Анна Дашевская - Семь гвоздей с золотыми шляпками
— Этот… Яначек, — она выплюнула имя, будто грязное ругательство, — вылечил Марию не потому, что посочувствовал ей или нам, и не оттого, что это был его профессиональный долг. Он сделал это только для того, чтобы втянуть мою семью в свои грязные интриги. И он должен за это заплатить.
— Хорошо. Тогда сделаем так: представьте баронессе меня как, ну, скажем, вашу школьную подругу, приехавшую вас поддержать в трудную минуту. Пусть меня зовут, ну, скажем, София Фельтрини.
— Вы думаете, она знает ваше настоящее имя?
— Уверена в этом. Возможно, она не знает меня в лицо, но, на всякий случай, наложу иллюзию. Тем более, если мы учились вместе в школе, мне нужно выглядеть вашей ровесницей. Вы сможете разместить нас на одну-две ночи?
— Конечно, — кивнула графиня.
— Отлично. За ужином посмотрим, как она себя поведет. Да, раз мы школьные подруги, мне придется называть вас по имени и на ты. Вы не против?
— Ну что ты… София! Какие счеты между давними подругами? Называй меня, как прежде, Оливией!
Я встала, чтобы пойти в сад, но в последнюю минуту вспомнила еще об одном вопросе:
— Да, а дворецкий? Он мог прочесть мое имя на карточке.
— Фергюсон не продаст, но я предупрежу его.
— Уверена?
— Абсолютно. Его семья давала клятву на крови еще первому графу Лавалю.
Глава 21
Я отпила глоток шампанского и улыбнулась собеседнику. Десятый граф Лаваль увлеченно рассказывал мне о достоинствах и недостатках любимой им породы охотничьих собак. Если бы я внимательно слушала, то, вероятно, все принадлежащие моей семье поместья были бы немедленно укомплектованы элкхаундами, но, каюсь, этот информационный поток я пропускала над собой. Зато, под прикрытием увлеченно размахивающего руками юного графа, я могла сколько угодно рассматривать остальных, собравшихся в гостиной особняка Лаваль-Корнийер. А вернее, остальную — баронессу Джулию Макмердок.
Вызывающее ало-золотое платье она сменила на столь же вызывающее черно-белое; платье это обтягивало ее так сильно, что я всерьез опасалась, как бы оно не лопнуло. Высокая прическа была украшена перьями и крупными бриллиантами, а шпильки остроносых туфель при необходимости отлично послужили бы вместо шампуров, такие они были длинные, тонкие и острые.
Наверное, под угрозой казни я смогла бы стоять на таких каблуках, но сделать шаг — вряд ли. Ну, что же делать, все мы несовершенны.
Аперитив, поданный в парадной гостиной перед обедом, наводил на мысли о праздновании. И, хотя хозяйка дома не изменила трауру и была в черном и лиловом, ничто иное не напоминало о недавней смерти ее мужа.
После нашей беседы Оливия провела нас с Пьером в кабинет покойного мужа, где я быстро убедилась в полном отсутствии каких-либо интересующих нас документов. То ли их тут изначально не было, то ли баронесса уже успела их прибрать к рукам. Я порекомендовала хозяйке дома не давать сыну слишком близко общаться с опасной гостьей, и она немедленно отправила за ним лакея: в таком большом хозяйстве всегда можно найти серьезное дело, требующее срочного решения. А мы с Пьером, ведомые Фергюсоном, отправились в свои комнаты. Лично у меня было три важных дела: поговорить с дворецким наедине, подобрать образ для вечера и согласовать с Пьером, кто из нас что делает.
Фергюсон придержал передо мной дверь, и я окинула спальню взглядом: зеленые и голубые тона, букет бледно-розовых роз на консоли возле зеркала, окна в сад. Мило.
— Войдите, Фергюсон, у меня к вам вопрос.
