добавил он с легкой самоиронией, — дать измученному Альфе надежду на будущее. Твоя ценность неизмерима.

К тому моменту слезы уже свободно текли по ее щекам. Он поднял обе руки, обхватил ее лицо ладонями и нежно вытер их большими пальцами.