Марина Суржевская - Риверстейн
Мистрис Карислава своим появлением остановила горячие споры и неуемные измышления. Мигом растеряв запал и зябко поеживаясь, послушницы построились на пробежку.
Стылый двор Риверстейна встретил нас неласково. Тонкий снежок припорошил обледеневшие камни брусчатки, подошвы ботинок скользили по ним, как по ледяному озеру. На первом же круге с десяток послушниц свалились, поскользнувшись. Я устояла, но бежавшая передо мной Полада пошатнулась, взмахнула нелепо руками, словно подстреленная птица, и завалилась назад, увлекая меня за собой. Мы рухнули на камни, ободранные ладони засочились кровью.
— Встать!! — тут же заорала над ухом Гарпия, угрожающе просвистел хлыст и икры обожгло болью. Я подскочила, поднимаясь. Полада дернулась в сторону, мазнула по мне ботинком, мешая встать и лишая равновесия, и я снова растянулась, уткнувшись носом в снег.
Хлыст радостно рассек воздух и… завис, так и не опустившись.
Я украдкой повернула голову, не зная вставать или лучше не двигаться. Взгляд уперся в высокие сапоги из черной кожи, потом в бедра, обтянутые брюками, простую коричневую рубашку и…зеленые глаза.
В руке лорд держал отобранный у мистрис Кариславы хлыст, и задумчиво похлопывал рукояткой по ноге.
Я нерешительно подтянула разъезжающиеся коленки и встала.
— А что тут происходит? — очень ласково спросил лорд. Белая от злости Гарпия с ненавистью на него уставилась. Мне даже показалось, что наставница сейчас откроет рот, высунет длинный раздвоенный язык и зашипит, как ядовитая гадюка.
— Здесь происходит обучение послушниц, господин лорд! — через силу сдерживаясь, бросила Гарпия.
— Серьезно? — искренне удивился куратор, — и чему обучается конкретно эта послушница, — ковок на меня, — когда барахтается в грязи, не в силах подняться под вашей… плетью?
— Терпимости! — яростно выдохнула мистрис.
— Терпимости? Для чего вашим воспитанницам подобная терпимость, мистрис Карислава?
— Чтобы знали свое место! — с ненавистью выкрикнула настоятельница.
Мужчина осмотрел сбившихся в кучу и притихших послушниц.
— Боюсь, свое место они уже усвоили чересчур хорошо, госпожа настоятельница, — неожиданно грустно сказал он. И тут же его губы сжались.
— Вам известны распоряжения короля относительно… подобных методов воспитания?
Карислава злобно зыркнула, но голову не опустила.
— Король не до конца… осознает последствия таких распоряжений! Эти греховницы понимают только язык хлыста, только страх способен держать в узде пагубные мысли и удерживать от искушений, которым они так и норовят предаться!
— Да каким же?
— Всем! — Гарпия истово и демонстративно осенила себя полусолнцем, — вы просто не знаете, на что способны эти распутницы! Вот эта, — она ткнула в меня кривым пальцем с острым ногтем, — с детства в ней сидит тьма, с детства! Пресветлая Мать плачет, когда смотрит с небес на эту девку, она прибежище злых духов, уж я-то знаю! Сколько сил я потратила, чтобы повернуть ее душу к свету, уж сколько порола и учила хлыстом, все без толку! Меченая девка, порченная! Давно бы ее выкинули за ворота, в лес, пусть с волками тешится, да мать-настоятельница, святая душа, не позволила! а я считаю, что таких допускать к священному омовению в Оке Матери — грех! И святотатство!
Я опустила голову, сдерживая слезы. Да за что меня так? Что я ей плохого сделала? Еще и перед этим лордом… Стыдно.
Горькая обида полоснула не хуже хлыста, только душу… лучше бы и, правда, по ногам отходили, не привыкать мне, чем такое о себе выслушивать. Я сглотнула, не поднимая глаз. Спрятаться бы от их взглядов, яростного у мистрис, оценивающего — у куратора, скрыться, залезть под одеяло, как в детстве, чтобы никого не видеть…
— … Вот это да! — глухо сказала за спиной Полада и я подняла голову. Снег. Пушистые белые хлопья, большие, почти с ладонь, белой стеной падали на стоявших во дворе людей. На плечи и голову моментально навалились маленькие сугробики, одежду окутало белесой пеленой и все мы стали похожи на замершие статуи. Снег валил так густо, что почти моментально завалил двор, и стены Риверстейна потонули за снежным маревом, словно истаяли.
Я изумленно похлопала ресницами, смахивая снежинки. Открыла рот, поймала одну снежную бабочку языком и улыбнулась. Из белого марева резко выдвинулась темная фигура, и лорд осуждающе на меня уставился. Я невинно улыбнулась.
— Всем вернуться в здание приюта! — приказал мужчина, и мы послушно потянулись ко входу, словно бесплотные тени в кружащейся белой сноговерти.
* * *Снег закончился так же внезапно, как и начался. Вот только что кружились в воздухе мохнатые снежные бабочки и — раз, все прекратилось.
Но в это время все уже сидели в трапезной. Кстати, никто из двух спорящих сторон не победил. Щедрость куратора не прекратилась, но и никаких нереальных и надуманных изысков нам на завтрак не подали. Все было довольно просто, хоть и очень сытно и вкусно: гречневая каша с молоком и медом, теплые лепешки с маслом и вареные яйца. Еды было вдоволь, довольная Авдотья даже добавку предлагала, но мы все равно по привычке припрятывали в карманах фартука остатки еды. Кто знает, как долго продлится это изобилие, лучше запастись впрок.
К моей большой радости на завтрак пришла и Ксеня. Выглядела она значительно лучше, на бледных щеках появился румянец, даже веснушки снова проступили! Да и на аппетит подруга не жаловалась, уплетала за обе щеки еще и за добавкой сходила. Два раза. Я даже забеспокоилась, что Ксеня лопнет!
Но какой там! Девушка вытерла губы холстиной, блаженно похлопала себя по заметно округлившемуся животу и сыто улыбнулась.
— Рассказывай, — скомандовала она.
Я тайком осмотрела зал, не хочу, чтобы нас подслушали. Но воспитанницы были так увлечены едой, что можно было обсуждать в полный голос, не таясь!
Однако, рассказывала я все же шепотом, низко склонив голову к уху подруги. Единственное о чем я умолчала, это ночной визит в мою комнату демона. Во-первых, я совсем не уверена, что мне это не приснилось, а во-вторых… а во-вторых, не хотелось об этом рассказывать. Даже единственной подруге.
Рассказав все остальное, я замолчала. Ксеня отрешено комкала в руках холстину.
— Ну что, — поторопила я ее, — что ты об этом думаешь? Как считаешь, что имела в виду Златоцвета? Какую дверь?
Ксеня подняла на меня грустные глаза.
— Может быть, ту, через которую вернулась я? — тихо сказала она.
И я испугалась. Столь явно, что подруга вздохнула и отвернулась, демонстрируя, что ЭТО мы обсуждать не будем. И сказала преувеличено весело:
