Лариса Черногорец - Колыбель колдуньи
Я обернулся. Ксана стояла за моей спиной, как за стенкой, с печальной улыбкой. Но изрядно упившихся крестьян было не остановить. После моих речей та самая баба в цветастом полушалке завопила:
— Она барина околдовала! Одурманенный он!
— Ведьма!
Народ начал бесноваться:
— Извести ведьму, пока она нас не извела!
Самые горячие головы стали переворачивать столы и кинулись к нам. Тут уж не выдержали и другие, некоторые, наоборот, пошли против дебоширов, возмущаясь главным образом угробленной закуской и выпивкой и сдерживая бузотеров, не позволяя им переворачивать уцелевшее. Другие кинулись заступаться за Ксану, и уговаривать, что «бунт — висельное дело». Вскоре рядом со свадебными столами началась кулачная драка.
— Пора. Пойдем. — Ксана потянула меня за руку, увлекая за собой в дом.
— Спасай барина! — вопили бабы, — ведьма барина изведет! Ведьма порчу молодым сделает!
Мы вышли через черный ход и кинулись к лесу. Издалека уже, когда мы были почти у пролеска, послышалась музыка. Видимо, передравшись, сельчане угомонили свой пыл, и, увидев, что Ксаны нет — успокоились. Свадьба продолжалась.
Вдруг, навстречу нам из леса вынырнули четыре тени
— Остановись, барин!
— Отдай нам ведьму!
— Ей все равно житья здесь не будет! — Я разглядел крестьян моего села. Это были отчаянные головы, о которых Анисим говорил не иначе как «оторви да выкинь». Они были пьяны. В руках одного из них была железная гиря, которая крепилась крепкой верёвкой к руке.
— Я сейчас даю вам шанс просто уйти, и обещаю, что наказывать вас не буду. Просто уступите нам дорогу! — Мой голос звучал не очень уверенно.
— Барин, мы вас любим, барин мы вас спасти хотим — вы под её чарами. Она вас заколдовала, она ведьма. Мы вас спасем, вы нам потом сами спасибо скажете!
— Прочь пошли! — Я уже злился, — попробуйте, троньте! Пошли вон отсюда, холопы!
— Бей ведьму! — Протяжный возглас прозвучал как команда, тени кинулись к нам.
Я только успел оттолкнуть Ксану к деревьям:
— Беги!
Сам прыгнул, преградив путь нападающим.
— Уйди барин! Не то кистеня отведаешь!
Я вспомнил свою боксерскую молодость и методично отрабатывал полузабытые хуки на нападавших. Мне не пришлось долго возиться — пьяные мужики просто лежали в ряд на земле без признаков сознания, не помогли им и их хваленые кистени. Я кинулся в лес, где практически сразу наткнулся на Ксану, которая восхищенно глядела на меня так, что мне даже стало неловко. Она повлекла меня дальше в лес. Я попробовал сопротивляться:
— Остановись, прошу, давай отдышимся.
— Нельзя, барин, не успеем.
Мы бежали все дальше и дальше вглубь чащи. Темнело, и я едва успевал за Ксаной. Час-другой пробежки по бурелому и мы были у того самого озера, в котором я впервые увидел купающуюся в лунной радуге свою ворожею. Стало совсем темно, только ярко светила полная луна. Я только теперь понял — все то время, пока мы искали камни, готовили свадьбу, все время было полнолуние. Так не бывает в реальной жизни, но здесь так действительно было. Луна была какой-то неестественно большой, так, что можно было рассмотреть все неровности на ее поверхности, и чрезвычайно яркой. Я огляделся — в свете луны над водопадом опять была та самая розовая лунная радуга. Ксана достала фляжку и влила в рот несколько капель. Затем, скинув одежду, шагнула в розовую дымку. Она словно висла над поверхностью воды. Над лесом полилась серебристая песня-молитва. Ксана танцевала в струях розовых искр, которые вихрились, следуя изгибам ее тела, повторяя движения ее танца. Это длилось вечность, и вечность я готов был наблюдать за этим. Внезапно она отступила назад, на землю и я увидел огромную воронку, разверзшуюся в озере под водопадом.
— Вот и все — пора, — она достала из того самого шалаша из лапника, в котором я прятался на охоте, просмоленную корзину, в которой лежали завернутые в тряпицу камни. К ручке корзины была привязана веревка, к которой в свою очередь был привязан огромный камень
— Ксана, — мое сердце разрывалось, послушай, пойдем со мной!
— Мое место здесь, я не могу идти с тобой.
— Тогда я останусь!
— Ты не можешь остаться! Ты должен идти прямо сейчас, слышишь, колыбель открыта, и ты сможешь попасть туда только однажды — сейчас.
— Черт! Как несправедливо то! Я не могу тебя потерять, слышишь! — Я схватил ее в охапку и стал покрывать поцелуями. — Ты моя, слышишь, моя, самая красивая, самая любимая, единственная моя…
— Барин!
— Какой к черту барин! Барин…
— Данила Алексеевич, пора. Послушай — там, куда ты попадешь очень темно и глубоко. Задание не из простых, если тебе не хватит воздуха — ты погибнешь, подняться наверх ты не сможешь, — врата работают только в одну сторону, поэтому возьмешься за ручки корзины, держи ее все время над собой, съедешь по стене водяной ямы вниз. Камень будет держать корзину у дна — она просмолена и там останется немного воздуха — ты сможешь немного дышать там. Камни будут светить, пока они вместе, давать немного так нужного тебе там света. Ты все помнишь? Знай, — твоя жизнь теперь зависит только от тебя?
— Ксана, подожди, Ксана, неужели это все?
— Иди, милый, иди, иначе будет поздно! С первым снегом колыбель закроется, — она влила мне из фляжки несколько капель того самого огненного зелья, которое не позволяло мне чувствовать ледяной холод воды.
— Снимай одежду, бери корзину, камни и иди!
— Подожди. — Я подошел к ней и заглянул в ее полные слез глаза. Прощай, прощай, моя ворожея, спасибо тебе за все, прощай и прости. — Я прикоснулся к ее губам. Последний поцелуй, такой нежный. Такой страстный, такой бесконечный, последнее прикосновение…
Вдруг что-то холодное и мокрое упало мне на лицо — я поднял голову вверх и обомлел — с пустого чистого с огромной полной луной неба падали большие пушистые снежные хлопья.
Ксана отчаянно закричала:
— Скорее! Тебе пора! Слышишь! — она всучила мне в руки корзину, а за пазуху узел с камнями, — скорее, любимый, спасай нас обоих!
Я набрал полную грудь воздуха, поднял над собой корзину и съехал вниз по стене воронки.
* * *Я падал вниз, воронка медленно закрылась над головой, диск луны скрылся, я почувствовал ударную волну, как от землетрясения. Вокруг была лишь кромешная тьма, да окружавший меня, ледяной холод воды. Темно. Боже! Как темно под водой! Я коснулся ногами дна. Оно было странным — песчаным, совсем не илистым. Я оставил корзину висеть над державшим ее у дна камнем и развернул то, что было у меня за пазухой — тьма озарилась тусклым светом. Шагах в пяти от меня была скала. Я подплыл к ней. Несколько секунд я вообще ничего не мог разглядеть, потом в полутьме стали проявляться какие-то рисунки, — я истово стал ощупывать скалу, в поисках хоть какого-то намека на дверь — но тщетно. Воздуха катастрофически не хватало. Я рванулся наверх, но уперся во все ту же скалу, там была маленькая расщелина, но туда даже голова моя не проходила, даже света сверху не было видно. Я вспомнил про спасительную корзину, поблагодарил Ксану за этот подарок и нырнул туда. Отдышавшись, я вернулся к скале с рисунками, продолжая отдирать с нее вековые наросты. Рисунок проступал все четче. Наконец я отчетливо увидел цветок — точно такой, как на гребне у Ксаны, цветок с тремя лепестками — углублениями, до меня, наконец, стал доходить смысл слов пророчества. «Три камня вложи в колыбель колдуньи…» стоп! Ксана говорила, что камни светят, только пока все вместе, значит, вложу я один камень в скалу и останусь в полной темноте! Надо сразу разобраться какой камень, в какую выемку класть…. Мне опять не хватило воздуха, я вновь вернулся к корзине — страшный холод сковывал движения. Я судорожно думал — как вложить камни. И тут меня осенило — цветок на гребне Ксаны был трехцветным — красно-бело-черным. Цветок- подсказка, именно так надо расположить камни. Я кинулся к скале и вложил камни в отверстия. Я понял, что правильно — камни засияли как фонари, осветив все вокруг. Вокруг была пещера — скала была кругом, расщелина по потолку пещеры незначительно увеличивалась где-то вдали, куда хватало света камней. А больше ничего не происходило — я заворожено смотрел на камни, которые ярко светились, и ждал, ждал, сколько хватало воздуха…потом я вспомнил — ключ! Нужен еще какой-то ключ. Ксана ничего не сказала мне о ключе! Она просто забыла — что же делать — как теперь быть, без ключа мне не выбраться, выхода нет — значит, я все равно погибну! Я вернулся к корзине. Вдыхая остатки воздуха, я прощался с жизнью — все было напрасно — мои метания, мой проклятый отпуск, моя любовь — все пошло прахом, я погибну так страшно, — просто захлебнусь, погибну от удушья.
