Между стенами (ЛП) - Джинджелл Вэнди

— Именно, — кратко сказал он. — Мой отец временно остановил беременность моей матери путём приостановления её жизнедеятельности.

Я установилась на него, мне поплохело.

— Он просто… усыпил её на двадцать лет?

— Это было бы милосердно, — сказал Зеро. — Нет. Он погрузил её тело в своего рода стазис, но её разум не спал; это было необходимо, чтобы сохранить… чтобы всё функционировало. Чтобы сохранить мне жизнь. Она бодрствовала двадцать лет, беременная, не способная пошевелиться. Думаю… я думаю, именно поэтому я и запомнил её голос. Помню, как она разговаривала со мной с тех пор, как я научился видеть. К тому моменту, как я подрос достаточно, чтобы запомнить её как следует, она умерла.

— Атилас сказал, — сказала я, еле дыша, — Атилас сказал, что убил своих родителей. Такое часто происходит в ваших краях? Всё родители фейри такие?

— Спрашивай, что действительно хочешь знать, — сказал Зеро, но он не отодвинулся от меня.

— Не хотел ли ты убить его? Своего отца. Я бы… наверно, я бы хотела. Не знаю.

— Я быстро освоился, — сказал он с расстановкой, — что я хотел сделать и что мне было по силам сделать — разные вещи.

— Атилас сказал что-то похожее, — сказала я, одновременно обрадованная и встревоженная, когда осознала, что мы уже подходим к входной двери моего дома. Последнее убийство произошло под носом.

— Мы с Атиласом вместе многому научились, — сказал Зеро, оставляя свои ботинки у двери.

На нём было гораздо меньше крови, чем на Джин Ёне, даже после того, как он сбросил чары. На его ботинках все ещё было достаточно крови, чтобы пришлось прибираться в прихожей, и я была благодарна ему за заботу.

— Как вышло, что вы были вдали друг от друга, когда я впервые вас встретила?

— Я отдалился от него, потому что хотел, чтобы у него был шанс сделать что-то независимо от меня, — сказал Зеро. — Он был со мной с тех пор, как я был буквально в утробе матери, и для человека, который говорит, что ни к кому не привязывается, Атилас… особенно предан. Особенно когда дело касается меня.

— Заметила, — сказала я. — Спорим, у тебя тоже были свои собственные причины отдалиться.

У Атиласа всегда было множество причин вопреки тому, что он говорил и делал, и несмотря на факт, что я считала Зеро более прямолинейным, чем Атилас, я была почти уверена, что он пытался как можно чаще убивать двух зайцев одним выстрелом.

— Этот механизм, — сказал он, кивнув в сторону дверцы бельевого шкафа. — Не нов.

— Ага, я в курсе, — сказала я. — Атилас говорил мне… ну он упоминал кого-то, кто раньше помогал людям. Это был ты, да?

— Атилас говорит… слишком много болтает, — сказал Зеро, снимая сначала пиджак, а затем окровавленную рубашку.

— Может быть, с твоей стороны, — ответила я немного кисло. Атилас, возможно, и был не таким молчаливым, как Зеро, вместо этого он был абсолютной непрозрачен. Вы никогда не узнаете, что было важного в том, что сказал Атилас, пока оно позже не вернётся и не тяпнет за задницу. — Ты тоже сам мне об этом рассказывал; я просто предположила, что ты был одним из этих двух парней, которые этим промышляли, — не думала, что Атилас был вторым. И что, на тебя снизошло озарение? Ты решил, что больше не хочешь быть со своей семьёй, и просто начал жить сам по себе?

— Тогда я был молод. И на какое-то время несмотря ни на что, был оптимистичен. Думал, что возможно, смогу выбрать другой путь.

— Походу, тогда ты не парился о своей человечности.

— Когда я был молод, в полном расцвете своих человеческих эмоций, пришла мне в голову идея, что попытки спасти людей были стоящим делом.

— Да ну? И почему передумал? — не хотела показаться резкой, но так уж вышло. — Бывают менее стоящие дела?

— Потому что, что бы я ни делал, как бы упорно мы ни сражались, они умирали.

— Что, прям-таки все?

— Почти все.

А на этот раз я хотела, чтобы мои слова были резкими.

