Запечатленные (СИ) - Матрикс Велл

В ярости он отшвырнул от себя девушку, рыдающую в голос, дрожащую, держащуюся за виски. Ей сейчас было очень плохо, но Тео не чувствовал жалости. Его сжигала ярость, питаемая болью от такого предательства. Оливия смешала с грязью лучшие его чувства, она смеялась над его любовью и ненавидела так же, как все остальные. Он поверил ей… верил в ее искренность, ее исключительность. Был готов на все ради нее. А она желала его смерти. Дрянь, подлая, двуличная…

Тео желал растерзать ее, но подпустил слишком близко, чтобы сделать это. И поэтому велел голосом, больше похожим на звериный рык:

— Убирайся прочь из моего дома. Чтобы я тебя больше не видел.

Он не стал смотреть, как она выполняет его приказ. Теодора трясло, ярость затмевала разум, боль рвала на части тело, и все, чего он жаждал сейчас — немного покоя, чтобы привести разум и тело в норму.

Тео и сам не понял, почему пришел сюда — в лесной домик, где ему точно не будут рады. Но уйти ему не хватило сил.

Неслышно он вошел в дом и замер на пороге.

Кассандра, в красивом платье, с распущенными, еще влажными волосами, накрывала на стол, подпевая музыке. И она буквально светилась от счастья.

С мрачным отчаянием Тео подумал, что ему лучше уйти, пока она его не заметила, чтобы не стереть это счастье с ее лица, удивительно привлекательного в этот момент. Но вместо этого подал голос.

Кассандра вздрогнула от неожиданности — но только удивилась. Его появление не напугало ее и не расстроило. И она поспешила поделиться радостью.

У них будет ребенок. Это ведь не новость, лишь подтверждение. И разве у нее есть повод для радости?

Кассандра обняла его, и от сердца отступила боль. Ярость и гнев, переполнявшие его, утихали, оставляя его опустошенным. Но эту пустоту заполняла неожиданная забота его запечатленной.

Он слушал ее ответы и поверить не мог, что был готов лишить своего ребенка любящей матери, ничего не давая взамен. Лишь потому, что любил другую? Планировал поступить, как его собственный отец. Обрекал сына на повторение собственной судьбы — никому не нужного, всеми ненавидимого, не способного отличить искренние чувства от притворства. Ради чего? Чтобы не зависеть от узора? Какое же жалкое оправдание для слепца, вручившего власть над собой первой встречной, убедительно сыгравшей любовь.

Когда Кассандра взялась кормить его, Тео хотел сказать ей, что сделает все возможное, чтобы у нее была возможность кормить своего ребенка.

Но она не позволила, и Тео смирился. Ему была удивительно приятна такая забота. Что-то особенное есть в том, чтобы позволить это девушке.

Боль в руке уменьшалась, сведенные судорогой мышцы расслаблялись, возвращая Тео контроль над телом. Так странно. Он столько зла причинил этой девушке, но она оказалась той, кто утешила и успокоила его в самый сложный момент его жизни.

И его разрушенное предательством сердце словно собиралось заново рядом с ней. Ему было уютно здесь, в этом домике, затерянном в глуши. Тяжесть предательства забывалась, и Тео не видел больше ни одной причины сопротивляться своему желанию.

Встав из-за стола, он подошел к девушке, к которой его влекло неудержимо, и поцеловал. Впервые не использовав зелье. Зная, что больше ничего не забудет.

Теодора словно омыло теплой волной, избавившей его от остатков боли и вернувшей ему власть над собой. Такие желанные, губы Кассандры оказались куда слаще, чем ему представлялось. Все ушло, забылось, сделалось неважным; предательство, гнев, отчаяние… даже то, что он вот только что был в постели с другой.

Осталась только она. Та, которую он так долго жаждал.

Тео целовал ее, жадно и нежно, раздевал ее, изучал губами и пальцами, наслаждаясь каждым мгновением, а она…

Кассандра едва слышно стонала, цеплялась за него, тянулась к нему — и не сопротивлялась. Так было и раньше? Приходилось ли ему ломать ее сопротивление? Или каждый раз она была такой — отвечала ему с той же страстью, какую испытывал он сам? Бесценный дар, незаслуженная им награда… Но здесь и сейчас у них не было прошлого. Только они, только переплетение тел, созданных друг для друга, только всепоглощающее желание слиться воедино, стать одним целым и познать высшую форму наслаждения, недоступную никому, кроме запечатленных.

