Лиза Смит - Предначертание
— Нет, — отрезал Пол. — Об этом даже и речи не может быть. — Он взмахнул руками, а потом нервно похлопал по карманам в поиске несуществующей сигареты.
— Пол, пожалуйста! Я должна это сделать. И если ты не захочешь мне помочь, я попытаюсь сама. Думаю, что самогипноз сработает. Во всяком случае, у меня недавно довольно хорошо получилось увидеть сон о прошлом.
— Это… слишком… опасно. — Пол произнес каждое слово почти по слогам и опустился в свое кресло, прижав руки к вискам. — Ты разве забыла, что произошло в прошлый раз?
Ханне было жаль его. Но она жестко сказала:
— Если я сделаю это сама, последствия могут оказаться еще хуже. Верно? А если ты загипнотизируешь меня, то будешь рядом и вытащишь меня. Ты можешь опять плеснуть на меня водой.
Пол быстро взглянул на нее:
— Ах так? А что, если на сей раз это не сработает?
Ханна отвела взгляд. А потом посмотрела Полу прямо в глаза и спокойно произнесла:
— Не знаю. Но я все же попытаюсь. Я должна узнать правду. Или я просто сойду с ума.
Пол застонал. Он схватил ручку и принялся нервно ее грызть, бегая по комнате.
— Что же такое тебе хочется узнать? Допустим, если я соглашусь… — Его голос звучал подавленно.
Ханна с облегчением вздохнула:
— Я хочу узнать об этой женщине, которая все время предостерегает меня. Ее зовут Майя. И я хочу узнать, как я умерла в других жизнях.
— Великолепно. Ты что, шутишь?
— Я должна это сделать. — Ханна глубоко вздохнула. Она не мигая смотрела на Пола, хотя уже чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. — Я знаю, что ты не понимаешь этого. И я не могу объяснить тебе, насколько это важно для меня. Но это… важно.
Наступило молчание.
— Хорошо. Ладно, — вздохнув, согласился Пол. — Но только потому, что для тебя безопаснее, если кто-то будет находиться рядом.
— Спасибо, — прошептала Ханна.
Потом она смахнула слезы и развернула листок бумаги.
— Я записала несколько вопросов для тебя… чтобы ты задал их мне.
— Прекрасно. Замечательно. Я уверен, ты скоро получишь ученую степень по психологии, — попытался пошутить Пол, но бумагу взял.
Ханна направилась к кушетке и устроилась на ней. Она закрыла глаза, приказав мышцам расслабиться.
— Так, — начал Пол. В его голосе не было прежней уверенности, как в первый раз. — Я хочу, чтобы ты представила себя плывущей в волнах красивого фиолетового света…
Глава 12
Ей было шестнадцать, и ее звали Ха-накт. Она была девственной жрицей богини Исиды.
Она носила тонкую полотняную юбку, ниспадающую от талии до самых щиколоток. Больше на ней ничего не было — кроме широкого серебряного ожерелья с подвешенными к нему бусинами из аметистов, сердоликов, бирюзы и ляпис-лазури. Оба ее предплечья и запястья охватывали серебряные браслеты.
Этим утром — она очень любила это время суток — Ха-накт заботливо разложила подношения Исиде перед ее статуей: цветы лотоса, маленькие лепешки и пиво. Затем, обернувшись лицом к югу, она начала восхваление богини, призывая ее пробудиться.
Пробудись, Исида, Мать Звезд,
Великая в волшебстве,
Хозяйка Мира,
Повелительница своего отца,
Самая могущественная среди богов,
Госпожа над Водами Жизни,
Мощь Сердца,
Исида, у которой десять тысяч имен…
Позади Ха-накт раздался звук шагов, и она в испуге и досаде замолчала.
— Прости. Я не помешала тебе?
Перед ней стояла женщина, прекрасная женщина с длинными черными волосами.
— Тебе нельзя здесь находиться, — резко сказала Ха-накт. — Только жрецы и жрицы.
Она внимательнее пригляделась к женщине и осеклась.
«Может, она и есть жрица… В ее лице что-то такое… особенное…»
— Я просто хочу поговорить с тобой. — Хрипловатый голос женщины звучал убедительно, почти завораживающе. — Это очень важно.
Она улыбнулась, и Ха-накт почувствовала, как у нее по спине пробежала дрожь.
«Если она жрица, то, конечно же, жрица Сета».[5]
Сет — самый злой из богов и один из самых могущественных. В этой женщине, безусловно, чувствовалась сила. Но злая ли? Ха-накт не была полностью уверена в этом.
— Меня зовут Майя. И то, что я хочу рассказать, может спасти твою жизнь.
Ха-накт застыла. Ей захотелось убежать от Майи и разыскать свою лучшую подругу Хет-хетепс. Или, еще лучше, кого-нибудь из главных жриц. Но ее любопытство пересилило страх.
— Я действительно не могу прерывать восхваление… — начала было она.
— Это касается странника.
У Ха-накт перехватило дыхание. После долгого молчания она произнесла:
— Я не знаю, о чем ты говоришь. — В ее голосе прозвучала нерешительность, и она сама услышала это.
— О нет, ты знаешь. Странник. Высокий, белокурый, красивый… с такими печальными темными глазами. Тот, с которым ты встретилась тайком.
Девушку охватила дрожь. Она была жрицей, давшей клятву богине. Если кто-нибудь узнает, что она встречалась с мужчиной…
— О, не беспокойся, дитя мое, — улыбнулась Майя. — Я не собираюсь выдавать тебя. Как раз наоборот. Я хочу тебе помочь.
— Мы ничего не делали. — Голос Ха-накт задрожал. — Мы только поцеловались… Он говорит, что не хочет, чтобы я покидала храм. Он не собирается оставаться здесь долго. Он сказал, что не мог не заговорить со мной, как только увидел меня.
— И неудивительно, — холодно произнесла Майя. Она коснулась волос Ха-накт, и та инстинктивно отшатнулась. — Ты такая хорошенькая девушка. Какой необычный цвет волос для этой части света… Должно быть, ты думаешь, что любишь его.
— Я люблю его, — выпалила Ха-накт, прежде сумела сдержаться. А затем понизила голос: — Но я знаю свой долг. Он говорит, что в ином мире мы будем вместе.
Ей не хотелось рассказывать обо всем остальном — о тех удивительных вещах, которые она видела вместе со странником, о том, как она узнала его и что они предназначены друг другу.
— И ты ему поверила? Милое мое дитя! Ты так наивна. Вероятно, потому, что всю жизнь прожила в храме.
Женщина задумчиво оглядела все вокруг, потом опять взглянула на Ха-накт. Ее печальное лицо выражало сожаление.
— Мне неприятно, что приходится говорить тебе это. Но странник не любит тебя. На самом деле он очень злой человек. Он — Ур-демон, и он хочет украсть твою ка.
«О Исида!» — испугалась Ха-накт.
Ка была дыханием жизни, магической силой, позволяющей жить. Она слышала о демонах, которые крадут ее. Но поверить в то, что таким демоном был странник… Он казался таким ласковым, таким добрым…
