Анна Кэтрин - Соль и серебро
Рокси обдумывает эти слова и кивает:
— Хорошо. Мне это нравится. Но что мы возьмем с собой?
Если соль — ответ на вторую часть загадки, то… бьюсь об заклад, я знаю ответ на первую.
— Соль связывает, серебро исцеляет. Мы хотим исцелить Двери — сейчас они вышли из строя. Равновесие нарушено. Мы хотим исцелить все.
И в этот момент я думаю о Стэне. Хотя не произношу вслух. Он мешком лежит на полу там, где Джэксон оставил его съежившегося в комочек. Он выглядит так же, как в день, когда я с ним познакомилась, — двенадцатилетним, взъерошенным и веснушчатым.
И теперь он без сознания. И забыт. И укушен.
Мы исцелим все.
— Серебро, — говорю я теперь. — Мы возьмем с собой серебро.
Джэксон колеблется:
— Серебро пробуждает Двери-ищейки. Мы умрем.
Райан говорит:
— Только нечистое серебро, и мы все отмечены им, для начала, разве что ты заранее предусмотрел, чтобы все твои шрамы прижигались исключительно чистым серебром?
Все выглядят растерянными. Я лишь прижимаю руку к обожженному серебром животу. Райан продолжает:
— Но может быть, никто из нас не умрет. И как бы то ни было, считаю, что Элли права.
Хотя я, будучи бедной непосвященной дурочкой, благодарна за эти слова, я тем не менее хочу знать.
— Двери-ищейки?
— Прекрати задавать вопросы, — говорит Рокси. Она сужает глаза и смотрит на нас. — Нас пятеро. Думаю, что только один погибнет, не больше.
— Нас шестеро, — поправляю я ее. — Стэн тоже идет.
Она кривит лицо. Хотя это была ее идея, для нее он — зло.
— Значит, шестеро. Может быть, нам удастся уберечь одного из вас двоих. — Она говорит о крови.
Спасибо за напоминание.
Райан смотрит на меня. И отводит взгляд. Думаю, он тоже вспомнил. Отлично.
Я надеваю очки. Ничего не вижу, но плевать. Я здесь, чтобы развлекаться.
— Давайте сделаем это, — говорю я.
У Джэксона нож меньше, чем тесак Рокси, и он говорит, что нож чистый, так что я не сильно дергаюсь, когда он надрезает мой палец. Выступает кровь, и я посыпаю ее солью для «Маргариты» (крупная соль не так печет — вот какие вещи доводится узнавать), потом вытираю палец о стену зала. Ой, как жжет!
Когда он заканчивает делать порезы остальным и пока они делают отметины в этом измерении, я беру нож Джэксона и делаю надрез на пальце Стэна. Кто-то же должен это сделать. Ему тоже надо найти путь домой.
Его кровь темная и маслянистая.
Я вспоминаю вечеринку по случаю четырнадцатилетия Стэна. Мы ускользнули от детей, которых заставили пригласить его родители, и от «друзей семьи», которых родители позвали, чтобы было с кем посплетничать, и пили охлажденное малиновое вино у него в комнате. Он плакал и признался мне, что, кажется, ему нравятся мальчики. Позже я поддерживала его, когда он позвонил Аманде и сказал ей об этом. Секунду Аманда ничего не говорила, а потом засмеялась и начала перемывать косточки всем мальчикам в классе, с которыми, по ее мнению, ему следовало бы попробовать.
Я не хочу, чтобы Стэн умер.
— У нас есть серебро? — спрашивает Райан.
Рокси кивает и достает вещевой мешок, один из тех, что я помогала ей упаковывать. Она объяснила, что хочет оставить запас серебра перед Дверью, на случай если придется исцелять раны, которые мы можем получить в адских мирах. Мне кажется, с ее стороны это очень преждевременно — думать, что мы выберемся из Адов живыми. Она даже не называет их Ады — она зовет их «потусторонние миры».
Пока она копается в вещмешке, из основания Двери, извиваясь, вытягивается большое щупальце тьмы и осторожно обвивается вокруг щиколотки Рокси. Она протягивает руку и, я готова поклясться, гладит щупальце, перед тем как отодрать его от ноги.
Дверь хнычет. Их отношения очень, очень странные.
— Вот, — говорит Рокси, — серебро для всех. Талисман на шнурке — моя опытная рука определяет, что это шелк, — который Рокси протягивает мне, — это анк, египетский крест.
Я ощупываю его секунду. Он удивительный. Анк символизирует вечную жизнь, но я не спец в символизме. Так что, и место того чтобы надеть его себе на шею, я надеваю его на Стэна. На мне и так уже шелковые трусы, не хватало только шелкового колье. И Стэну нужна вечная жизнь больше, чем мне. В этом измерении ему остался час, может быть, два максимум, перед тем как он навсегда превратится в оборотня. Зеленоватый гной больше не сочится из ранки, она размером с булавочный укол, но светится зеленым. Нехороший знак, совсем нехороший.
Рокси качает головой, но дает мне еще один талисман. А, Печать Соломона. Жаль, я не взяла ту, что подарил мне Райан. Эта Печать самая изощренная из тех, что я видела, и на ней много надписей, которые я не опознаю. Наверное, на иврите. Та, что у меня под подушкой, — это простое сочетание линий и точек. Тоже действенная, менее красивая и намного более тяжелая. Эта Печать висит на кожаном шнурке. Я надеваю ее на шею.
Серебро холодит мне грудь. В коже ламии я смотрюсь круто — без лифчика, но куртка достаточно тесная, чтобы подчеркнуть что надо. Если бы это был боевик, я бы точно стала главной героиней. Или, по меньшей мере, лучшей подругой героини.
Вот только моя лучшая подруга — Аманда, и она не отправляется в Ад. Слава богу. Я звонила ей кучу раз по пути в кинотеатр. Но ответа нет, только автоответчик. И я рада. По крайней мере, у нее есть шанс не умереть прямо сейчас.
Райан смотрит на меня:
— Ты готова? — Райан достает свой нож — я единственный человек в мире без ножа, клянусь, — и протягивает его мне. — Сила в боли, причиненной добровольно, — говорит он мне.
Я морщусь и колю себе палец. Приходится надавить посильнее, чтобы пошла кровь, потому что я снова сделала недостаточно глубокий порез, но я не буду трусить. Я позволяю капле упасть и затем брызгаю ее на Дверь. Или надо сделать как-то по-другому?
Дверь смеется надо мной.
Она смеется и ничего не делает, и все пялятся на меня, и это… это неправильно, Дверь. Так не должно быть. Если это все, что я могу сделать для этих людей, если это все, чего я стою, ты возьмешь эту чертову кровь и откроешься для этой команды и…
— Возьми это! — наконец кричу я. Мысленно я говорю, как Двери, и приказываю: «Ты знаешь меня. Откройся. Сейчас».
Дверь недовольно рычит, длинным низким рычанием, как гром, и затем открывается. Здесь нет ворот. Нет пурпурного свечения. Она выглядит как любая дверь, ведущая в холодный подвал, или на безмолвный чердак, или в какое-то человеческое место, где чувствуешь себя некомфортно.
Рокси выходит передо мной, делает глубокий вдох и ступает в Дверь.
Она исчезла.
Из открытой Двери дует ледяной ветер. Джэксон и Кристиан следующие, они несут Стэна. Остались только я и Райан. Он берет меня за руку.
