Жена хозяина трущоб (СИ) - Семенова Лика

Сердце пустилось в галоп. Я коснулась круглой ручки и подцепила двумя пальцами. От волнения чашка плясала в руке. Я опустила ее на стол, боясь разлить, придвинула к себе. Нагнулась и вдохнула аромат. Он казался густым и плотным, плотнее воздуха. Оседал где-то в горле странной горечью. Я сделала крошечный глоток, подержала во рту, стараясь распробовать. Но первым желанием было бежать в ванную и выплюнуть. Сальвар был прав — кажется, это редкая гадость за дикие деньги. Я с недоумением смотрела на чашечку: интересно, сколько она стоит?

Я все же заставила себя поесть. И, надо признать, почувствовала себя значительно лучше, и рука совсем перестала болеть. Даже настроение улучшилось. Несмотря ни на что. Последний день в этом доме… Единственное, что я теперь могла — вдоволь насмотреться в фальшивое окно. Больше никогда в жизни я не увижу таких видов.

Я положила в кофе кубик сахара, поданный тут же, на подносе. Размешала. Может, так будет вкуснее. Я просто обязана это выпить — больше никогда не придется.

Я устроилась на подоконнике. Смотрела на город, по крошечному глоточку пила кофе. Вкус, впрямь, совершенно изменился. Я не могла сказать, что пребывала в полном восторге, но это было… интересно. И вкусно уже от того, что было недоступно такой, как я.

Солнце начинало клониться к закату, уже зацепилось за шпиль одной из далеких высоток. Я просидела здесь весь день. Удивительное окно, в котором всегда можно было видеть солнце независимо от того, всходило оно или заходило…. Скоро вернется Сальвар и все, наконец, закончится. Гертруде больше не придется переживать.

Вдруг послышались быстрые шаги по коридору. Еще. И еще. Я слезла с подоконника, прокралась к двери. Внутри все напряглось. Что там происходит? Я приоткрыла дверь, услышала отдаленные голоса. Мужские голоса. Но, что именно говорили, я не могла разобрать. Догадка была только одна — за мной пришла полиция. И через пару мгновений будет прямо здесь.

Я поправила платье, выпрямилась. Они не застанут меня врасплох. Я готова и не устрою никаких сцен. Вернулся ли с ними Сальвар? Или, как я и думала, не хочет меня видеть и оставил всю грязную работу Мэйсону? Но что значила эта чашка кофе? Жаль, что я не смогу об этом спросить. Мне это почему-то казалось важным.

Глава 45

Время шло, я с готовностью стояла у двери, но ничего не происходило. Почему? Я приоткрыла шире, выглянула в коридор. Он был совершенно пуст. Лишь издалека, как мне казалось, откуда-то из гостиной, доносились незнакомые глухие голоса. Если это полиция, почему они медлят? Наверняка Мэйсон получил все распоряжения.

Я не выдержала — иначе сердце лопнет. Скользнула в коридор и на носочках пошла вдоль стены, прислушиваясь. Наконец, в отдалении показалась колоннада гостиной, а на подступах толпились несколько человек из прислуги. Две горничные, худая и полная, кажется, повар, еще трое мужчин. Наверное, сбежались со всего дома. Незнакомые голоса стали громче, но я все равно не могла ничего разобрать за постоянным шушуканьем горничных. Время от времени пробивался взволнованный голос Мэйсона. Господи, что там происходит?

Потом будто схлынула какая-то волна в сторону входной двери, и голоса утихли. Персонал какое-то время еще толпился у колоннады, а потом начал расходиться. Я сделала вид, что тоже иду обратно. Еле плелась, позволяя горничным обогнать себя. Они шли под ручку и казались очень взволнованными. Даже не обратили на меня внимания. Я не знала их имен, меня никому не представляли. Теперь они были просто Худая и Толстая.

— Надеюсь, ничего серьезного, — тихо пробормотала Толстая.

— Никто так и не понял, что случилось?

— Говорят, мадам с самого утра была сама не своя. Может, еще с утра нездоровилось.

Я в ужасе замерла. Так что-то с Гертрудой? Она нездорова? Тут же прибавила шаг, чтобы не отстать.

— Мистер Мэйсон, — Толстая перешла почти на шепот, — утром опрашивал всю прислугу, не было ли у кого конфликтов с мадам.

