Кетура и лорд Смерть (ЛП) - Левитт Мартина

Нет. Глаз продолжал кого-то высматривать. Он медленно поворачивался в моей ладони из стороны в сторону — движение, похожее на печальное покачивание головой.

Сердце в моей груди оставалось немым, как камень.

— Нет! — сказала я, обращаясь к собственному сердцу вслух.

Лицо Бена приняло озадаченное выражение.

— Я… я имею в виду — нет, я должна выиграть честно, Бен, — выдавила я. — А вдруг корочка получится грубой?

Он поднялся.

— Не волнуйся об этом, Кетура. — И наклонился, чтобы поцеловать меня.

Я оттолкнула его.

— Бен, — сказала я, — прошу тебя…

Он опять принял озадаченный вид.

— Ну хорошо. Конечно, я уважаю твою девичью скромность. Подождем, пока пирог не выиграет первый приз, все честь по чести, и тогда я тут же сделаю тебе предложение.

Он схватил мою руку, поцеловал ее и ушел. Я стояла недвижно с ложкой в руке и смотрела, как он уходит. Сжала амулет еще раз, как будто хотела принудить глаз остановиться. Я даже не позаботилась закрыть за Беном дверь.

— Глупая девчонка! — наконец обругала я себя. И принялась скрести кухню, не забывая честить себя на чем свет стоит. Ведь каждая девица в Крестобрежье мечтает о таком женихе!

Но Бен не был моей заветной любовью, и мне не нужен был амулет, чтобы это подтвердить.

Я скребла с такой яростью, что чуть не опрокинула пирог на пол, а потом в смятении выбежала из дома. Я бежала и бежала, заглядывая в глаза каждому встречному парню. Кто же он — тот, кого я люблю? Я искала его не только для того, чтобы избавиться от обязательства перед лордом Смертью. Зачем мне жизнь, если мое сердце никого не любит?!

Я пробежала по всем тропинкам Крестобрежья, всмотрелась в каждого мужчину, который мне улыбнулся, и наконец оказалась у лачуги Отшельника Грегора. Деревенские женщины убрали и заново побелили хижину, но Грегор уже успел захламить двор: я увидела груду косточек, спутанный клубок волос, ниток и овечьей шерсти, горку из камней и кучу всякого мусора, собранного со всего селения. В окне торчала его чумазая, обросшая щетиной физиономия.

— Выйди ко мне, Отшельник Грегор! — ласково попросила я.

— Ты же не убирать заявилась, правда? — взмолился он.

— Нет, Отшельник, я пришла узнать, не влюблена ли я в тебя.

Раздался вопль ужаса, и голова в окне исчезла. Я дерзко вошла в хижину. Отшельник попытался спрятаться под кучей соломы, служившей ему постелью. Я видела только его ноги. Они дрожали.

— Ну же, будь мужчиной, — потребовала я. — Посмотри на меня!

— С какой стати тебе в меня влюбляться? — жалобно проблеял он из-под соломы.

— С той стати, чтобы выйти за тебя замуж, конечно!

— Замуж?! — Он глубже зарылся в солому.

— Посмотри на меня, — настаивала я, — не то позову своего друга лорда Смерть в гости к тебе.

Отшельник медленно выпростался из-под соломы и настороженно уставился мне в глаза. Амулет завращался так бешено, что едва не вырвался из моей ладони.

Я с радостью выскочила из лачуги.

К тому времени, когда я медленно вернулась в деревню, уже настал вечер. Зажглись фонари, зазвучала музыка и начались танцы. Печальная, потерявшая всякую надежду, я стояла на краю площади, пока Гретта и Беатрис не отыскали меня и не затащили в самую гущу веселья. Кто-то немедленно пригласил меня на танец.

Я пыталась распознать свою любовь в каждом холостом парне, который приглашал меня танцевать, но все напрасно. И тогда на меня снизошло спокойствие. Где-то, как сказала Сестрица Лили, есть тот, кого я уже люблю.

Все — и холостые, и женатые просили меня потанцевать с ними и были со мной добры и любезны. Но трудно наслаждаться почестями, когда знаешь, что ты уже одной ногой в вечности и когда глаз-амулет в руке крутится и дергается, как заведенный, на кого бы я ни взглянула.

Бабушка со своими давними подругами наблюдала, как я танцую. Она вся сияла от гордости за меня. Время от времени танцы прерывались для выступления акробатов и певцов, а один раз нам даже представили фарс. Замечательный вечер!

