Кресли Коул - Принцесса яда
- Повторяю, я не знаю! - она грызет один из своих нежных, светло-розовых ногтей, едва ли похожий на острый коготь, что она описывала. - Они начались на следующий день после Вспышки. В конце концов, они переросли в предупреждения. - Она поднимает голову, встречаясь со мной глазами. Следит, куплюсь ли я на это? Я принял дружелюбное выражение, или настолько близкое к нему, насколько я могу изобразить.
- И с этими предупреждениями пришло ощущение, что я должна была что-то сделать для мира. И Смерть и Мэтью сказали: "Это начнется в Конце". Что-то началось, но я не знаю, что.
- А как насчет других твоих… способностей? Ты сохранила их?
- Больше нет растений вокруг, чтобы меня охранять. Моя кожа регенерирует кое-как. Но иногда, когда у меня бывают страшные видения, мои ногти обращаются.
Я, подняв брови, гляжу на ее руки, в молчаливой просьбе к ней продемонстрировать это.
- О, я должна быть на эмоциях. Я не могу это сделать просто так. - Она поигрывает своими бледными пальцами для меня. - Ты мне не веришь, не так ли?
- Честно? Я не уверен. - Я на 100 процентов уверен, что она либо лжет, либо бредит. Стихийное движение растений, как она описывала, это биомеханически невозможно, не говоря уже о трансформации ее ногтей вместе с растениями. Наука может объяснить все другие события апокалипсиса, но не "сверхвозможности" Эви. Которые очень удобно исчезли. Поскольку земля стала бесплодной, а она не "на эмоциях", нет никакой возможности, чтобы подтвердить или опровергнуть ее рассказ.
Мое удивление растет, оно не наиграно. Возможно ли, что девушка не сочиняет сказки на ходу, видя подсказки в моем доме, моей личности. Я чувствую как моя скука рассеивается, как я просчитываю перспективы. Будет ли она говорить о пожарах, потому что в пламени она превратится просто в тушеное мясо, как и то, которое она съела чуть раньше?
- Я боялась, ты скажешь, что поверил мне, даже если ты не веришь, - говорит Эви. - Я высоко ценю твою честность, Артур. - Она удерживает мой взгляд, как если бы действительно дает мне понять, насколько она серьезна. - Ложь это - самое худшее, понимаешь?
Так говорит девушка, чьи речи сочатся неправдой. Но я должен знать, кто солгал ей. Кто же сделал тебе больно, Эви?
- Я всегда буду честен с тобой.
Она одаривает меня милой улыбкой. Шестнадцатилетняя блондинка. Так легко ее одурачить. Когда я кивнул ей, она мрачнеет.
- Чуть больше месяца назад, все стало еще хуже. Гораздо хуже.
- Как так?
- Я открыла в себе новый талант, Джексон Дево снова ворвался в мою жизнь, и моя мама… она была ранена.
Ее голос срывается, когда она говорит о своей матери, но упоминание о парне заставляет ее выпрямить спину. Что-то в том, как Эви описывала его, как будто кайджан значил больше, чем ее жизнь, заставляет меня желать убийства. Так что, он не только был жив, он вернулся к ней? Я вижу, что ее шансы, быть моей помощницей, сокращаются. Почему такие плохие парни, как Джексон Дево всегда привлекают девушек, подобных Эви? Так было и в моей школе. Единственным вниманием, что я получал от симпатичных девушек, был их смех, когда я появился в классе с распухшей губой и неловкостью новичка. Они отвергали меня, они не поддавались моему контролю. Я напоминаю себе, что я взял под контроль своих родителей и что мне больше не надо беспокоиться о привлечении внимания девушек, у меня есть своя коллекция красивых женщин. Да, в настоящее время Артур получил всех девушек. Я держу их в подвале. Я чуть не засмеялся. Вместо этого я сказал:
- Расскажи мне о своей маме. - Мой тон любезен и заинтересован, и я подумал - если вам, девочки, нравятся плохие мальчики, то вы нашли худшего их всех.