Худая кивнула:

— Да, спрашивал…

— Но ничего такого не было, мадам даже голос ни на кого не повышала. Надо же…

— Возраст, Леонора, ничего не попишешь. Как ни берегись. Мадам выглядит — просто прелесть. Но сердце не вечное, природу не обманешь. Малейшее волнение — и вот итог.

— Надеюсь, мадам Гертруда недолго пробудет в больнице. Она же только вернулась оттуда.

Я остановилась — услышала более чем достаточно. Господи… неужели все это из-за нашего разговора? Я подождала, пока горничные пройдут дальше по коридору, шмыгнула в свою комнату, плотно прикрыла дверь.

Я не находила себе места. Металась по комнате от окна до кровати. Неужели все из-за меня? Но, ведь я ни в чем не виновата. Гертруда просто ошибалась. Надумала то, чего никогда не было и не будет. Горничные говорили про сердце. Неужели плохо с сердцем?

Я опустилась на кровать, сжала кулаки. Разумеется, даже если бы я и решилась что-то рассказать Сальвару, теперь никогда бы этого не сделала. Это будет выглядеть низко. Я ни в чем не виновата, но не хотела бы ничего усугублять. Надо же… сердце…

Сердце… Ведь еще утром мадам Гертруда сама говорила про сердце. Будто предчувствовала… Как она сказала? «Трепыхается, словно на ниточке»… И еще: «Спрашивай у своей совести»…

Я встала с кровати, прижимая пальцы к губам. Посетила одна догадка, но я не понимала, насколько такое возможно. Все оказалось так вовремя, будто нарочно… Неужели Гертруда это и имела в виду? Что я не осмелюсь наговаривать на больного человека? Выходит, все это спектакль? Или она впрямь так распереживалась, что стало плохо?

Ответа не было.

За фальшивым окном начало смеркаться, потом совершенно стемнело. Ночь окрасилась разноцветными огнями. Но ничего больше не происходило. Впрочем, наверняка Сальвару теперь было попросту не до меня. Возможно, он все еще был в больнице у Гертруды… Но я уже была не рада, не хотела оттягивать все это до утра. Все должно закончиться.

Когда появился Мэйсон, часы показывали половину одиннадцатого.

— Мэри, тебя зовет мистер Сальвар. Он в кабинете.

Внутри оборвалось. Я постаралась взять себя в руки. Слезла с подоконника, поправила платье.

— Я готова, мистер Мэйсон.

Тот кивнул:

— Иди.

Дворецкий казался уставшим. Наверняка он был расстроен из-за Гертруды.

Я решилась спросить:

— Мистер Мэйсон, я слышала разговор в коридоре. Что-то случилось с мадам Гертрудой?

Тот кивнул:

— Сердце прихватило. Ее увезли в клинику.

— Это серьезно?

Тот повел бровями:

— Я не врач, как я могу знать?

Я опустила голову:

— Надеюсь, она скоро поправится.

Дворецкий кивнул:

— Иди, не заставляй себя ждать. Мистер Сальвар тоже устал.

В этот раз Мэйсон меня не провожал; едва мы вышли из коридора, свернул в другую сторону. Я вошла на половину Сальвара, помедлила перед дверью кабинета, даже перекрестилась. Постучала и замерла. Услышала приглушенное: «Входи».

Я вошла, застыла на пороге:

— Добрый вечер, сэр.

Сальвар сидел не за столом, как в прошлый раз, — в одном из парных кресел у огромного ночного окна, в котором отражался кабинет. Травмированная рука лежала на мягком подлокотнике — он распустил ремень шины. Казался усталым. Да и вообще каким-то другим. Сейчас от него не искрило тем невидимым напряжением, как обычно. И что поразило больше всего — сейчас мне было не страшно перед ним. Что это значило?

— Добрый вечер, Лиса. Входи.

Я подошла.

Он указал мне на кресло напротив:

— Присаживайся. Наконец-то поговорим…

Глава 46

Я молча опустилась в кресло напротив Сальвара. Замерла. Старалась смотреть вниз, не разглядывать его, но все равно смотрела. Ну и пусть. Что он мне теперь сделает? Я уже обезумела от страха — больше не могу. Не хочу и не буду.

Я никак не могла уловить, что изменилось в нем, но чувствовала эту перемену буквально кожей. Те же волосы, те же холодные глаза, тот же капризный излом плотно сжатых губ. И тот же горький запах, который я вдыхала бы вечно. Что было не так?