Это было больше, чем секс. Тео никогда и ни с кем не испытывал подобного. И каким же глупцом он был, лишая себя и ее такого удовольствия. Его ребенок был зачат в дурмане забвения, когда мог стать результатом волшебства, что происходит между запечатленными, признавшими друг друга. И, когда безумие закончилось, а желание было удовлетворено, как никогда прежде, Тео жалел лишь о том, что не сдался раньше.

Но больше Кассандре никто не причинит боли, включая его самого. Тео был готов защищать ее от всего мира. Даже если она решит отомстить ему за все — он не избавится от своей запечатленной. Любое ее наказание он примет с достоинством, и сделает все, чтобы Кассандра простила его.

Откинувшись на подушки, Тео поднял правую руку, любуясь узором. Теперь он обвивал не только запястье, но и часть предплечья, куда более гармоничный, чем прежде. Он не менялся так долго, подчиняясь сопротивлению хозяина. Но стоило лишь один раз дать слабину, и узор взял свое.

— Я так понимаю, это был прощальный подарок? — осведомилась Кассандра, едва выровняв дыхание.

Странное дело, она вовсе не выглядела утомленной или разомлевшей. Кассандра буквально кипела энергией, ее глаза ярко блестели, в уголках губ притаилась улыбка, а во взгляде пылало любопытство.

Тео вполне понимал его причины. Три недели он пренебрегал Кассандрой — и вдруг такой роскошный секс. Впервые в ее жизни.

Что-то в груди Тео сладко заныло при мысли, что у этой девушки не было других мужчин. И вновь пришло сожаление, что он так бездарно упустил свой шанс.

Он ведь мог стать для Кассандры героем. Однажды Тео спас ей жизнь… это могло стать основой для хороших взаимоотношений. Кто знает, быть может, Кассандра даже смогла бы полюбить его.

Увы, Тео предпочел другую, даже не представляя, какую ошибку совершает. И продолжал выбирать Оливию, пока Кассандра не открыла ему глаза. Сложно было не признать очевидного. Если бы Кассандра не начала обвинять Оливию, Тео никогда не заглянул в воспоминания девушки, которую считал своей.

И у Оливии с Мартином все бы получилось.

— Нет, — заговорил Тео после долгого молчания.

Кассандра терпеливо подождала продолжения, но не выдержала.

— А что тогда это было?

— Не знаю, но я намерен это повторить… и не один раз.

Девушка села в постели и уставилась на него круглыми глазами:

— Что это с тобой случилось?

Затем заметила, что сидит перед ним голая, и смущенно укуталась в одеяло. А жаль, зрелище Теодору понравилось.

— Что случилось? — задумчиво повторил он. — Ничего особенного. Я просто узнал, что больше двух лет был идиотом, послушно изображающим цепного пса.

— Неужели Оливия призналась, что не любит тебя? — предположила Кассандра.

— Это было всем очевидно? — получилось у него почти равнодушно.

— Нет, — она покачала головой. — Но мне всегда казалось, что вы не пара. Ты слишком принципиален для нее. Ей куда больше подходит Мартин.

Тео не удержался от смеха:

— Да. Все то время, что мы встречались, она спала с Мартином.

— И она тебе сама в этом призналась? — изумилась Кассандра.

— Нет, конечно, — Тео поморщился. — Я посмотрел в ее воспоминаниях.

— О, решился все-таки в них залезть? — поддразнила она.

— С твоей подачи, — парень с удивлением понял, что его больше не ранит предательство Оливии.

Он чувствовал досаду на то, что вел себя как идиот и позволил себе обмануться. Но и только. Как будто он ничего не чувствовал к Оливии. Словно вся его любовь сгорела в огненной ярости, вызванной этим предательством. А там, где должен был остаться лишь пепел — расцвело совсем другое чувство. Столь упорно им отвергаемое, изо всех сил подавляемое, оно будто впитало в себя недавний пожар. Симпатия, нежность и страсть к Кассандре сплелись в единое целое и вытеснили из его сердца все чувства к Оливии. Не только любовь, но и ненависть.