Леди-служанка (СИ) - Мун Лесана

- Что это? – с легкой опаской интересуется герцог, скептически рассматривая дрожащую массу у себя на тарелке.

- Это - студень. Наш семейный рецепт, переданный мне еще моей бабушкой, - сочиняю на ходу, положив чайной ложечкой немного горчицы и хрена, рядом с холодцом.

- Ну что же, раз вы готовили, уверен, это очень вкусно, - говорит герцог и мужественно выдохнув, засовывает полную ложку в рот.

Долго и тщательно жует. Не могу понять: нравится ему, или нет. Глотает и смотрит на гору холодца как-то не очень дружелюбно. Не понравилось. Даже немного обидно, но потом в голову приходит мысль, которую я тут же озвучиваю.

- А вы попробуйте помазать студень вон той зеленовато-желтой массой, горчицей.

Герцог бросает на меня полный сомнения взгляд, но потом все-таки делает, как я сказала, и снова загружает полную ложку в рот, слегка хмурясь. Жует. Сначала быстро. Потом замедляется и вообще останавливается, задумчиво глядя на меня, как на загадку природы. Лоб его разглаживается, и он снова начинает жевать, но уже гораздо медленнее.

Глотает и смотрит на меня с явным одобрением. Потом щедро и густо намазывает поверхность холодца горчицей.

- Ваша Светлость – это многовато. Надо бы… - договорить я не успеваю, герцог сует в рот огромную гору холодца с горчицей. Причем, я не уверена, что гора студня больше, чем такая же возвышенность специи.

Вполне ожидаемо, глаза герцога уже через секунду наливаются слезами, на щеках появляется румянец, а руки хватаются за стакан с водой. Но мужчина так и не поднимает его со стола. Шмыгая носом, Его Светлость доедает холодец и широко улыбаясь, говорит мне:

- Вот это я понимаю! Вот это еда! Ну, Айли, вы меня сегодня очень удивили. Опять. А добавку можно?

Смеясь, приношу герцогу вторую порцию и усаживаюсь рядом с ним, попивая чая и с огромным удовольствием наблюдая за тем, как быстро и с аппетитом мужчина ест то, что я приготовила. Это выглядит как-то интимно, по-семейному, но мне приятно вот так сидеть, и по тому, какие довольные взгляды бросает на меня герцог, ему нравится не меньше. Надо запомнить: драконы любят горчицу.

- А еще чаю можно попросить? – спрашивает герцог, явно не желая уходить.

Хмыкнув, наливаю вторую чашку и ставлю перед мужчиной. Он просто держит ее в руках и смотрит на меня. Долго. Пристально. Словно пытается что-то понять, прочесть, разузнать. Я понимаю, о чем он думает: о моей несхожести с собой прежней. С той Айли, которую он встречал раньше. Но тут я ничего поделать не могу. При всем желании, даже если бы оно у меня было, я бы не смогла стать тем, кем никогда не была.

Так мы и сидим какое-то время, играя в гляделки, пока мне не надоедает.

- Прошу прощение, Ваша Светлость, но у меня еще очень много работы.

- Да… благодарю вас за такой чудесный… завтрак, - герцог усмехается, - плавно перешедший в обед.

- Приходите и на ужин, - приглашаю его.

- Обязательно, - обещает и выходит, многозначительно задержавшись взглядом на моем лице.

Чувствую, у меня щеки горят, как у малолетки, и в животе щекотно. Смешно. И волнительно. Сама не замечая, напеваю, убирая со стола и вздрагиваю, когда за спиной раздается:

- А когда ты была замужем за отцом, ты не пела.

Звучит словно обвинение. Поворачиваюсь. Шарлотта стоит в дверном проеме, смотрит на меня нахмурившись.

- Наверное, тогда мне не до песен было, - отвечаю невозмутимо, убирая горчицу и пряча хлеб.

- Интересно почему? У тебя все было! Чего бы ты ни захотела. Папа сразу выполнял любое твое желание! Хотела украшений – получала. Хотела балы и праздники – тоже были. Но оказывается, тебе для полного счастья нужно было работать служанкой у мутанта, а не жить в любви с благородным магом!

Ох, ну это ты уже хватила через край, девочка!