В самый разгар праздника меня вновь позвали танцевать, и на этот раз пригласившим оказался Джон Темсланд.

Мои подруги и вместе с ними все жители деревни остановились и, разинув рты, наблюдали, как Джон ведет меня в круг. Постепенно, сделав над собой усилие, чтобы не таращиться, к нам присоединились и другие пары, однако Гретта с Беатрис продолжали пялиться на меня и не обращали внимания на тех, кто приглашал их на танец.

На Джоне была туника кремового цвета и бриджи оттенка лесной зелени. Его длинные волосы спадали на плечи, кожа загорела от работы на свежем воздухе, а глаза синели, как шелковые знамена, украшавшие его замок.

— Сэр, — сказала я.

Он крутанул меня, а затем привлек чуть ближе к себе.

— Я хотел бы выразить тебе свою личную благодарность, Кетура, — проговорил он.

— Совсем необязательно, сэр, — ответила я. — Вы и так оказали мне честь этим танцем.

— Пожалуйста, Кетура, зови меня по имени!

— Джон, — смущенно проговорила я, — не надо меня благодарить.

— Я не все понимаю из того, что сегодня случилось, — признался Джон, — но я собственными глазами видел бубоны на Гуди и ее ребенке. Он был болен. А потом, когда пошел дождь, я этими же глазами увидел, как он выздоровел.

Я ничего не сказала, думая о дожде и лорде Смерти.

— Об этом дне будут рассказывать легенды еще многие поколения, — продолжал Джон, — но я надеюсь, что однажды ты расскажешь настоящую историю.

— Конечно, сэ… Джон, — сказала я. — Но вы должны знать, что мною двигала не исключительная храбрость, а всего лишь любовь к односельчанам.

— Как и подобает истинной леди, — подхватил Джон. Он опять закрутил меня в танце и подступил еще ближе. — Кетура, я спрашивал матушку… — очень тихо сказал он, — может ли сын лорда взять в жены простолюдинку.

— Как простолюдинку?! — изумилась я.

— Я знаю, ты считаешь, что это невозможно. Даже матушка в сомнении. Но послушай: у кого достаточно власти, чтобы сделать из простой женщины благородную леди? У короля! У его величества короля, того самого, который прибудет в Крестобрежье на ярмарку.

— Джон… — Я покачала головой. — Король не возвышает простолюдинов, кроме разве что героев и богатых купцов.

— Помнишь, Кетура, — помнишь, что король обещал тому, кто выиграет главный приз ярмарки?

— Свою туфлю, полную золота и исполнение желания.

— Верно. И я это выиграю, — заявил Джон.

— Вот как? И с чем же вы его выиграете? — Его уверенность вызвала у меня улыбку.

Он широко повел рукой:

— С Крестобрежьем! Вот мой вклад в ярмарку, Кетура!

— Сэр, это прекрасный вклад. Но кто же та простолюдинка, что удостоится такой чести, осмелюсь спросить?

— Ты, Кетура.

Я остановилась и начала танцевать опять, только заметив, что народ пялится на нас.

— Ты помогла мне увидеть, каким может стать Крестобрежье, — сказал Джон. — Ты вдохновила меня. И за это я превращу тебя в леди. В мою леди.

Леди!

Вся моя усталость внезапно улетучилась. Ноги сами понеслись в такт музыке.

Благородная леди!

Односельчане зауважали меня, мои подруги нашли свою любовь, а меня… меня полюбил сын нашего лорда!

Я посмотрела в сторону леса и улыбнулась. Может ли быть, что моей настоящей любовью все это время был Джон? Я опять остановилась.

— Сэр, но вы лорд, а я крестьянка. Этому никогда не бывать.

Однако, произнося эти слова, я опустила руку в карман передника.

Глаз не двигался!

Но погодите… Нет, он не крутился туда-сюда, как будто присматриваясь. Но все же он шевелился. Он запульсировал в моей ладони, а затем, к моему ужасу, засочился слезами. Мои пальцы вмиг стали мокрыми.

Я вытащила руку из кармана и отерла ее о юбку. Будь моя ладонь обагрена кровью, я, наверное, и тогда не испытала бы большего ужаса и отвращения.

Джон продолжал говорить о своих надеждах на монаршую милость. Его глаза смотрели на меня пытливо, выжидательно и… с любовью.