Горгулья из главного управления (ЛП) - Приор Кейт

— Да, это действительно важно, что я ставлю себя в неловкое положение только перед вами, — добавляю я в ответ, проходя мимо него, но юмор покидает мои слова на середине. На самом деле это не шутка.

На самом деле я всего лишь хочу быть дурочкой и ставить себя в неловкое положение перед людьми, которых я знаю и которые мне нравятся. Ну, может быть, за исключением Деанны, она действительно не соответствует этим критериям. Я имею в виду, что большинство коллег часто не более чем незнакомцы. Меня действительно так сильно волнует, что они обо мне думают?

Вещи, от которых я морщусь, кажутся мне не такими страшными, когда я рядом с людьми, которые мне нравятся. И когда я действительно думаю об этом, люди, которые неоднократно видели меня в худшем или более странном состоянии и оставались со мной в эти моменты, также являются людьми, рядом с которыми я чувствую себя в большей безопасности. Трудно не думать о встрече с Владом в аэропорту и о том, как сильно я не могла дождаться, когда избавлюсь от него тогда.

Я бросаю взгляд через кабинку на Влада, глядя на него прямо, а не украдкой. Я вижу, что он изучает меня, язык его тела подстроен под мой.

Повелитель Зла, я была такой дурой.

18

Я смотрю на него слишком долго; это определенно странно, и кто-то еще, вероятно, уже заметил, но единственное, что нарушает мои размышления, — это музыка, которая подходит к концу.

Не успеваю я опомниться, как вскакиваю со стула, ныряю через стол, чтобы выскочить на маленькую сцену. Беру микрофон и быстро листаю каталог караоке, пока не нахожу знакомую песню.

— Хм, я не знаю, имел ли кто-нибудь из вас удовольствие слушать пение сирены раньше, но, боюсь, мне придется вас разочаровать.

Поднятые брови моих коллег едва заметны. Если они не знали после того, как Деанна рассказала людям, что ж, теперь они знают. Я думала, что если не позволю людям ничего знать о себе, то смогу обезопасить себя, но это было неправдой. Это просто мешало мне налаживать связи с людьми, с которыми я могла бы быть по-настоящему близка.

Меня не волнует, что я дарю Владу самые откровенные взгляды. Я достаточно часто открывала дверь в нижнем белье, так что это легко в сравнении. Действительно. За исключением того, что я пытаюсь соблазнить только одного из них, и все они вот-вот станут свидетелями этого.

Взгляд Влада устремлен на меня, яркий и любопытный. Он наклоняется ко мне, в его глазах тот же жар, который я ощущаю на своих щеках. Я стараюсь не делать ничего настолько очевидного, как теребить волосы и хихикать, и меня поражает осознание, что даже после каждого неловкого момента в аэропорту и между презентациями он продолжал разговаривать со мной. Довольно странная мысль, что кто-то может так смотреть на меня после того, как увидел мою самую грубую и смущающую сторону.

В моей груди так много тепла и благодарности, и не только от алкоголя. Я еще столько не выпила. Но он был более щедр со мной, чем я сама к себе, добрее и больше поддерживал.

Начинает играть музыка. Я несколько раз вздрагиваю от самой себя, а затем просто включаюсь в нее, как если бы я была в своей машине на автостраде, мчащейся со скоростью восемьдесят пять миль в час.

У Дженис лучшее непроницаемое лицо из всех, Кэти зажимает рот обеими руками, но ее глаза широко раскрыты, вероятно, потому, что она не знала, насколько я плохая певица.

— Она должна быть так плоха? — Кэти не удается говорить тихим шепотом. Лили, всегда милая, замолкает и толкает Кэти локтем в бок.

Это не имеет значения; выражения лица Влада достаточно, чтобы поддерживать меня. Я никогда не видела, чтобы он выглядел таким благоговейным, его глаза мягкие и обожающие, даже когда мой голос срывается через каждые несколько нот.

Я не могу оторвать от него глаз и немного потанцевать под музыку, протягивая руку в его сторону, лукаво подмигивая и погрозив ему пальцем.

Я запинаюсь на некоторых словах, куплет, текст которого я никогда не удосуживалась выучить, застает меня врасплох. Я начинаю терять часть своей громкости и, следовательно, инерции. Я на секунду запинаюсь, музыка продолжается без меня.