- Я расскажу тебе все остальное. - Еще один смущенный взгляд. - Но, Артур, - говорит она, мягко растягивая слова, заставляя мое сердце биться чаще, - мое предупреждение в силе.
Глава 14
214 ДЕНЬ ПОСЛЕ АПОКАЛИПСИСА
СТЕРЛИНГ, ЛУИЗИАНА.
Время пришло. Кувшин с водой трясся в моей руке. В другом кулаке я сжимала чистую повязку. Тем не менее, я колебалась, боясь того, что увижу. И я ненавидела себя за эту трусость. Голоса, которые преследовали меня своими повторяющимися витиеватыми угрозами свели громкость до минимума, до управляемого гудения, как будто позволяя мне с мамой страдать, следующие 20 минут, еще сильнее. Не отвлекаться, не прерываться.
- Ублюдки, - пробормотала я - чтоб вы сгнили в аду, каждый из вас.
Глубокий вдох. Выдох. Время действовать. В деланно-приподнятом настроении я вплыла в затемненную мамину комнату, поставив кувшин рядом с чашей, на комоде.
- Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?
Луч солнца заглянул через поломанные ураганом жалюзи, осветив ее лицо. Она выглядела такой крошечной в своей большой кровати с балдахином, тень от той женщины, которой она была до Вспышки. Ее впалые щеки выглядели гораздо бледнее, чем вчера. Если бы у нее действительно была внутренняя травма, как она предполагала, то это означало бы, что ее кровь соберется в пестрые, мясистые синяки под эластичным бинтом.
- Ты готова к тому, чтобы я сменила твою повязку?
Если я заплачу, когда это увижу, я буду вечно себя ненавидеть. Если я дрогну, в любом случае...
Когда я села рядом с ней на кровать, она подняла руку чтобы обхватить мое лицо.
- Как ты, дорогая?
Моя нижняя губа слегка задрожала. Как сильно я хотела поговорить с мамой, чтобы рассказать ей все то, что было у меня на душе. Я слышу более десятка голосов. Если я сплю, то меня мучают кошмары. Наши продовольственные запасы подходят к концу. Даже сейчас я дрожу от усилия, чтобы не разгромить свою комнату, и не выбежать на улицу, с разочарованием крича навстречу ветру. Наши лошади умирают от голода. Тебе становится хуже. Ты умираешь? Вместо этого я сказала:
- Как я? Лучше не бывает! Сегодня у нас гороховый суп. - Мой спектакль никого не мог обмануть, но я решила попытаться ее убедить. - Итак, давай посмотрим, что тут у нас.
Я положила ее руки на свои плечи, мягко помогая ей сесть, одновременно взбивая подушки за ее спиной. Пот бисером покрывал ее лицо. От усилий? Или чтобы не кричать от боли? Мы обе были актрисами, игравшими свои роли. И, что еще хуже, мы обе это знали.
Я начала разворачивать ее бинты, обнаружив, что материал влажный от пота. Каждое утро я меняла ей повязку. С тех пор как она подверглась нападению. Неделю назад, она уехала проверить уровень воды в колодце нашего умершего соседа. Один из наших водяных насосов плевался песком, издавая звуки, как соломинка на дне молочного коктейля. Итак, она решила узнать, в чем дело, выйдя из дома рано утром, когда я спала. В записке, которую она оставила, когда уезжала, она писала, что Аллегра, едва могла везти ее, а тем более нас обеих, и заверила меня, что Бэгмены не выйдут на дневной свет. Пока у нее есть соль и если она доберется до захода солнца, она в безопасности. Ни одна из нас, даже не видела Бэгменов, за исключением моих рисунков. Сначала я каменела от ужаса, боясь, что они захватят нас, но месяц прошел, а они не появлялись. Так что я не впала в истерику, когда нашла ее записку.
