Шеррилин Кеньон - Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)
— А я богиня правды, а не войны. Побив меня, ты показал, как победить пожилую женщину. Ничего больше. Не становись дерзким.
Ник скривил губы.
— Знаешь, если ты намеревалась защищать меня и мою мать, ты должна была спасти нас от нищеты, — его пронзила боль, стоило вспомнить расстроенный взгляд матери, появлявшийся на ее лице всякий раз, когда она проводила рукой по его волосам, а потом поднималась на сцену и исполняла стриптиз, чтобы накормить сына. Однажды она ему призналась, что единственная причина, по которой она брала его на работу, — это, чтобы он напоминал ей, почему она должна делать то, что делает. Иначе бы она убежала за дверь.
Его грызла вина. Непрерывно. Он разрушил жизнь своей матери, а потом из-за его глупости она погибла.
Меньяра подняла руку и отняла посох, вырвав его из крепкой хватки. Она отшвырнула парня к стене одним его концом. Ник сморщился от боли, когда она ткнула наконечником ему в грудь.
— Эта нищета сделала тебя человеком, мальчик. Без нее и твоей матери ты бы стал таким же, как твой отец.
— Бред собачий!
Она открыла рот, чтобы ответить, но замерла.
Мгновением позже в комнате вспыхнул ослепительный свет. Ник зашипел, чувствуя, как он проходит сквозь него, обжигая кожу.
На него обрушилось нечто ужасное, подняв с пола и прижав к потолку. Он пытался оттолкнуть противника, но чувствовал себя как таракан, придавленный к полу чьими-то ногами.
Неожиданно он ударился о землю.
Когда Ник застонал от боли, к нему подбежала Меньяра. В ушах гудело, он попытался сосредоточиться. Каждая клеточка его тела болела.
Пока он не посмотрел вверх.
В другом конце комнаты находился Ашерон. Он сражался с мужчиной, имевшим такие же, как и у Ника, стилизованные изображения на коже. Только там, где у Ника был красный, символы мужчины были черными и наоборот.
— Не вмешивайся, атлант, — прорычало демоническое существо.
Ашерон ладонью поймал посланный в его сторону огненный шар.
— Меньяра, бери Ника, и убирайтесь отсюда. Живо!
Прежде чем Ник успел запротестовать, она его обняла, и все вокруг почернело.
Джаред выругался, когда они исчезли.
— Что ты делаешь?
— Я же тебе говорил. Я поклялся честью защищать его и буду это делать ценой своей жизни.
— Ты псих?
Сефирот прекратил с ним сражаться, и Эш сделал шаг назад.
— Я — атлантийский бог, Джаред. Я поклялся его матери, что никто и никогда не причинит ему вреда. Ты знаешь, что это значит.
Джаред, успокоившись, также отступил на шаг. Его кожа немедленно возвратилась в человеческий вид.
— Значит, когда я его убью, ты тоже умрешь. Совсем из ума выжил? Зачем тебе это?
— Затем что я считал его человеком, и потому что я обещал это его матери.
— А теперь ты знаешь правду. Ты хтонианец, и обязан поддерживать равновесие во Вселенной. Малахай должен умереть.
Эш покачал головой.
— Порядок Вселенной таков, что Ник будет жить, пока живешь ты.
Джаред рассмеялся.
— Ты все еще ничего не понял? Я хочу умереть, Ашерон. Если я его убью, я отправлюсь следом за ним, — он оттолкнул Эша назад, а потом исчез.
Ашерон выругался, осознав, что не может его выследить. Проклятие.
— Джаред! — прорычал он, посылая голос в эфир, чтобы сефирот мог его услышать: — У тебя ничего не получится. Если я умру, мир умрет вместе со мной. Ты не можешь убить Ника Готье.
Джаред не ответил.
Эш раздраженно выдохнул. Джаред был прав, Эш обязан поддерживать порядок во Вселенной. И никто не удержит его от выполнения долга.
— Савитар? — прошептал он, вызывая его.
Савитар появился перед ним как призрак.
— Что, гром [26]?
— Ты знал о Нике, верно?
Савитар отвел взгляд, подтверждая подозрения Эша.
— Почему ты мне не сказал? — спросил Ашерон.
— Не хотел вмешиваться в судьбу. Ты знаешь это. Но да, когда ты попросил меня тренировать Ника, и я впервые его увидел, я понял, кем он является. Вот почему я не стал его тренировать. Если бы я начал, это могло бы высвободить его силы. Его защита надежно держалась бы до тех пор, пока на него не напал бы один из нас — тех, кто черпает свои силы из источника.
Эш нахмурился, услышав эти новости.
— Тогда почему его силы не высвободились в ту ночь, когда с ним боролся я?
— Не знаю. Возможно, из-за того, что некоторым образом ваши силы смешались. Или все может быть намного проще: вы двое стали близкими друзьями, и даже когда вы сражались, ты не собирался по-настоящему его убивать. Даже будучи невероятно разгневанным, ты не представлял для него реальной угрозы. Ему не нужны были силы, чтобы защищаться от тебя.
— И, тем не менее, я — причина, по которой он умер.
— Нет, Ник сам причина своей смерти. Он сам нажал на курок.
Как все просто звучало у Савитара, но это не отменяло единственной правды той ночи.
— Потому что я его проклял.
Савитар странно и пристально на него посмотрел.
— Радуйся, что я не физически рядом, иначе я бы стукнул тебя по голове. Ты знаешь, как работает свободная воля, так что кончай ныть и слезай с креста. Пригодится кому-нибудь на дрова.
Эш не был удивлен, и он не был великомучеником, плачущим над несущественной чепухой. Нельзя было отрицать, что он — тот, кто привел все это в движение. Но прошлые сожаления не решат текущих проблем.
— Как мне остановить Джареда?
— Ты не сможешь. Его может остановить только его хозяйка.
— А если она не захочет?
— Тогда мы все попали.
Страйкер ненавидел то, как сильно ему нравилось видеть вещи Зефиры вперемешку со своими. Ее расческа, ее лосьоны. Ее духи. Он поднял последние так, чтобы вдохнуть их запах.
— Что ты делаешь?
Он тут же поставил стеклянный флакончик обратно.
— Ничего.
— Это не «ничего». Ты благоговел перед моими вещами, разве нет?
Страйкер выгнул бровь, услышав выбранное ею слово.
— Благоговел? Что за архаизм?
Зефира вернула ему взгляд, которым он только что ее наградил.
— Ты не отвлечешь меня так легко. Ты тосковал по мне прямо сейчас.
Страйкер шагнул к ней и с подозрением на нее посмотрел, но она, тем не менее, не показала никаких эмоций. Если бы он мог так натренировать своих людей…
— Так вот, что ты хочешь от меня услышать? Ты уже знаешь, как сильно я по тебе скучал.
Ее глаза сузились.
— Но я хочу услышать, как ты это скажешь.
— Почему?
Она склонилась к нему и одарила его взглядом, в котором смешались злость, радость и поддразнивание.
— Потому что я хочу увидеть, как сильно мое отсутствие тебя мучило.