Голос Влада доносится со звоном другого дешевого микрофона, и я поднимаю глаза. Он взял второй, с которым на самом деле мало кто выступал в дуэте.

Он тоже плох, но он также не пытается попадать в ноты и эффектно промахивается, как и я.

Кэти пытается прогнать нас со сцены, Дженис ей помогает. Честно говоря, мне все равно. Если уж на то пошло, это заставляет меня петь громче и чуть более фальшиво.

Этот момент трогает меня так, что я меньше танцую, а больше размахиваю руками в такт, хихикая и заглядывая ему в глаза. Каждая кисловатая нотка сопровождается улыбкой, и это все чувства, которые я хотела передать ему, все, что я не могла выразить словами.

Песня заканчивается, и мир превращается в этот темный уголок, где есть только мы.

С мест раздаются вежливые, немного восторженные аплодисменты.

О черт, я и забыла о них.

Я готовлюсь к неизбежному съеживанию, внезапной потребности замкнуться в себе, но этого так и не происходит. Происходит слишком много всего остального, мои друзья по работе улыбаются, а Влад ведет нас обратно к столам, где на этот раз садится рядом со мной.

Головокружение от этого момента длится так, как я всегда надеялась. Бокалы звенят о стол, музыка передает одно чудесное чувство за другим, когда зазвучит следующая песня, все на расстоянии одного мига от того, чтобы снова рассмеяться. Мое лицо устало от такой усердной улыбки, но я не могу остановиться.

Рука Влада все еще сжимает мою, когда Кэти берет каталог с выбором песен и начинает его листать. Я делаю глоток своего напитка и чуть не выплевываю его, когда вижу Лили практически на коленях у Совена, они разговаривают нос к носу.

— Что я вижу? — бормочу я, подталкивая плечом Дженис.

Она следит за моим взглядом.

— Разница в возрасте для книги рекордов? — она пожимает плечами. — Я думаю, ты не знаешь. Они точно не оформляли документы по этому поводу.

— Дисбаланс сил, о котором стоит написать дома, — замечает Влад и бросает на меня понимающий взгляд.

— Нет, ты не знаешь Лили. Она ужасна, когда хочет, — объясняю я. — Она пугает меня больше, чем он.

— Ага, и ты поняла, почему Рэндалла не взяли на собеседование при увольнении, — мрачно усмехается Дженис в свой бокал.

— Они, кажется, странным образом подходят друг другу. Они хорошо сочетаются.

Я чувствую, как рука Влада сжимает мою при этом комментарии, а затем отпускает, как будто этого вообще не было.

Я не знаю, с чего начать, чтобы спросить его, что случилось, но он отпускает мою руку, встает и небрежно выходит в коридор.

Мое сердце бешено колотится в груди, отсчитывая несколько мгновений. Или, может быть, всего несколько секунд. Дженис говорит Лили что-то поддразнивающее по поводу публичных проявлений привязанности, и Лили отвечает быстрым жестом. Я чувствую себя несколько отстраненной от всего этого, и даже музыка звучит как-то отдаленно.

Я сглатываю и снова встаю со стула, обходя стол, чтобы последовать за Владом.

Как только я выхожу в коридор, я вижу, что дверь на крышу закрыта неплотно после него. Снаружи, на крыше, по крайней мере, на десять градусов прохладнее и пронзительно тихо.

Силуэт Влада на фоне ночного неба ни с чем не спутаешь, лунный свет вырисовывает детали, которые так полно ощущаются им самим. Широкая поза, плотно поджатые крылья, взмах хвоста, повторяющий его мысли. Он выбрал место на дальней стороне крыши, одной рукой опирается на строительные леса рекламного щита над головой, а в другой крутит стакан с каким-то ликером, созерцая открывающийся вид.

Он оборачивается, когда за мной закрывается дверь, и видит, как я приближаюсь к нему. Он наклоняет свой бокал в мою сторону, и я наклоняю голову в ответном жесте.

— Привет.

— Привет и тебе.

Мы не были наедине с той ссоры. Уединение кажется почти удушающим. Тяжесть его взгляда почти невыносима. Я опускаю глаза на шероховатый цемент крыши, наблюдая за его неподвижным хвостом.