Сьюзан Ховач - Дом под саваном
Наконец, когда чувство вины ослабло настолько, что мне удалось осушить глаза и взять себя в руки, я встала, быстро прошла к нефу и резким движением руки распахнула дверь.
Я испытала такое потрясение, словно кто-то вонзил кинжал мне в спину.
На крыльце меня ждал мой муж, Аксель Брэндсон.
Муфта скрывала банку с настойкой Джоан, но краска, залившая мое лицо, свидетельствовала о том, что совесть моя нечиста. Я громко ахнула, затем попыталась замаскировать чувство вины чрезмерным удивлением.
— Как ты меня напугал! — выпалила я, прислонившись к дверному косяку. — Ты шел за мной следом?
Его лицо было неподвижным, он пристально смотрел на меня.
— Я увидел, как ты вошла в церковь. Я отправился искать тебя.
— О… Но как ты узнал, что я покинула дом?
— Эстер сказала, что ты ушла к себе, но там я застал лишь твою служанку. Она была удивлена тем, что ты снова надела дорожное платье.
— Я потеряла муфту. Я догадалась, что оставила ее утром в церкви.
— Почему ты не послала за ней кого-то из слуг? Покинуть стены Хэролдсдайка в такой день — большая глупость. Дело не только в холодном, сыром тумане. Ты могла встретить на дороге кого угодно.
— Я… я не подумала об этом.
— Я сильно беспокоился.
— Извини, — тихо промолвила я. — Извини, Аксель.
— Ладно, не будем больше говорить об этом. Я верю, что впредь ты будешь более благоразумной.
Он заставил меня почувствовать себя шестилетним ребенком. Однако поняв, что он не видел, как я покидала домик Джоан, я испытала такое облегчение, что была согласна терпеливо выслушивать любые упреки. Со смущенно опущенными глазами я пообещала Акселю быть более благоразумной в будущем; мы направились сквозь густой туман в Хэролдсдайк.
В дороге он произнес не более полудюжины слов; я знала, что он еще сердится. Интуиция подсказывала мне, что у Акселя зародились какие-то подозрения, хотя он не продемонстрировал недоверия к моему объяснению. Я старалась идти как можно быстрее, однако сумерки сгущались стремительно. Когда мы оказались у стен Хэролдсдайка, видимость в тумане сократилась до нескольких футов. Входная дверь была не заперта. Аксель открыл ее, и мы вошли в холл.
В доме царила странная тишина. Я хотела вслух удивиться этому, но наверху хлопнула дверь, на лестничной площадке появился Вир, он быстро сбежал по ступеням вниз. На нем был костюм для верховой езды; лицо его, казалось, побелело.
— Мэри только что заболела, — сказал он. — Я еду в Уинселси за доктором Солтером.
Элис была сильно взволнована.
— Пообедав с детьми, я покинула детскую, — сказала она мне, — и прошла в гостиную. Ты только что отправилась к себе. Мэри сидела у камина, в комнате было сыро, несмотря на огонь, и я предложила согреться чаем. Я сходила на кухню, чтобы самой отдать распоряжение — по воскресеньям я всегда стараюсь не утруждать чрезмерно слуг. Затем Джордж и Вир пришли из столовой, где они пили портвейн; в руках у Вира был поднос с чаем — он встретил в холле служанку и забрал у нее донос. Джордж пробыл с нами недолго, он раздал всем чашки, в которые я налила чай; через несколько минут он сказал, что пойдет искать тебя; все остальные, кроме вечно отсутствующего Неда, продолжали чаепитие.
Мы стояли в темном коридоре возле комнаты Мэри, я по-прежнему была в дорожном платье, в одной руке Элис держала горящую свечу, другой касалась дверной ручки. Аксель отправился с Виром на конюшню, чтобы отговорить его от поездки в Уинчелси в такой туман.
— И когда Мэри заболела? — спросила я.
— Кажется, через полчаса. Служанка унесла посуду, и затем Мэри сказала, что ее сейчас вырвет.
— И…
— Бедняжку действительно стошнило. Она испортила новый ковер. Эстер, мать Вира, очень огорчилась. Из-за ковра. Потом она увидела, что Мэри действительно очень плохо, и забеспокоилась. Мы уложили Мэри в постель, но ей не становилось лучше, она жаловалась на боли. Вир сказал, что он немедленно поедет в Уинчелси за доктором Солтером.
— Туман очень густой, — неуверенно произнесла я. — Сейчас уже вечер, ничего не видно.
— Знаю. Я не хотела его отпускать, но, очевидно, это необходимо. Бедняжке очень плохо.
— Думаешь, это что-то заразное?
Я смертельно боялась всяких болезней, поскольку подруга детства умерла от холеры.
— Нет, у нее часто болит живот. Наверно, она что-то съела.
Я вздрогнула. Я вспомнила рассказы о том, как люди, почувствовав боль в правом боку, умирали за сутки.
— Ты замерзла, — сказала Элис, превратно истолковав мою дрожь. — Тебе не следует стоять здесь. Иди к себе и переоденься, иначе ты простынешь.
Я последовала ее совету, опустилась на колени в гостиной, протянула руки к огню. Позже, когда я переоделась и снова подошла к камину, в комнате появился Аксель.
— Вир все же отправился в Уинчелси, — внезапно произнес он. — Мне не хотелось его отпускать, но это, очевидно, необходимо. С ним все будет в порядке, если он не собьется с пути. Съехать с дороги довольно сложно, поскольку она возвышается над окружающей ее равниной. Он не станет, как Родрик, срезать путь по болотам.
В моем мозгу мелькнула тень мысли, я испытала странное волнение. Наверно, дело было в том, что я вспомнила о гибели Родрика, или в том, что я просто услышала его имя. Родрик был центром невидимого водоворота, тайной причиной всех несчастий, происходивших под крышей Хэролдсдайка. Все начиналось и заканчивалось Родриком. Я снова подумала о нем — я часто делала это в течение этой недели. Внезапно он стал для меня абсолютно реальной личностью, я начала понимать особенности его неистового характера, новые грани его обаяния.
— Мэри всегда обожала Родрика, — сказала я, обращаясь больше к себе.
— Да, она видела в нем своего кумира, — рассеянно согласился Аксель. — Это нормально для девушки ее возраста.
Внезапно я увидела все — Мэри, сказавшую: «клянусь, я видела его. Я знаю, что Родрик был жив после того, как Джордж сообщил о его гибели», людей, слушавших ее возле двери, раздраженного Акселя, отмахнувшегося от воспоминаний девочки и назвавшего их галлюцинациями. «Клянусь, я видела его», — сказала Мэри, и никто, даже я, не поверил ей — никто, кроме одного человека, тотчас понявшего, что Мэри известна опасная правда…
Я встала.
Аксель удивленно посмотрел на меня.
— Что случилось?
— Ничего… я немного беспокоюсь.
Я подошла к окну. Во рту у меня вдруг пересохло.
— Интересно, как чувствует себя Мэри.
— Давай спустимся и узнаем, — отозвался Аксель. Он направился к двери; похоже, бездействие выматывало ему нервы.
