Обретая нас - Скай Надежда

– Что ты делаешь?

– Шшш… Просто молчи, любимая.

А в глазах стоит такая тоска… Я сама подалась вперёд и слегка прикусила за нижнюю губу, руками удерживая его за шею, запуская пальцы в густые тёмные волосы. Да, нам не нужны были слова. Тела всё помнили, они ласкали, целовали, горели… Абрамов был неутомим, доводил несколько раз до ярких вспышек, а я хотела его всё больше. Так мы прощались, запоминая каждую чёрточку родного лица, каждое движение и вздох, каждую эмоцию.

– Внимательно меня послушай. Это очень важно.

Глеб сильнее приобнял меня и поцеловал в волосы. Я же млела у него на груди, гуляя пальчиками по животу, очерчивая пупок и рисуя непонятные узоры.

– Когда ты утром проснёшься, меня уже не будет, поэтому скажу сейчас.

– Даже с Егором не попрощаешься?

– Нет времени, рейс уже перенёс, мне надо срочно быть дома. Но обязательно поцелую.

– Почему?

– Так надо, родная. Потом, когда всё закончится, обязательно расскажу, а пока береги нашу семью.

Он тяжело вздохнул и снова поцеловал в волосы.

– Это опасно?

– Возможно… Когда вы прилетите, вас встретит мой человек, я к тому времени скину его данные, и он отвезёт вас к маме. Чёрт, всё идёт через одно место…

– Ты же понимаешь, что совсем меня не успокаиваешь?

– Понимаю. Очень прошу, сделай, как я говорю, не задавай никому никаких вопросов, подожди пока я всё улажу.

– Хорошо, я постараюсь.

Глеб перевернул меня на спину и поцеловал. Вышло сладко и одновременно горько, словно он прощался навсегда… А у меня слёзы потоком потекли по щекам, и сердце раненой птичкой больно забилось о грудную клетку.

– Знай, чтобы не случилось, я всё сделаю, чтобы вы были в безопасности, чтобы мы были снова вместе, – он провёл большими пальцами по щекам, стирая влажные дорожки. – Прости меня за ту боль, которую причинил. Прости за то, что не был рядом, когда тебе было тяжело. Видимо, я буду всю жизнь извиняться, но никогда не устану, и, очень прошу, будь со мной, верни мне мою настоящую жизнь.

– Уже…

– Что уже?

– Простила. Но твои клятвы я помню и обязательно приведу их в исполнение, если ты хоть раз взглянешь на какую-нибудь женщину.

Так себе угроза, сама понимала, но это было лучше, чем просто так его простить. Глеб тихо рассмеялся и уткнулся носом в ложбинку между грудей.

– Клянусь, что единственная женщина, на которую я буду смотреть и безумно любить, будешь только ты! Вся моя жизнь будет полностью открыта для тебя единственной!

– И будешь сначала говорить, а только потом творить дичь, – на последнем слове я невольно скривилась.

– Да, урок усвоен на всю оставшуюся жизнь! Люблю тебя ещё больше.

– Не подлизывайся.

До самого утра мы нежились в объятиях друг друга, прерываясь на моменты страсти. А, когда стало светать, Глеб на руках отнёс меня в спальню нашей двухкомнатной палаты, поцеловал в лоб и пожелал хорошо выспаться. А когда я проснулась, его уже не было, Абрамов уехал.

26 глава

Глеб

В Ростове я был уже ближе к вечеру. У аэропорта «Платов» меня ждал Лебедев. Стоял у своего белого седана и улыбался до ушей, словно безумно рад был меня видеть.

– Решил тебя встретить и сразу отвезти в офис.

– Привет, неожиданно.

Семён пожал плечами, мол ничего неожиданного и махнул головой на пассажирское сиденье.

– Падай, многое что есть рассказать, пока доедем, будешь в курсе.

– Что могло случиться за несколько часов?

– Немного, но я теперь с вами.

– Уже понял.

Я обожал ночной Ростов, его вечные пробки и холодный ветер с большого Дона. Естественно это был сарказм.

– Как Ева с Егором?

– У них всё хорошо. Правда Егор напугал нас до седины, когда ввели первый раз препарат.

– Как напугал?

– Плохо ему было. Иммунитет стал бунтовать. Короче, никому такого не пожелаю, мне так страшно никогда не было.

