Сьюзан Ховач - Дом под саваном
Во время молитвы мне удалось незаметно уронить муфту под скамью. Никто не обратил на это внимание.
По окончании службы мы задержались, чтобы поздороваться со священником, затем прошли к карете. Элис с ребенком отправилась по дороге к дому матери, а Нед молча удалился в сторону «Черного барана», где его ждала кружка эля. Через десять минут мы уже были в Хэролдсдайке. Мне удалось спрятать голые руки в широких рукавах ротонды, так что никто не заметил отсутствия муфты. Я поспешила в мою комнату и переоделась.
Обед подали раньше, чем обычно, отчасти для того, чтобы мы могли восстановить силы после посещения церкви, отчасти для того, чтобы слуги освободились поскорей и отдохнули вечером. Мы заняли свои места в столовой в два часа дня; Элис задержалась у матери.
Нед появился с секундным опозданием. Я думала, что Аксель отчитает его, но он не придал этому значения; Нед пробормотал извинения, и Аксель ничего ему не сказал. Я в очередной раз заметила, что мать Неда полностью его игнорировала. Во время обеда она беседовала с Виром, и ей удавалось вовлечь в разговор Акселя; иногда она обращалась ко мне. Я улыбалась и вежливо отвечала Эстер, скрывая мою антипатию к ней. К концу обеда я уже думала о том, насколько реален ее переезд в Рай. Возможно, теперь, когда она наконец стала свободной и год траура почти истек, она найдет себе подходящего жениха и снова выйдет замуж.
Я наблюдала за ней, помня слова Неда о том, что последние двадцать лет она не поддерживала супружеских отношений с мужем, хотя и находилась под одной с ним крышей. Она, должно быть, ненавидела его. Какое, верно, облегчение она испытала, овдовев…
Элис вернулась, когда обед уже заканчивался; она сказала, что поест в детской со Стивеном и другими детьми. Эстер, Мэри и я удалились в гостиную; через десять минут я извинилась перед ними и сказала, что хочу часок отдохнуть. Оказавшись у себя, я снова переоделась в теплое дорожное платье и на цыпочках вышла из дома через заднюю лестницу.
Никто меня не заметил.
Туман сгустился, скоро дом исчез из виду. Стояла необычная тишина, туман поглощал все звуки. Вскоре безмолвие, надвигающиеся сумерки и зловещая безлюдность дороги подействовали на мое воображение. Мне постоянно мерещились звуки шагов, они преследовали меня, но когда я останавливалась, то ничего не слышала. Я решила, что мои собственные шаги отражаются от стены тумана, и эхо создает иллюзию постороннего шума.
Однако я испытала облегчение, увидев через несколько минут быстрой ходьбы первые домики, стоявшие на окраине деревни, а затем и хэролдсфордскую церковь, таинственно появившуюся из тумана, точно призрачный замок в сказке. Я прошла мимо нее. Деревенская улица была пустой, безлюдной; полоски света пробивались сквозь ставни, у двери «Черного барана» горел фонарь. Все спрятались от плохой погоды. Через пару минут я оказалась на дальнем конце деревни перед хижиной Джоан. Я робко постучала по старой двери.
Мне не ответили. Охваченная беспричинной паникой, я постучала снова. Внезапно дверь открылась, и передо мной возникла крупная, ширококостная женщина. В ее глазах был интерес, но удивление отсутствовало. За ней я разглядела черного кота, облизывающего свои лапы перед догорающей печью.
— Заходите, миссис Джордж.
Ее голос прозвучал деловито, словно не было ничего странного в том, что хозяйка Хэролдсдайка нанесла ей визит в четыре часа дня. Мне показалось, что она почти ждала меня, затем я отбросила эту нелепую мысль.
— Спасибо, — сказала я, переступив порог. — Надеюсь, я вам не помешала.
— Вовсе нет.
Она придвинула для меня деревянный стул к огню и прогнала кота. Я ждала, что кот возмущенно зашипит, но он, похоже, совсем не обиделся. Он потерся о ее юбку и ласково замурлыкал. Когда Джоан села напротив меня, он запрыгнул к ней на колени, и она принялась гладить его своими крупными пальцами.
— Хотите травяного чаю, миссис Джордж? Он поможет вам согреться.
— Нет, большое спасибо.
Она улыбнулась. Я внезапно заметила, что зрачки ее странных глаз были не больше черных точек. Она обладала весьма необычными глазами.
Я вдруг испугалась, меня охватила паника, я пожалела о том, что пришла сюда. Я уже подумала о предлоге для пристойного ухода, когда Джоан сказала:
— Тут недавно была Элис с моим внуком. Чудесный ребенок.
— Да, — согласилась я.
— Не сомневаюсь, скоро и у вас появятся дети.
— Я…
Слова застряли в моем горле.
Она еле заметно кивнула головой и стала ждать.
Я сжала ткань моего платья горячими влажными пальцами.
— Этим летом я сильно болела, — солгала я и тут же заподозрила, что она мне не поверила. — Я еще не совсем поправилась, и доктора сказали, что я должна беречь себя. Я хочу избежать беременности.
Она снова кивнула. Пламя отразилось в ее глазах, придав им красноватый оттенок. Губы Джоан изогнулись в улыбке, я увидела острые, хищные зубы. Я молчала. Тишину нарушало лишь урчание кота.
— Есть одна трава, — сказала наконец колдунья. — Очень эффективная при правильном применении. Я заготовила большое количество настойки из болотной мяты.
— Настойки?
— У меня есть целая банка для Мэри Оук с фермы Тенседж. Она родила за шестнадцать лет четырнадцать детей. С нее достаточно. Я уже три года снабжаю ее настойкой.
— И она ни разу за все это время…
— Ни намека на беременность, миссис Джордж. В течение трех лет.
— Я — понимаю…
— Возьмите банку, которую я приготовила для Мэри Оукс. Завтра я сделаю для нее новую настойку.
— Если это возможно… Я — у меня есть соверен…
— Господь с вами, миссис Джордж, что мне тут делать с золотым совереном? Элис обеспечивает меня всем необходимым, я не бываю в Рае. Подарите мне что-нибудь в другой раз, если хотите, но не предлагайте деньги.
Все прошло очень легко. Получив настойку, я заставила себя посидеть у Джоан из вежливости еще немного и затем покинула ее. Выйдя из дома, я испытала почти физическое облегчение. Мои ноги дрожали, ладони были влажными от пота.
Чувство вины охватило меня, когда я шла по деревне к церкви. Мне стало стыдно, я испугалась своего поступка. Я повела себя, как падшая женщина, решила прибегнуть к средству, несомненно, осуждаемому церковью. Если Аксель узнает…
Возле храма я уже дрожала от страха и угрызений совести. Я открыла тяжелую дубовую дверь и вошла в темный неф; слезы застилали мои глаза. Я приблизилась к скамье Брэндсонов, где я оставила муфту, и села, чтобы подумать. Я молила Господа простить меня. Я была охвачена таким волнением, что, несмотря на мое пассивное восприятие религии, попросила Бога понять, почему я совершила этот дурной поступок. Пообещала ему завести детей позже, когда я избавлюсь от страха, обрету уверенность в себе и своем муже.
