Вороны вещают о смерти (СИ) - "Darknessia"

– Как ты, Огниша? Помощь нужна?

Эта его жалость не слишком пришлась по душе, но он хотя бы презрения не выказывал. Я почувствовала себя неловко, как и всегда в его присутствии, однако улыбнулась в ответ.

– С корой-то? Уже почти закончила.

Яромир тихонько выдохнул. Наверно, ожидал враждебности, без которой в последнее время не обходился ни один наш разговор.

– Давно тебя в селе не видели. На костер не ходишь, с друзьями в бабки не играешь. Может, тебя обидел кто?

– Просто дела были, – отмахнулась я, а он придвинулся на шаг и тихо, вкрадчиво протянул:

– Дела… в Чернолесе?

Бледная улыбка тут же сошла с моего лица. Я настороженно прищурилась в ожидании и попыталась сообразить, когда он мог меня видеть.

Яромир усмехнулся в ответ на мою реакцию и легкомысленно пожал плечами.

– Слушай, я пришел не упрекать тебя, а просто поговорить. Я только хочу понять, что происходит. У меня тут с собой мед есть, будешь?

Юноша отвязал от колчана небольшой пузатый мех, поставил лук со стрелами в корнях дерева, а сам уселся на землю и похлопал рукой рядом с собой.

Помедлив немного, я вогнала нож в изрядно ободранный ствол и опустилась напротив. Яромир протянул мне мех, а когда я покачала головой, сам сделал несколько глотков. Вздохнул.

– Ты как-то изменилась за последнее время, Огниша. Явно же что-то происходит. Что бы ни было, можешь сказать мне, а я подумаю, как помочь.

Я пожала плечами и постаралась, чтобы голос не звучал грубо:

– Не знаю, что ты хочешь услышать. Все меняются.

– Да, но почему-то обо всех не шепчутся так, как о тебе.

– Шепчутся?

Он снова протянул мне мех. Я глянула на него с сомнением, но сделала глоток. Сладкий напиток приятно растекся по горлу и оставил на языке ягодный привкус.

Яромир обратил ко мне серьезное лицо.

– Друзья заметили, что ты вдруг отдалилась. Прячешься ото всех, прямо как твоя матушка Горица. Все в одиночку по полям бродишь, и в лес, вон, одна пошла.

– Что с того?

– Нехорошо это. Надо хоть иногда в люди выходить, а то начнут судачить, будто ты заболела или что-то скрываешь.

Он с вопросом приподнял бровь и сделал ещё глоток. А я шумно вздохнула. Скрывать раздражение становилось все сложнее.

– Моя сестра умерла недавно. Куры передохли и корова. Кто-то проклясть нашу семью пытался. Как думаешь, хочется мне веселиться, в бабки играть и песни петь у костра?

Яромир отложил мех и подался вперёд. Прищурился.

– Так ты поэтому в Чернолес ходишь?

– Кто это сказал тебе?

– Никто. Сам видел.

– Ты что, следишь за мной? – нахмурилась я, на что он смущённо улыбнулся:

– Я просто хотел узнать, где ты вечно пропадаешь, вот и подкараулил однажды… – Потом лицо его сделалось жестким. – Ты что, колдуешь, Огниша? Хочешь разузнать, кто на вас порчу навёл? Или надеешься клад найти, чтобы вы с матушкой смогли к зиме запастись?

Я снова вздохнула, опустив глаза. Что сказать ему? Это не худшее, о чем можно было бы подумать, видя, как кто-то свободно ходит по Чернолесу. Но правду рассказывать я не собиралась, хоть и стало бы от этого легче.

– У меня много забот, Яр. А ты тут со своими глупостями…

Я собралась было уйти, но Яромир крепко ухватил меня за руку, не давая подняться. Его лицо оказалось прямо напротив моего, так что поневоле пришлось заглянуть в голубые глаза. Снова в их холодных глубинах показалось что-то пугающее, отталкивающее.

– Послушай, – мягко проговорил он, чуть ослабив хватку, – я о тебе забочусь. – Он нащупал вторую мою руку, сжал в горячей ладони. – Знаешь же, как это опасно. В такие неспокойные времена люди всякое могут подумать.

– Это уже мое дело, – терпеливо ответила я. – Придет время, я обо всем расскажу. Но не теперь.

– Время? Как бы не стало однажды слишком поздно.

– О чем это ты?

– Да так. Скажи ещё вот что. – Он чуть крепче сжал руки, чтобы не дать мне уйти. Взгляд стал серьезный и немного отчаянный. – Я никак в толк не возьму… Думаю, мучаюсь, но не понимаю: что я тебе такого сделал, что ты и смотреть на меня не хочешь? На прошлого Купалу мы отличную ночь провели, да и потом… Когда замуж тебя звал, никак не думал, что ты откажешь. Кто-то другой тебе понравился?