– Сейчас лучше?

– Да, намного. Доктор, что ведёт лечение, сказал, что такая реакция организма возможна, это надо пережить и дальше будет только лучше.

– Слава Богу, он крепкий мальчик, всё получится.

– Другого варианта нет. Я всё сделаю, чтобы мой сын стал полностью здоров. Не поможет это лечение, найдём другое.

Лебедев включил поворотник, перестраиваясь в другой ряд и кивнул, полностью поддерживая.

– С Евой помирился?

– Вот так в лоб?

– Ой, ладно тебе. Вымолил прощение?

– Очень на это надеюсь, – не время было сейчас трендеть на весь свет о слабой надежде на воссоединение с любимой женщиной.

– Держу за вас кулачки. И это, Глеб…

– Что?

– Ты прости, я ведь правда не знал о подлости Мирзоева и этой дряни Саше.

– Кто сказал? – оказывается, Лебедев был в курсе о предательстве Хвостовой. Что ж, пускай. Рано или поздно он всё равно бы узнал.

– Твой отец.

– Ладно. Давай к делу.

– Ну с Сашеньки и начнём. Сегодня её взяли под стражу.

– Ух, ты!

– Расстроен?

– С чего это? Она заслужила, – и мне действительно было не жалко Сашу, мне было плевать. Я сразу и навсегда вычеркнул этого человека из своей жизни, как только узнал правду. Жалел только о том, что не узнал раньше.

– Рад. Твой отец боялся, что ты вступишься за неё, – Семён кинул на меня хитрый взгляд и быстро сменил тему. – Дальше пройдёмся по делам?

– Давай.

***

– Отец, это моё кресло.

Быстрым шагом зашёл в свой кабинет, кинул сумку с вещами на пол возле стеллажа с рабочими папками и попытался согнать родителя со своего законного места.

– Садись, не очень-то оно и удобное.

– Семён вкратце посвятил меня в дела. Есть шанс его задержать по горячим следам?

Отец пересел в кресло напротив стола и размял шею. Его усталый вид говорил, что спал он вероятно мало.

– Фифти фифти.

– В каком смысле?

– Как оказалось, у Мирзоева есть хорошие связи, они тянут время, в течении которого он может сбежать.

– Что предлагаешь? Просто сидеть и ждать?

– Да. Всё, что возможно мы уже сделали.

Такой расклад вещей меня совсем не устраивал. Я откинулся в кресле, постукивая пальцами по ручкам кресла. У нас было всего две недели, чтобы убрать Мирзоева и его подельников.

– Меня это не устраивает. Времени мало.

– Глеб, нельзя совершать ошибок. Этот мудак уже наворотил дел, всего этого на много лет за решёткой потянет. Надо дать органам работать спокойно.

– Ты можешь как-то надавить на нужных людей, заплатить им чтобы ускорить процесс?

– Могу, – отец задумался на минуту и продолжил: – Завтра тебя ждут в следственном комитете, дашь свои показания.

– Какие? Меня здесь не было в момент нападения на склады.

– Это формальность.

– Хорошо. Что с теми фирмами, которые работали с Мирзоевым?

– Как крысы с тонущего корабля бегут от него к нам.

– Отлично, – хоть какие-то хорошие новости. Но расслабляться было рано, нас впереди ждало много работы. Обсудив с отцом ещё ряд вопросов, он, естественно, спросил про внука.

– Уже лучше. Хочу к их возвращению всё уладить, и чтобы никто моей семье больше не угрожал.

– Так и будет. Значит решил вернуть семью?

– Тебе это не нравится?

– Наоборот. Я рад. Да, не удивляйся, но это так.

Отец криво усмехнулся, замолчал и, возможно мне показалось, поник. Интуиция мне подсказывала, что сейчас надо помолчать и подождать.

– Знаешь… Я не хочу, чтобы ты был, как я.

– В каком плане?

– Поздно я это понял. Запомни – семья всегда должна быть на первом месте. И я сожалею, что плохо поступал по отношению к твоей матери и тебе.

– Пап…

– Но исправить уже ничего не могу. Вчера был на могиле Оленьки, попросил прощения…

– Ты кто? И где мой эгоист отец? – я попробовал перевести разговор в шутку, но не подействовало. Папа горько улыбнулся.