Змеи Неба и Пламени (ЛП) - Кенни Ребекка Ф.

Я любуюсь, как прозрачная вода журчит между камнями, словно округлённое стекло. Мне нравятся тёмные оттенки гальки на дне ручья и пятнистый свет солнца, пробивающийся сквозь листву. Всё вокруг кажется свежим и новым этим утром, таким красивым, что на мгновение я почти забываю о грязи войны и о том, что за последние несколько дней я видела, как умирают трое.

Воин. Листор. Та девушка.

— Да примет Создатель их души, — шепчу я.

Рядом с камнем, на котором я стою, земля покрыта густым ковром из зелёного мха, усыпанного крошечными бледными цветами. Я провожу пальцем по мху, а затем срываю один цветок. Его стебелёк едва толще ресницы, а миниатюрный бутон на вершине завораживает своей хрупкой красотой.

Я осторожно кладу цветок в воду и смотрю, как он уносится между камнями. В этой ложбине полно таких цветов, но я всё равно чувствую вину за то, что сорвала его.

Не так ли Киреаган смотрит на меня? Одна из множества смертных — хрупкая, заменимая. Её легко сломать или сорвать для собственного удовольствия?

Хруст ветки выводит меня из задумчивости. Я тянусь за розовой тканью, что оставила рядом, но её там нет.

Она в руке Киреагана, который стоит прямо у меня за спиной.

15. Киреаган

Я наблюдаю, как принцесса бережно берет крохотный цветок между пальцами и любуется им. Ее золотистые волосы рассыпаются по плечам, а обнаженная спина изгибается, когда она встает на одно колено на камне. Когда она поднимает руку и отпускает цветок, я мельком вижу бок ее груди — гладкой, округлой, манящей.

Медленно я наклоняюсь и подбираю выброшенную ею ткань. Не знаю почему и не понимаю, что это за тяжелое тепло в теле, этот сладкий укол в сердце, это внезапное волнение в животе, когда я наступаю на сучок, и она мгновенно поворачивается.

Она очаровательна, когда пугается. Ее глаза расширяются, настороженные и полные вызова. Какая смелость в той, кто так слаб. Я никогда не забуду мужественное выражение на ее лице, когда она пыталась спасти меня от воротрицы.

Я бы погиб, если бы не хитрость колдуньи, и не смог бы убежать из логова воротрицы достаточно быстро, если бы не помощь Сериллы. Я должен помнить, что я обязан им обеим своей жизнью, но разными способами.

Серилла неуклюже закрывает грудь одной рукой и хватает розовую тряпку, которую я держу.

— Отдай, — говорит она.

Не задумываясь, я поднимаю розовую ткань над головой, подальше от нее.

Она поднимает брови.

— Серьезно?

Мое сердце стучит быстрее, а на губах появляется полуулыбка, которую я не могу сдержать.

— Ты принял человеческую форму, а теперь ведешь себя так? — Она бросает на меня упрекающий взгляд. — Мне нужно пнуть тебя по яйцам?

Я раздумываю, стоит ли рисковать ее гневом. Но потом она говорит:

— Киреаган, — с отчаянием в голосе, и что-то внутри меня оживает.

Мое имя, с ее уст, в этом бездыханном тоне, одновременно умоляющем и требовательном, — это все, что мне нужно.

Я опускаю руку, и она хватает ткань. Она поворачивается ко мне спиной и начинает неуклюже пытаться привязать кусок ткани, но, похоже, пальцы не слушаются. Когда я подхожу к ней, замечаю, что она дрожит.

Все мысли покидают меня, и я становлюсь существом эмоций и инстинктов. Руководствуясь ими, я кладу обе свои руки на ее.

Ее пальцы замирают. Она позволяет узлу распуститься, и розовый шелк падает на камень. Она смотрит на меня.

Моя рука скользит по ее запястью, подводя ее пальцы к своей груди, чтобы она почувствовала, как быстро бьется мое сердце, почти так же быстро, как оно било ночью. Губы Сериллы приоткрываются, и ее взгляд опускается к моим губам.

Она встает на носочки, наклоняет голову и мягко прижимает свои губы к моим.

Я не знаю, что делать. Чувства, которые пронизывают меня, настолько сильны и подавляющи, среди них — мощные потоки горя и вины. Но, пожалуй, самое важное в этот момент — шелковистые губы, касающиеся моих, и прекрасное тело, прижатое ко мне.