В горле вдруг пересохло, а сердце тревожно забилось чаще. Я отвела взгляд и хрипло выдавила:

– Мне нечего тебе сказать, Яр.

– Ладно. Тогда просто послушай. – Голос его стал низким и хриплым, даже злым. – Если б знал с самого начала, что ты все мои мысли займешь, никогда б с тобой не связался. Парни уже шутят надо мной, мол, приворожила. Да я бы и сам подумал на ворожбу. Но нет. Иначе мы бы давно свадьбу сыграли. А ты все избегаешь меня, подарки не принимаешь. Так что это, Огниша? Как мне быть, скажи, если я ни на кого другого смотреть не могу?

Мои руки мелко задрожали от волнения. Губы словно ссохлись. Хотела бы я знать, что ответить, как утешить его.

– Яр…

– Думаешь, мне это нравится? – с яростью выплюнул он. – Думаешь, я не прекратил бы таскаться за тобой, если б мог? Не хочу больше видеть тебя во снах! Не хочу каждую девицу с тобой сравнивать! Думать, какой была бы жизнь… Сделай с этим что-нибудь, Огниша! Видишь, я даже не могу плохого о тебе подумать, хотя и видел тебя в Чернолесе.

Он затих. Ярость сменилась отчаянием. Долго глядел на меня в ожидании, будто и правда думал, что я могу что-то исправить. Сжимал горячими руками мои холодные. Мы были так близко, что я слышала громкий и быстрый стук его сердца, видела, как трепещет жилка на шее. Сидела неподвижно и никак не могла подобрать слов.

– А может, – тихо заговорил он, глядя прямо в глаза, – ты и есть колдунья? Глаза у тебя такие… жёлтые… колдовские…

Потом вдруг наклонился и поцеловал. В первый миг я растерялась от неожиданности. Попыталась отстраниться, выдернуть руки из его крепкой хватки, но он лишь сильнее сжал. Повернула голову в сторону, а мысли будто опустели, и я не могла ни о чем думать, только чувствовала на щеке его горячее дыхание и цепкие пальцы на запястьях, которые уже до боли впивались в кожу.

За его спиной вдруг появилась тень – я едва успела заметить ее краем глаза – а в следующий миг Яромир уже извивался в стальной хватке, цеплялся за серую руку с черными пальцами, что сомкнулась на его шее.

Лихо одной рукой поднял вверх юношу и с силой впечатал в ствол ближайшего дерева. Яромир задергал ногами в поисках опоры. Он яростно колотил по серой руке, царапал ногтями, пытался дотянуться до противника. А Лихо мрачно и неподвижно наблюдал, как тот хрипит. Его жёлтый глаз горел ненавистью. И в этот момент он больше походил на нечисть, чем когда-либо прежде.

Я сидела на земле и не могла отвести взгляд. В душе боролись противоречивые чувства. Лишь когда Яромир стал слабеть, я опомнилась и вскочила, дотронулась до серой холодной руки.

– Не нужно.

Лихо взглянул на меня. На какой-то миг показалось, что не послушает, не ослабит хватку. Но он все же разжал пальцы – Яромир соскользнул на землю, согнулся и закашлялся. Лихо молча стоял над ним, наблюдал. Его лицо было спокойным, лишь глаз слегка прищурен, однако явственно ощущалась исходящая от него угроза. Казалось, он заполняет собой все пространство.

Отдышавшись, Яромир вскинул на него голову с вызовом во взгляде. Нащупал стрелы, выпавшие из колчана, схватил одну и стремительно вогнал ее в грудь Лихо. Я дернулась в его сторону, но слишком поздно. Прикрыла рот ладонями и уставилась круглыми от ужаса глазами на стрелу.

Яромир самодовольно усмехнулся.

Лихо даже не вздрогнул. С тем же каменным выражением он схватил юношу за руку, заставив выпустить стрелу. Ухмылка сползла с лица Яромира. Тихо, угрожающе Лихо проговорил:

– Знаешь, кто я?

Юноша перевел взгляд со стрелы на серое лицо Лихо, на меня и снова на Лихо. На побелевшем лице отразилось осознание.

– Знаешь, – кивнул он с ядовитой усмешкой. – Чую твой страх. Это правильно. Меня нужно бояться. Стоит мне лишь захотеть – прокляну твою семью и заставлю смотреть, как все, кого ты любишь, медленно умирают в муках, умоляя избавить их от страданий. Стоит мне лишь захотеть – остаток дней ты проведешь в нищите и ужасе, и каждую ночь во снах будешь видеть лица своих родных, искривленные болью, гниющие заживо. – Каждое слово было как удар тяжёлого топора. Острое, неотвратимое. Оно глубоко врезалось в разум, и не оставалось сомнений, что дух способен на все. – Так что не смей прикасаться к ней. И не попадайся мне больше на глаза. Понимаешь, человек? Теперь ты в моей власти.