— Да, мадам, — он вошел и аккуратно затворил дверь. — Дверь в ванную комнату справа от изголовья кровати, если у вас есть какие-то специальные пожелания по ароматам…
— Ее сиятельство предупредила вас, что для всех, кроме нее, я буду представляться другим именем?
— Да, мадам Фельтрини.
Ага, Оливия не только предупредила его, но и сказала, как я буду себя называть.
— Отлично. Есть среди слуг кто-то, кому нельзя доверять? Если да, отошлите их на пару дней. Еще бы лучше уволить, но на ваше усмотрение.
— Я так и сделаю, мадам.
— Присмотритесь к баронессе Макмердок и ее спутнику. Приставьте к ним тех из слуг, кто сможет не только смотреть и слушать, но видеть и слышать. Но с полной осторожностью!
— Да, мадам.
— С вами приятно иметь дело, Фергюсон. Спасибо, — и я отпустила дворецкого.
Пьера разместили в соседней комнате, так что ему не потребовалось много времени, чтобы откликнуться на мой вызов.
— Госпожа профессор… — начал он, закрывая дверь и привычным жестом ставя полог тишины.
— Нет-нет, Пьер, пока мы здесь — я София Фельтрини. Профессора Редфилд не вспоминай вообще.
— Понятно, ну, а кто тогда я? Почему приехал с вами?
— Хороший вопрос. Макмердок приехала с секретарем, но мне это не подходит. Я — школьная подруга Оливии, и мне здесь секретарь ни к чему. Жених? Кузен?
— Мне кажется, лучше кузен. Вы легкомысленны, и я сопровождаю вас по просьбе ваших родителей. С одним мужем вы уже развелись, и они не хотят, чтобы сорвался ваш новый брак, выгодный для них.
— Неплохо. Если ты к слову обронишь пару-тройку слов из этой легенды одному из наших фигурантов, будет совсем хорошо. Имя пусть остается твое собственное, оно ее не насторожит. И постарайся называть меня на «ты», раз уж мы кузены.
— Понял.
— Вот что важно: присмотрись к детям. Мы видели юного графа мельком, я не заметила в его ауре никаких способностей к магии, но все равно, нужно поглядеть повнимательнее. Не знаю, будет ли за ужином девочка, если да — посмотрим и на нее, потом сравним впечатления. И попробуй поговорить с Панайотисом, может, что-то обронит. Хотя и вряд ли.
— Панайотис — это?…
— Секретарь баронессы Макмердок. Думаю, что он будет на ужине, это ведь не светский прием.
— Скажите, госпожа профессор… да-да, я помню, но один вопрос, пока мы остаемся сами собой, можно?
— Слушаю, — я оперлась на подоконник и выглянула в сад. Никого.
— Почему Служба не может попросту арестовать эту Макмердок и все из нее вытрясти? Так сказать, дела, пароли, явки?
— Дело в том, что на момент, когда ее имя всплыло в деле, в Лютеции она отсутствовала. Колонель Брихсдорн объявил ее в розыск, но до сего момента ее никто в Галлии не нашел. Так вот нам повезло. Я могу сейчас вызвать патруль Службы, и ночь она проведет в камере — ну, а вдруг мы что-то сумеем выяснить, пока она на свободе, и не подозревает, кто мы такие.
— А если подозревает? — сомнения в голосе Пьера было немало. — Она может как-то навредить… вам или расследованию?
— К счастью, ни она, ни Панайотис ни разу не маги. Нет, не думаю, что она сможет что-то… — Я прошлась по комнате и села в кресло. Меня грызла одна мысль, и я озвучила ее Пьеру, — Не могу понять, зачем она вообще сюда приехала. Последние месяцы Лаваль жил в Лютеции, в поместье наведывался на один-два дня. Дел он здесь не вел, никого и никогда не принимал. Переправить к жене какие-то документы перед арестом не мог, все было проделано внезапно. Что ей тут понадобилось?