Она немного откидывает голову назад, улыбается.

— Ты не умеешь целоваться.

— Целоваться?

— Конечно… драконы не целуются. Это и есть поцелуй. — Она обхватывает мою шею рукой и снова прижимает свои губы к моим, на этот раз гораздо сильнее. Кончик ее языка выскальзывает, лаская мои губы, исследуя мой рот. Одной рукой она опускает мою нижнюю челюсть, и я открываю ей дорогу.

Мой язык стал короче в этой форме, но все еще раздвоенный. Мне повезло, что говорить стало легче, несмотря на перемену. Осторожно я встречаю поцелуй Сериллы, обвивая двумя частями своего языка ее округлый, притупленный язык. Она издает тихий звук в моем рту и приближается.

И вот я осознаю, что мой человеческий член стоит прямо, обжигающе горячий и болезненно чувствительный. Серилла качает бедрами в мою сторону, прижимая меня между нами.

Я нахожу руками ее талию, скольжу вверх по гладким бокам, поднимаюсь по спине и погружаюсь в ее волосы. Все это время она не отпускает моих губ, и наши языки танцуют, пока все мое тело не становится столбом огненного жара, неистового, яростного желания.

Пальцами одной руки я хватаю ее за затылок, а другую опускаю на ее пояс, прижимая ее бедра к моим. Она отвечает с такой же силой, тянет мою голову вниз, чтобы поцеловать меня еще глубже.

Но в этой какофонии эмоций и нарастающего желания я ощущаю перемену. Волна магии накатывает на мою кожу, проникает в вены, вибрирует в костях.

Я отступаю от нее, не в силах сдержать рык.

— Черт…

— Что? — Ее губы алые и распухшие. — Что случилось?

— Что-то происходит. Я… аааах! — Мой голос превращается в гортанный рык, и с всплеском энергии я снова превращаюсь, возвращаясь в свое огромное, чешуйчатое тело. Раны кажутся теперь еще более глубокими и болезненными, когда я снова в этой форме.

Помимо ран, все части моего тела в порядке. У меня длинный шипастый хвост, четыре когтистых лапы и крылья — черт, мои крылья зацепились за деревья. Я рычу от досады.

— Дай-ка я помогу. — Серилла стремительно подходит и отодвигает ветви, пока я не могу сложить крылья ближе к телу.

Снова я дракон. Огонь бурлит в животе, теплый и доступный, если мне понадобится. Мой язык в своем обычном размере, чтобы соответствовать челюстям.

Я тот же… и все же я навсегда изменен.

— Ты вернулся, — говорит Серилла, и в ее голосе звучит разочарование. Она кусает губу, сжимая бедра. Затем она поднимает розовую ткань и завязывает ее вокруг груди. Когда она снова говорит, ее голос становится напряженным и холодным. — Наверное, теперь ты можешь подвезти меня?

Конечно, теперь она снова ненавидит меня, теперь, когда я не такой, как она. Близость наших тел ночью, ее доброта, когда я паниковал, хрупкий момент, который мы только что разделили — и поцелуй — все это прошло.

Я приседаю у берега ручья.

— Садись. Но будь осторожна с местами, где воротрица вырвала мои чешуйки.

Я наполовину ожидаю, что она все равно наступит на эти места, из чистой злости. Но она не делает этого.

Когда мы возвращаемся, двор женщин находится в полном беспорядке. Похоже, один из мужчин трансформировался, стоя рядом с барьером, и разрушил его часть, когда вернулся в свою драконью форму. Женщины болтают друг с другом, а драконы прячутся вокруг барьера, выглядя сбитыми с толку и смущенными. Я не вижу Эшвелона или Фортуникса, но замечаю Варкса и направляюсь к нему, с Сериллой все еще на спине.

— Это с тобой тоже случилось? — спрашивает он в панике.

— Да.

— Она нас обманула. Телисе нас обманула.

— Знаю. Где она?

— Все еще в пещере Эшвелона.

— Были ли жертвы? Ты знаешь, упал ли кто-нибудь с неба, когда превратился в человека?

— Насколько мне известно, нет. Большинство из нас были на земле с женщинами. Некоторые драконы застряли в своих пещерах на всю ночь в человеческой форме, и они спустились сюда, как только вернулись в форму драконов.