— Что, у вас есть тетрадка, в которой подсчитывается, сколько усилий потребуется затрать, и скольких в результате вы можете фактически спасти?

Зеро на секунду закрыл глаза.

— Я больше не мог так жить. А потом…

— До твоего отца дошло, в чём дело, да?

— А я и не скрывался. Хотел, чтобы он знал, что я не принадлежу ему и что я собирался сделать пойти другим путём. Это… обернулось ошибкой. Человек, который работал со мной, был очень похож на тебя: когда я говорил, что не могу больше заниматься этой работой, он не мог понять. И возможно, я в какой-то момент сошёл с ума, потому что…

-

…Потому что ты остался, — сказала я. — Знаю, он мёртв. Полагаю, твой отец с ним разобрался?

— Да, — коротко ответил он. — И это был конец помощи людям.

— И ты просто подавил эмоции и решил, что больше никогда не станешь помогать людям, потому что это слишком больно.

— Результат и издержки были слишком неравнозн…

— Можешь разок попытаться снова говорить как человек?

Он замолчал, и на какое-то время я увидела на его лице такое выражение, очень близкое к отчаянию. Он перевёл взгляд на меня и сказал: — Я не мог продолжать в том же духе. Это меня бы убило.

— Люди не умирают от разбитого сердца, — сказала я. — Также, как они не умирают от переизбытка чувств. Порой им бы этого хотелось, но…

— Я недостаточно силён для этого.

— Никто недостаточно силён! — сказала я. Может быть, я прокричала. — У тебя нет монополии на чувства, знаешь ли! Каждому приходится чувствовать то, что он чувствовать не хочет! Они учатся справляться с этим! Они не просто сдаются — некоторым из них приходится продолжать жить с этим, и угадай, что? Они от этого не умирают!

Зеро улыбнулся, очень слабо, но это была отстраненная, горькая улыбка.

— Кому как ни мне знать об этом, — сказал он.

— Прости, — сказала более спокойно. — Но ты не можешь просто сдаться и не помогать людям, потому что тебе больно, когда не можешь спасти их. Не тогда, когда ты знаешь, что поступаешь правильно. Ты должен научиться справляться со своими чувствами: ты не можешь просто отказаться справляться с ними, потому что ты наполовину фейри и тебе всю жизнь говорили, что эта сторона фейри не обязана этого делать. Капец как вовремя, ребята, вы все признали, что у вас столько же эмоций, сколько и у нас, людей; вы просто не знаете, как с ними жить, поэтому придумали несколько милых отговорок, почему они вам не нужны.

— Может, правда, — сказал Зеро, менее ледяным тоном и горечью, и вместо них намёком на юмор, — но как думаешь, Пэт, смогу ли я спокойно принять душ? Мне хотелось, чтобы меня не допрашивали, пока я моюсь.

— Оп-па, — сказала я, осознав наконец, не только то, что он полураздет и стоит в ванной, но и то, что я в пылу разговора попёрлась за ним прямо к двери. — Извиняй.

Я заметила, как он расплылся в улыбке, прежде чем захлопнуть дверь у меня перед носом, и крикнул через неё:

— Подавлять эмоции — вредно для здоровья! В следующий раз взорвёшься ты!

Глава 10

Я запросто справилась с чисткой рубашки и брюк, которые Зеро спустя некоторое время выбросил за дверь, а затем оставила их отмокать в раковине для стирки, чтобы чутка поколдовать над его пиджаком. Не то чтобы мне это было нужно; я была уверена, что в пиджаке есть какая-то магия, которая отталкивает большую часть грязи, да и пиджак уже начал очищаться сам по себе, но мне хотелось чем-то заняться. А может, я просто не хотела снова думать об этой комнате. Можно было подумать, что через некоторое время я начну к этому привыкать, но мне всегда кажется, что трупы чем-то отличаются; этого достаточно, чтобы к ним было трудно привыкнуть. Я уже видела несколько таких экземплярчиков, и, хотя формально, они все одинаковы, в каждом из них просто что-то немного не так.

В смысле, помимо того, что они были мёртвыми, а их внутренности были снаружи. И, так или иначе, этот аспект был немного ужаснее остальных.

В общем, я была рада, когда зазвонил мой телефон, оторвав меня от крови и кожи, и голос Морганы бодро произнес мне на ухо: