Джена Шоуолтер - Самая темная ложь
"Ну, спасибочки," сказала богиня закатив глаза. "Но послушай. Аэрон то совсем не рад, что она пропала." Амун никогда не слышал такого нежного голоса как у нее. "Это значит, что Люциен тоже не рад. Следовательно, и я тоже не рада."
Уильям стоял на своем. "Без разницы."
"Люцифер боится тебя, Уилли. В аду ты будешь способен делать вещи и ходить в те места, которые Аэрон и Амун не могут."
На секунду, разум Уильяма приоткрылся, вызывая воспоминание, как раз о том почему Люцифер боится его. Но потом он резко оборвал себя, и теперь Амун не смог бы ничего узнать, не покопавшись в его голове, а это пока не было тем чего хотелось Амуну.
"Повторяю…" сказал Уильям пожимая плечами. "Без разницы."
Просто из упрямства, Анья упорствовала. "Уильям, подумай от чего ты отказываешься. Когда доберешься до семьи Джилли, ты не будешь знать о чем они думают, чего боятся, какие еще они ужасы совершили. Но Амун будет знать. Он расскажет тебе. И ты сможешь сделать больше, чем просто побить и убить их. Ты сможешь их помучить."
Джилли замахала руками. "Люди, говорите по-английски, пожалуйста, и скажите мне, что тут происходит? Кто-нибудь? Ау!"
"Нет," в унисон ответили Анья и Уильям.
"Боже! Ребята, вы такие уроды. Хотите сделать вид, будто меня тут нет? Отлично. Облегчу вам жизнь. Я сваливаю. В любом случае, не понимаю, чего я вообще ошиваюсь рядом с вами." На этом Джилли бросилась вон из комнаты.
Нахмурившись, Уильям ударил одной из своих палочек по барабану. "Прекрасно. Считай, я с вами. Я последую за тобой и Аэроном в Ад. А потом, ты поможешь мне доставить ад к моим людям. Договорились?"
К чему бы это не привело, Амун кивнул.
ГЛАВА 9
Когда Скарлет села и открыла глаза на совершенно изменившийся вечер, она понятия не имела, чего ожидать. После ее "у нас был сын" новости, Гидеон основнательно впал в шок. Он был тихим, замкнутым, и она не стала продолжать своих нападок, потому что хотела, чтобы он успел переварить ошеломительную новость.
Однако, прежде чем он успел это сделать, взошло солнце, и она заснула, растворившись в своем демоне. Она слишком отвлеклась от участия в их повседневной жуткой игре и даже не знала, кто станет следующей целью.
"Это ложь? Не отвечай мне!"
Слова ударили её, и она резко подобралась. Гидеон не увёз её из леса. Деревья ещё окружали её, птицы и насекомые по-прежнему пели. Весна удерживала свои позиции, и туман кое-где ещё виднелся. Но не пробивались солнечные лучи, не фиолетовое небо, только толстое одеяло из темных, тяжелых облаков. Надвигалась буря.
И не одна.
Гидеона окружала тень. Но тени не мешали её взгляду проникать сквозь их завесу. Его синие волосы намокли и прилипли ко лбу, щекам, но по-прежнему великолепно прочерчивая напряженные линии от висков ко рту. Его глаза словно лазеры, без усилий проникли за психические щиты, которыми она окружила себя. Выражение его лица было собранным, жестоким, хмурым.
Он стоял перед ней с кинжалом в каждой руке.
Дыхание у нее в горле вдруг перехватило, она провела взглядом по своему телу. На руках или ногах не было оков, а её платье — целым. Не было ни одного пятнышка крови, которое указавало бы, что он навредил ей.
Ладно. Итак. Он не набросился на неё в приступе ярости. Значит ли это, он может уйти, не спросив: "И кто не ты сегодня?" Значит ли это, он может уйти не поцеловав её после пробуждения?
Боги, его поцелуй. Она подняла руку и очертила пальцами губя. Губы, которые ещё горели. Его язык врывался, забирал и отдавал. Забрал столько страсти. Отдал столько удовольствия. Его руки были везде, касаясь ее, изучая ее. И его тело, такое тяжелое и горячее напротив её, возносило её к небесам. Пойманную, всё ещё беспомощную, но беззаботную, потому что с ней был её мужчина. мужчина, который любит ее.
Она так давно она поддавалась требованиям своего тела. Так давно не теряла контроля. Гидеон, казалось, его не терял. Нет, он, казалось, наслаждался им. Он кончил ей на живот и вел себя с ней так, словно они по-прежнему были парой.
После всего, она бы хотела прижаться к нему. Она хотела бы поцеловать его в шею и вдохнуть его мускусный запах. Она хотела бы рассказать все секреты, говорить обо всём, как они когда-то делали.
Но она знала его, знала мужчину, который и понятия не имел о том, что она когда-то значила для него. И она знала, вне всякого сомнения, что это его план. Он перенес её из тюрьмы в рай, только ради ответов. Ответов, до которых он попытается докопаться правдами и неправдами.
Он всегда был таким. Приняв решение, Гидеон становился упрямее, чем она. Это раздражало также как и восхищало. Однажды решив, что она станет его женой, он перевернул небо и землю и добился своего. Не взирая на препятствия.
Однако, она не даст так воспользоваться собой. Она не позволит ему думать, что трахнув её разок — или почти трахнув — может добиться своей цели.
"Скар. Ты не бесишь меня просто адски. Не обращай на меня внимания." Он бросил один из кинжалов смертельным движением запястья. "Не рассказывай мне о том, чего я знать не хочу."
Скарлет напряглась, следя за полетом лезвия. Его кончик вошел в ствол дерева, вибрируя. Там были сотни канавок в коре. Похоже, он бросал их весь день.
"Нет," сказала она мягко, снова повернувшись к нему. "Я не врала." Это по-прежнему было то, о чем она не стала бы врать. Никогда. Независимо от причины. Он был — все еще был — самым важным человечком в ее жизни.
Гидеон сделал резкий вздох. "Ты не сказала 'был'. Его имя 'было'. Это значит, что он…он…"
"Он умер," охрипшим голосом прошептала она. "Да."
Настоящая мука исказила черты Гидеона. Может быть ей не следовало говорить ему о мальчике. Иногда ей и самой хотелось не знать, это было слишком больно. Но часть её думала, надеялась, что у Гидеона сохранились воспоминания о его собственном сыне. Воспоминания, которые помогли бы ему вспомнить и его жену.
"Всё. Я не хочу знать всё." Говоря это, он упал на колени и сжал в руке клинок с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. "Пожалуйста."
Когда она увидела, как этот сильный воин превратился в мрачного, убитого горем мужчину, что-то внутри неё оборвалось. Если бы сейчас она рассказала ему всё, то это было бы не из-за секса. А из-за того, что он попросил. По крайней мере, именно так она объясняла эту новую потребность разделить с ним всё.
