Арестантка: Путь на Броссар (СИ) - Вайшен Нина

– Почему… нравилось? – он запнулся, сдвинул брови.

Я увидела в его глазах живой интерес. Только я сама не поняла, зачем такое спросила.

– А тебе не нравится? – не дождавшись моего ответа, задал вопрос Винсент.

– Мне… – вопрос Винсента вдруг сделал так, что одна из баночек консервированной боли лопнула и разлилась в груди. – Знаешь, для меня это было так. Я три года гнила на Пегасе, и думала, что во мне не осталось ничего кроме истлевшей плесени, но когда возникло это чувство между нами… мной и Троем, оказалось, что я ещё жива. Что у Вселенной есть для меня немного счастья.

Я поздно заметила, как по щекам покатились слезы. Быстро вытерла их рукой, отвернулась. Да твою мать, Принс? Через стекло сидит враг, а я ему изливаю душу. Лучше бы осталась у Хана, рассказала бы ему.

– Как ни странно, но у меня было похожее ощущение, – Винсент опустил голову. Не знаю, видел ли он, что я рыдаю. – Казалось, что бумажная работа съела меня с потрохами. Я мог писать только доносы. Но влюблённость принесла мне вдохновение. Сколько стихотворений и од я написал, когда был влюблён в мою Кэйт. Это было глотком воды в засушливый полдень.

– Ты пишешь стихи?

– Да, – он смущённо прикрыл веки.

– Расскажешь что-то из своего?

– Тебе? Ты наверняка не оценишь… это же как метать бисер перед свиньями.

Здесь моë терпение дало трещину.

– Свиньями? Вот, кто я для тебя? – я поднялась с места. – Жаль, что не дала тебе обосраться. Ничего, у ещё будет время.

Я поднялась и зашагала к двери, но дойти не успела. Меня остановил тихий голос Винсента, мягко пробирающийся под кожу:

«Счастье на кончиках пальцев, в щекотке за ухом.

Когда поцелуй разливается патокой по губам.

Счастье ложится на кожу лебяжьим пухом.

Когда наши миры сливаются и не делятся пополам».

Мне понравилось. В этом было что-то близкое к моим ощущениям, когда Трой был рядом. Я тоже чувствовала любовь на кончиках пальцев. Гнев медленно таял от тепла воспоминаний.

– Красивые слова, – я обернулась. – Спасибо.

– Прости за свинью, сказал не подумав, – тихо произнес Винсент.  – 3112, давай ещё поговорим? Неплохой складывался разговор.

Эти слова звучали так же искренне, как и его стихи, искреннее всех остальных его слов, даже тех, которыми он говорил про влюблённость.

– Не называй меня так, – сказала я, снова подходя к клетке. – У меня есть что-то типа имени, которое мне разрешили, потому что Хил похлопотал.

– Какое?

– Принс, сокращение от «принцесса», – я улыбнулась.

– Ну… ты не похожа на принцессу, – он окинул меня оценивающим взглядом.

Мне всегда и самой так казалось. Все вокруг Марсы, Катраны, Воины, а я какая-то «Принцесса», нежное создание. Но стоило вспомнить, как это звучало голосом Карлоса, особенно в детстве, как потеплело на душе.

– Знаю, – я выдохнула. – Но мой брат её во мне видел.

Винсент молча смотрел на меня, руки его были убраны за спину.

– Это странно, – сказал он спустя минуту. – Меня тронули твои слова, Принс. Как это? Ты же террористка!

– Меня тронул твой стих. Как это, ты же жестокий эксплуататор?

Мы оба засмеялись. Как-то нервно, будто случайно сделали что-то запрещённое. Словно посмотрели друг на друга через щель в стене, разделяющей нас. Мне внезапно захотелось, чтобы отец забрал этого поэта обратно домой. Чтобы с ним всё было хорошо. Несмотря на ненависть к его отцу.

– Ты мне так и не рассказал про Троя. Откуда вы знакомы? – я села, поджав колени к груди, рядом с камерой Винсента.

– Мы учились вместе, вместе тренировались, потом были соперниками на императорских соревнованиях. Трой, знаешь, раздражал меня.

– Чем?

– Своим буквоедством. Такой любитель прямых ходов, но однажды попался в ловушку и проиграл мне в финале. Потом скулил, что я вёл нечестную игру. Хотя по факту он не считал обманное движение. Просто оно не входило в перечень тех, которые мы тренировали.

