Арестантка: Путь на Броссар (СИ) - Вайшен Нина

Мы стояли друг напротив друга и нас разделяло стекло. Мне казалось, что я видела в глазах Винсента движение мысли и как по его лицу расползлось что-то вроде смущения.

– Тогда можешь просто уйти, я… – он переступил с ноги на ногу, изо всех сил постарался сделать ровное лицо. При этом за спиной сжимал кулаки. Руки сильно напрягались.

Я подступила к панели, нажала на кнопку открывания двери камеры. Створки медленно разъехались.

– Дёрнешься, – я достала из кармана нож и сделала самое устрашающее лицо. – Я тебя шматки порежу, урод траханный.

Он, ни слова не говоря, шмыгнул из камеры, я провела его до уборной, что находилась через переборку от карцера.

Винсент был там долго, но не успела я постучать, как он вышел. Расслабленный, но цвета, как красный карлик. Я улыбнулась и подтолкнула его обратно в карцер. Он не сопротивлялся. Зашёл в клетку и сел на скамью. На его губы легла едва заметная усмешка.

– Это даже лучше, чем вода? – я заперла камеру.

Думала, что он в лучшем случае, отмолчится, а в худшем – скажет гадость, но он кивнул:

– Да. Спас-сибо.

Винсент напряг губы, так что они превратились в линию, поднял с пола тарелку.

– А вилки не найдётся? – спросил он и лукаво улыбнулся.

– Может, тебе ещё стол накрыть? – я снова села на пол, оперевшись спиной на стену.

– Было бы неплохо, – он взял кукурузинку, положил в рот, посмотрел на меня, проверяя не пялюсь ли.

Я отвела взгляд, снова исследуя глазами шов на металле.

Винсент съел все овощи, аккуратно поставил тарелку на скамью и сел, горделиво выпрямив спину, руки сцепил на коленях в замок.

– Ты странная, – вдруг сказал он. – Зачем ты на самом деле пришла? У меня нет никакой информации, ваши люди уже допрашивали меня.

– Знаю, что ты бесполезный пленник, но я пришла поговорить, потому что мне плохо спится, и всё, – я улыбнулась.

– А есть ли нам с тобой о чем разговаривать, кроме взаимных обвинений? – он непонимающе  посмотрел на меня.

– Вот я и хотела это выяснить… С Троем мы нашли общий язык.

Я сказала это, и тут же вспомнила наш последний поцелуй, когда Трой вдруг осмелел до того, чтобы использовать язык. Это было упоительно.

– Да… – Винсент поглядел в тарелку, словно ожидал, что там появится дополнительная порция.

– У меня есть ещё сухпаëк, будешь?

Винсент покосился на меня.

– Что это? Доброта или издевательство? – настороженно спросил он.

– Ну ты же помнишь: я тебе просто предлагаю, а ты можешь просто взять, если хочешь, – я достала из нагрудного кармана брикет. – Аллергии на сою у тебя нет?

– Нет, – он наклонился к окошку, куда я просовывала сухпай. – Так о чем ты хочешь поговорить?

– Расскажи мне про Троя, вы, кажется, были знакомы?

– О Трое? Так это правда?

– Что?

– Он так… переменился, когда ты зашла в ангар, не иначе влюблён.

– Влюблён. Наверное. Ты осуждаешь? У вас влюблённость – это что-то плохое?

– Ну да. Считается легкомысленной чепухой, – сказал Винсент откусывая твердый сухпай.

Пожевал, скривился. Через секунду продолжил жевать. Так странно, утонченный, пусть и помятый, человек в серебристых эполетах уплетает наш неказистый сухпаëк.

– И что же вы? Не влюбляетесь вообще? – спросила я.

– Влюбля...– Винсент воровато огляделся, – ...емся, конечно.

– А ты влюблялся?

Он посмотрел на меня в упор. Его рот был забит сухпаем. В глазах блестело какое-то сожаление. Винсент молчал, но я чувствовала, что через все преграды – стекло, разные традиции, вражду – разделяющие нас, он хотел поделиться. Я думала, что если он сейчас со мною об этом заговорит, это будет необыкновенно. Как цветы в колонии на Альфа Центавре.

