Кэми Гарсия - Прекрасные создания
— Почему?
— Потому что это, возможно, мой последний шанс быть нормальной, пусть и в Гатлине. Потому что ты мой единственный друг здесь. Потому что, если скажу, ты не поверишь. А что ещё хуже — поверишь, — открыв глаза, она повернулась ко мне. — В любом случае, ты больше никогда не захочешь со мной общаться.
В окно машины постучали, и от неожиданности мы подпрыгнули. Сквозь запотевшее стекло мелькнул свет фонарика. Ругаясь сквозь зубы, я протянул руку и открыл окно.
— Детки заблудились? — это был Фэтти. Он ухмылялся так, словно случайно прямо на дороге нашёл два вкусных пончика.
— Нет, сэр. Мы как раз едем домой.
— Это ведь не ваша машина, мистер Уэйт.
— Да, сэр.
Он посветил фонариком на Лену, задержавшись на ней:
— Тогда заводите машину и езжайте домой. Не заставляйте Амму ждать.
— Да, сэр, — Я повернул ключ зажигания. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел его девушку, Аманду, хихикающую в патрульной машине на переднем сиденье рядом с ним.
Я захлопнул дверь машины. Теперь Лена села за руль, и я смотрел на неё сквозь окно со стороны водителя перед моим домом:
— Увидимся завтра.
— Конечно.
Но я знал, что завтра мы не увидимся. Когда она доедет до конца моей улицы, все будет кончено. Это был выбор, как развилка на нашей дороге — либо Равенвуд либо Гатлин. Третьего не дано. Если она сейчас не выберет Гатлин, то ее катафалк просто проедет по второму пути на развилке, мимо меня. Так, как это было тогда, когда я первый раз его увидел.
Если она не выберет меня.
Нельзя пройти по двум дорогам одновременно. Выберешь одну, и на вторую уже не вернешься. Я слышал, как заводится мотор, но продолжал идти к своей двери, не оборачиваясь. Катафалк двинулся с места.
Она выбрала не меня.
Я лежал на кровати и смотрел в окно. Лунный свет сочился в комнату, не давая мне уснуть, и раздражал меня этим, ведь все, чего я хотел, чтобы этот день, наконец, закончился.
Итан. Голос был таким тихим, что я едва услышал его.
Я уставился на окно. Оно было закрыто, я проверял.
Итан. Выходи.
Я закрыл глаза. Защёлка на окне тихо скрипнула.
Или впусти меня.
Деревянные ставни распахнулись. Я бы мог сослаться на ветер, но за окном был полный штиль. Поднявшись с кровати, я выглянул в окно.
Лена стояла на лужайке перед моим домом в одной пижаме. Хороший повод для соседских сплетен, а у Аммы вообще случился бы инфаркт.
— Если ты не спустишься, я поднимусь.
Инфаркт и следом инсульт.
Мы сели на ступенях при входе. На мне были джинсы, потому что я не сплю в пижаме. И если бы Амма вдруг вышла и нашла бы меня в одних боксерах с девчонкой рядом, к утру я был бы похоронен на задней лужайке.
Лена облокотилась на верхнюю ступеньку, разглядывая белую краску, в которую было окрашено крыльцо:
— Проехав твою улицу, я чуть не развернулась обратно, но побоялась.
В лунном свете я мог разглядеть на ее пижаме зеленые и фиолетовые рисунки в китайском стиле.
— А когда приехала домой, испугалась того, что не развернулась, — Лена была босиком и сейчас сдирала лак с ногтей на ногах — верный признак того, что ей есть, что сказать. — Не знаю, как сказать. Никогда раньше не рассказывала об этом и не знаю, как это все выразить словами.
Я задумчиво зарылся рукой в свои взъерошенные волосы.
— Ты можешь сказать мне, что бы это ни было. Я знаю, каково это, расти в семейке сумасшедших.
— Думаешь, знаешь, что такое сумасшествие? Да ты и понятия не имеешь.
Она сделала глубокий вдох. Что бы она ни собиралась сказать, ей было крайне сложно. Я видел по её лицу, как она силится подобрать нужные слова.
— В моей семье у всех, включая меня, есть определённые способности. Мы можем то, чего не могут обычные люди. Мы рождаемся такими, ничего не можем с этим поделать. Мы такие, какие есть.
Через секунду до меня дошло, о чем она говорила, или дошло то, о чем мне казалось, она говорит.
Магия.
И где Амма, когда она так нужна?
Я боялся спрашивать, но должен был узнать:
— И кто именно вы такие? — вопрос звучал так нелепо, что я с трудом его выговорил.
— Маги, — тихо ответила она.
— Маги?
Она кивнула.
— Те, которые колдуют?
Она опять кивнула.
Я уставился на нее. Может она и правда чокнутая?
— То есть… вы… как бы ведьмы?
— Итан. Это смешно.
Я выдохнул, почувствовав моментальное облегчение. Ну, конечно, я просто идиот. И о чём вообще думал?
— Какое дурацкое слово. Это как сказать качки или ботаны. Глупый стереотип.
Внутри всё сжалось. Часть меня норовила взлететь вверх по ступенькам, закрыть за собой дверь и спрятаться у себя в комнате под одеялом. Но другая, значительно бульшая часть, хотела остаться. Потому что разве не подозревал я уже что-то подобное? Может, я и не знал, кто она, но понимал, что в ней кроется куда больше, чем просто необычное ожерелье и поношенные кеды. Чего я ещё ожидал от человека, который может вызвать ливень? От того, кто разговаривал со мной на расстоянии? Того, кто может менять форму плывущих по небу облаков? Того, кто может открыть окно в мою комнату, стоя на лужайке?
— Может придумаешь название получше?
— Нет одного такого слова, чтобы оно подходило всем в моей семье. А есть ли одно такое слово, чтобы охарактеризовать твою?
Я хотел снять напряжение, притвориться, будто она обычная девчонка, чтобы и самого себя убедить в том, что всё в порядке:
— Ага. Шизики.
— Ну, а мы вот Маги. Это обобщённое понятие. У нас у всех есть определённые силы. Мы наделены способностями, как другие семьи наделены умом или красотой, или богатством, или здоровьем.
Я знал свой следующий вопрос, но задавать его не хотелось. Мне уже было известно, что она может разбить окно силой мысли. И я не был уверен, что хочу узнать, что она еще может разнести вдребезги.
Но всё равно уже начинало казаться, будто мы болтали об очередной двинутой семейке, проживающей на юге, вроде Сестер. Равенвуды жили в Гатлине не меньше других семей. Так почему они должны быть менее двинутыми? По крайней мере, я пытался себя в этом убедить.
Лена расценила моё молчание, как плохой знак:
— Знала ведь, не надо было ничего тебе рассказывать. Говорила же, оставь меня в покое. Теперь ты, наверно, думаешь, что я фрик.
— Я думаю, ты одаренная.
— Ты считаешь мой дом жутким, ты уже сказал это.
— Вы просто перебарщиваете с декорированием…, - я пытался не разрушить всё окончательно. Пытался удержать на ее губах улыбку. Я понимал, чего ей стоило рассказать мне правду. И не мог отвернуться от нее теперь. Развернувшись, я указал в сторону слабого света над кустами азалии, льющегося из окна кабинета, спрятанного за толстыми деревянными ставнями. — Смотри. Видишь там окно? Это отцовский кабинет. Он работает по ночам, а днём спит. С тех пор, как умерла мама, он не выходит из дома. И никогда не показывает того, что пишет.