- Правда? У нас было все настолько хорошо, что приставы, наверное, по ошибке забрали дом за долги? Ты же взрослая девочка, Шарлотта. Оставь на минутку свои обиды и подумай головой. Я вышла замуж за твоего отца всего год назад, принесла очень богатое приданое. Его бы хватило на безбедную жизнь нам всем, даже с балами и приемами. И не на один несчастный год. Ты же учила математику, посчитай. А еще ответь сама себе на простой вопрос: кто у нас в семье занимался финансами? Точно не я. Тогда почему я виновата, что мы остались ни с чем?

- Потому что… ты… ты никогда не любила моего папу!

- Иногда замуж выходят без любви, так бывает в высшем свете, уверена, ты это знаешь.

- Ничего я не знаю! Он любил тебя, а ты…

- Нет, Шарлотта, твой отец любил меня не больше, чем я его. Нам просто было хорошо вместе. Увы, недолго.

- Я не хочу это слышать! Ты злая! Ты специально… - не договорив, девочка поворачивается и убегает, громко топая башмаками.

А я остаюсь. На душе остается какое-то гадливое чувство и все хорошее настроение, что было с утра – бесследно испарилось. Ничего, как говорила еще моя бабулечка: если нужно прочистить мозги – берись что-то делать руками. Вспомнив, что у меня в сегодняшних обязанностях числится стирка полотенец, вздыхаю почти с облегчением. Это хорошо. Нелегкий, но монотонный труд – самое оно.

Взяв два больших таза, грязные вещи, выхожу на улицу. Солнышко греет, словно летом, поэтому надеваю только тонкую безрукавку сверху на платье. Ставлю тазы, наполняю их водой, в очередной раз порадовавшись, что тут есть кипяток. В меньшую емкость  бросаю два специальных мыльных ореха, загружаю несколько полотенец и даю им время немного отмокнуть.

Стираю, используя специальную доску. Современные девушки даже не знают, что подобным устройством когда-то давно стирали их прабабки, а может даже, и бабушки. Попади они в этот мир, наверняка бы не поняли, что за штука такая стоит рядом с мисками и мыльными орехами.

Настиравшись так, что даже немного вспотела, снимаю безрукавку, оставшись в тонком платье, полощу и вывешиваю полотенца. Солнце уже идет на закат. Вот и еще один день прошел. В покое и сытости. Многие живут и не понимают как мало надо для счастья: кров, еда и здоровые родные рядом. Все. Так мало и так много одновременно.

Остается еще одно полотенце, а места на веревке нет. Свободен только тот участок, который я не люблю – в самом начале, возле дерева. Веревка там привязана высоко, с земли не дотянуться, приходится ставить табурет и влезать на него, а потом, держась за хлипкую веревку, вешать тяжелое полотенце. Едва закидываю его и собираюсь растянуть по длине, чтобы лучше сохло, как меня что-то толкает под колено. Взвизгнув, оглядываюсь и вижу Грома. Он довольно скалится огромными зубами.

- Гром! Уйди! Не толкайся!

Пес, вроде отходит, я восстанавливаю дыхание и равновесие, пытаюсь спустить одну ногу с табурета и в этот момент зверь снова толкает меня. Пискнув, заваливаюсь вперед, уцепившись в эластичную веревку и уже представляя себе, как не только упаду лицом в землю, так еще и сорву всю свою стирку, на которую сегодня потратила больше трех часов. Зажмурив глаза и выставив руки, чтобы не сильно ушибиться, падаю.

И втыкаюсь носом во что-то твердое, очень вкусно пахнущее. Машинально отпускаю веревку и хватаюсь за то, что в этот момент кажется более устойчивым. Только через секунду понимаю, что я все еще стою, хоть и в странном слегка подвешенном состоянии.

- Я тебя держу, - говорит надо мной спокойный голос.

Открываю глаза и поднимаю голову.

- Умеете вы появиться вовремя, - говорю шепотом.

- Вообще-то, я тут уже некоторое время стою. С того момента, как ты полезла на табурет, - отвечает так же тихо, склонившись к моему уху и заставляя ёжиться от слишком острого ощущения его губ возле моей кожи.

- Почему же не показались раньше? – спрашиваю, чувствуя, что сбиваюсь с дыхания, как в своей прошлой пенсионной жизни при подъеме на пятый этаж по ступенькам. А ведь герцог просто поглаживает широкой ладонью мою спину.

- Не хотел смущать, - замолкает, потом наклоняется еще ближе и уже в самое ухо шепчет, - любовался.