11.2

~Трой~

Здесь, на месте скопления астероидов, по некоторым данным существовала нейтронная звезда, которая превратилась в чёрную дыру и затянула в себя несколько каменистых планет, а их осколки и превратились в это нестабильное поле. Что случилось с чёрной дырой, почему её больше нет, науке неизвестно.

Это было невероятное зрелище – сотни огромных глыб то появлялись, то исчезали в пространстве космоса, окутанном смутной серой дымкой. Казалось, куски железа и камня возрастом в миллиарды лет сердито взирали на наш корабль, словно он потревожил их покой.

По спине паучьими лапками спустился озноб. Я почувствовал себя маленькой искрой в бескрайнем космическом леднике. Искрой, обреченной угаснуть. Я не мог отвести  взгляд, следил за отдельными камнями.

Вот один неровный, кружился шариком слепленного в комок бурого риса. Второй был серым, как испачканный кусок мела. Они летели на встречу друг другу, собираясь погибнуть в столкновении, но когда между ними осталось меньше километра, они оба провалились в подпространство, растворившись в сером тумане.

Тут же на их месте появились другие. Совсем другой формы и размеров.

– Какой у тебя план действий? – голос Сантьяго вырвал меня из транса.

– Запрашиваю у нейросети расчёт перемещений, двигаюсь согласно намеченной траектории.

– Ты уже запросил?

– Нет, сэр, – я коротко вдохнул. – Пока просто наблюдал и собирал зрительную информацию для нейросети.

– Собрал?

– Да.

– Готов начинать?

Я ответил не сразу, короткое мгновение мой взор загромоздили образы каменных монстров, разрывающих пелену тумана. Сердце билось пойманной в паутину мухой.

– Д-да.

– А как ты прошёл такой пояс на симуляции?

– Со вторым результатом за всю историю Академии, – воспоминание об этом неожиданно успокоило.

– А кто был первым?

– Эдриан Поланский. Он легенда…

Стоило об этом вспомнить, как гордость заставила вздёрнуть подбородок. Правда, отец тогда этот мой успех не оценил и попытался перевести обратно в Университет, но ректор Академии лично выступил против, и отец бросил затею.

– Слушай, Смарт, а наш пилот почти обошёл «Резвого Эдриана»!

– Что?! Того самого парня из мультиков? – воскликнул Смарт.

Мы вместе с Сантьяго закатили глаза. Да, Эдриан был прототипом для детских мультфильмов, но смешно, что Смарт вспомнил именно это, а не настоящего человека. Он совершил один из первых перелетов до Альфа Центавра, когда ещё толком ничего не было разведано.

– Он один из лучших пилотов за всю историю. И ты подошёл в плотную к нему? – Сантьяго приподнял густые чёрные брови. – Чего тогда мнешься?

– Сэр… – мой взгляд снова вернулся к пугающему астероидному поясу, где одна из глыб ворвалась  в скопление других, врезаясь в них и откалывая каменные куски.

От этого зрелища сердце замирало в трепетном ужасе. Даже Сантьяго на пару секунд застыл.

– Задача непростая. Но, я помню, что про тебя говорила Принс, – он скривился. – И советую вспомнить тебе.

«Это самый лучший пилот, которого я знаю!», – в сознании мелькнули именно эти слова, сказанные низким голосом Принс.

Мне подумалось, что если бы она была здесь,  я бы так не медлил. Точно.

«Рассчитай безопасную траекторию движения через данное астероидное поле», – сказал я нейросети.

Астероиды в моём поле зрения соединились между собой моделирующими линиями нейросети, внизу, у моего носа, поползла полоса прогресса выполнения расчётов.

– Займёт минут пятнадцать, – сказал я. – Пока повисим здесь. Расчёты сложные.

– Принято.

11.3

~3112~

– Влюблялся. Да, – сказал Винсент, дожевывая, он сделал паузу, посмотрел в мои глаза.

– И как?

Он раздумывал секунд тридцать, испытывая моё терпение. Внимательно разглядывал остатки сухпайка с полуулыбкой. Казалось, что Винсент хотел рассказать, просто подбирал слова. Но я молчала, давая ему время.

– Мне… нравилось это чувство.

– Почему? Это же напрочь лишает мозгов? – я улыбнулась, словно щеку пощекотала зелёная трава Веги.