– Это на него похоже, – я ухмыльнулась. – Слушай, а что это за законы Чистого Брака?

Винсент помрачнел и ненадолго отвернулся. Его профиль обвела кайма красного света.

– Троя они сильно волнуют даже здесь, далеко от Земли? – спросил он.

– Это слабо сказано, – я попыталась скрыть смущение, опустив лоб на сложенные на коленях локти.

– Кодекс Чистого Брака – свод бестолковых правил, нарушающих наши права. Вот любил я Кэйт, а меня заставляют жениться на другой. На той, от которой тошнит.

– Понимаю. Неприятно. Страшная?

– Ну так. Скучная, бледная. У меня к ней никаких чувств кроме злости, оттого что должен целовать её руки и ласково улыбаться.

– А ты сексом с Кэйт занимался? – спросила я, но тут же осеклась, подумав, что такой вопрос ханжа-имперец не оценит.

– Нет, – Винсент закусил губу. – Только любовью.

– Ого! Постой? Ты нарушил Кодекс Чистого Брака?

Он снова окинул взглядом карцер, словно проверяя, нет ли подслушивающих.

– Нарушил, – прошептал он. – Но это было прекрасно…

После этого ответа Винсент стал выглядеть в моих глазах симпатичнее. Всё-таки бунтарь, пусть и в мелочи.

– Тебя не поймали и не повесили серëжку на ухо?

– Пока нет, я хорошо замел следы, – он грустно улыбнулся. – Теперь хоть знаю, какой приятной может быть жизнь.

От этих слов мне почему-то стало больно, но не за него. А за себя… я тоже теперь знаю, какой приятной может быть жизнь. Очень страшно потерять Троя.

Что там за задание? Не будет ли проблем у них с Санти? Я вернулась к тем мыслям, которые донимали меня до разговора с Винсентом.

– Спасибо за разговор, – сказала я, вставая с пола. – Мне пора. Попробую всё-таки поспать.

– Ты ещё зайдешь?

– Чтобы сводить тебя в гальюн?

Он едва заметно покраснел:

– От еды с водой я бы тоже не отказался.

– Подумаю, – ответила я, выходя.

11.4

~Трой~

«Расчет завершён», – белая полоса прогресса в районе моего носа дошла до ста процентов.

Я посмотрел на экран отображения внешнего пространства и увидел в туманной дымке прорисованную нейросетью линию маршрута между астероидами. Тонкая нить нашей жизни, что может быть перерезана в любой момент каким-то сошедшим с ума каменным монстром.

Пора.

После моего кивка Сантьяго зафиксировал себя в кресле с помощью магнитных ремней. Я набрал в лёгкие воздуха, положил пальцы в пазы панели управления, чувствуя бодрящую прохладу металла  и пластика.

«Ты – самый лучший пилот», – в голове я озвучил эту фразу голосом Принс и сдвинул корабль с места, стремясь навстречу непредсказуемой смерти.

Первый манёвр по маршруту нейросети дался легко, мы пролетели ровно между двумя астероидами. Дальше путь пролегал по более менее пустой траектории, я даже выдохнул. Мы неслись вперёд, на боковых экранах чиркали мелкие камни.

«Изменения на маршруте», – оповестила нейросеть и обвела красным неучтённый метеор, невесть откуда взявшийся на пути.

Космический валун способен был разорвать наш челнок на части. Я оглянулся по сторонам, ища безопасные варианты, куда можно свернуть. Астероиды двигались плотно. Так. Вот зачем мы сюда сунулись? Какую роль играют эти шесть часов? Мне хотелось стукнуть Сантьяго с его «не твоего ума дело» чем-то тяжелым.

Зачем я об этом думаю? Нужно попытаться обогнуть препятствие и вернуться на траекторию.

Я почувствовал, что на висках выступил пот и щекотно пополз по коже. Я направил внимание в пальцы. Микродвижения решают всё.

Глыба приближалась, я уже ясно видел рельефную поверхность. Она была похожа на льдистую весеннюю кашищу подтаевшего снега. Сдвинул корабль чуть влево, вверх, и мы едва-едва царапнув поверхность пронеслись над астероидом.

Судно мелко задрожало. Пролетели. Я вытер пот о плечо и вернулся на прежний курс. Сантьяго и Смарт молчали, сидя в креслах, и я им был благодарен.