Мари Руткоски - Проклятье Победителя (ЛП)
Она открыла книгу.
— Нет, — произнес Арин. — Пожалуйста.
Но она уже увидела подпись.
«Арину, — значилось на бумаге, — с любовью, от Аммы и Этты».
Это был дом Арина. Десять лет назад этот дом, эта библиотека, эта книга с посвящением от родителей принадлежали ему.
Кестрел медленно выдохнула. Ее пальцы лежали на странице прямо под черными рукописными строчками. Она подняла глаза и встретила ухмылку Айрекса.
Ее разум охладился. Она посмотрела на ситуацию так, как это сделал бы в сражении ее отец. Она видела свою цель. Видела цель противника. Осознавала, какие потери может себе позволить, а какие нет.
Кестрел закрыла книгу, положила ее на стол и повернулась к Арину спиной.
— Лорд Айрекс, — произнесла она приятным голосом. — Это всего лишь книга.
— Это моя книга, — ответил Айрекс.
Из-за ее спины раздался приглушенный звук. Не оборачиваясь, Кестрел сказала по-герански:
— Хочешь, чтобы тебя выгнали из комнаты?
Арин тихо ответил:
— Нет.
— Тогда помолчи. — Кестрел улыбнулась Айрексу и продолжила на родном языке: — Очевидно, что это не случай кражи. Кто посмеет обокрасть вас? Я уверена, он намеревался всего лишь взглянуть на нее. Вы не можете винить его за любопытство к предметам роскоши вашего дома.
— Ему не полагалось даже быть в библиотеке, не то что прикасаться к ее содержимому. Кроме того, есть свидетели. Суд будет на моей стороне. Это моя собственность, поэтому я буду определять количество плетей.
— Да, это Ваша собственность. Но давайте не забывать, что мы обсуждаем также мою.
— Его вернут тебе.
— По закону — да, но в каком виде? Я не желаю видеть его покалеченным. В нем куда больше ценности, чем в книге на языке, которым никто не интересуется.
Глаза Айрекса метнулись за спину Кестрел, затем снова обратились на девушку. В них блеснуло коварство.
— Ты необыкновенно заинтересована в благополучии своего раба. Интересно, как далеко ты зайдешь, чтобы предотвратить наказание, которое я имею полное право назначить. — Он положил ладонь на ее руку. — Вероятно, мы могли бы решить этот вопрос между нами.
Кестрел услышала, как Арин, осознав предложение Айрекса, резко втянул в себя воздух. Она разозлилась на себя за то, как вцепился ее разум в этот звук. За то, что чувствовала себя уязвимой, потому что Арин был в беде. Она разозлилась на Айрекса за его знающую ухмылку.
— Да. — Кестрел решила придать словам Айрекса другой смысл. — Пусть это решится между нами и судьбой.
Произнеся формальные слова вызова на дуэль, Кестрел отстранилась от прикосновения Айрекса, достала из ножен кинжал и подняла его горизонтально на уровень груди, будто проводя линию между мужчиной и собой.
— Кестрел, — сказал Айрекс. — Я думал не об этом, когда говорил, что мы могли бы решить вопрос.
— По-моему, этот метод нам подойдет лучше.
— Вызов. — Айрекс прищелкнул языком. — Я позволю тебе забрать его. Один раз.
— Я не имею права забрать его.
На этих словах Айрекс обнажил свой кинжал и повторил позу Кестрел. Они простояли несколько мгновений неподвижно, а затем убрали клинки.
— Я даже позволю тебе выбрать оружие, — произнес Айрекс.
— Иглы. Теперь Вы должны выбрать время и место.
— Мое поместье. Завтра, за два часа до заката. Этого времени мне хватит, чтобы собрать посмертный штраф.
Это заставило Кестрел помедлить. Затем она кивнула и наконец повернулась к Арину.
Он выглядел так, словно его мутило. Казалось, он ослабел, и сенаторы, вместо того чтобы сдерживать его, помогали ему стоять.
— Можете выпустить его, — обратилась Кестрел к сенаторам и, когда те повиновались, приказала Арину следовать за собой. Когда они выходили из библиотеки, Арин произнес:
— Кестрел…
— Ни слова. Не говори ни слова, пока мы не сядем в экипаж.
Они быстро прошли через комнаты — комнаты Арина. Когда Кестрел бросала на него косые взгляды, он казался ошеломленным и испытывающим головокружение. Во время своих первых уроков на корабле Кестрел была подвержена морской болезни, и теперь она подумала, что, вероятно, также чувствовал себя сейчас в своем доме Арин — как когда глаза видят горизонт, но живот его не ощущает.
Молчание прервалось лишь тогда, когда за ними закрылась дверца экипажа.
— Ты сошла с ума. — В голосе Арина звучали ярость и отчаяние. — Это была моя книга. Мой поступок. Ты не имела права вмешиваться. Ты думаешь, я не смог бы выдержать наказание за то, что меня поймали?
— Арин. — Когда Кестрел наконец осознала, что совершила, в ней встрепенулся ужас. Она изо всех сил постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно. — Дуэль — это просто ритуал.
— Это не твоя битва.
— Ты знаешь, что она и не для тебя. Айрекс никогда не согласится, и, если ты наставишь на него клинок, все присутствующие валорианцы набросятся на тебя. Айрекс не убьет меня.
Арин бросил на нее скептический взгляд.
— Ты отрицаешь, что он лучший боец?
— Он первый заставит пролиться кровь. Это удовлетворит его, и мы оба с честью разойдемся.
— Он сказал что-то о посмертном штрафе.
Это было взыскание, которое назначал закон за дуэль со смертельным исходом. Победитель платил семье погибшего большую сумму. Кестрел отбросила эту мысль.
— От убийства дочери генерала Траяна Айрекс одним лишь золотом не отделается.
Арин уронил лицо в ладони. Он начал ругаться, упоминая каждое изобретенное геранцами бранное слово, проклиная валорианцев именем каждого геранского бога.
— Арин, в самом деле.
Его ладони упали.
— И ты. Что за глупость ты совершила. Почему ты это сделала? Почему поступила так глупо?
Она подумала о его заявлении, что Инэй никогда не могла бы полюбить ее, а если и любила, то это была вынужденная любовь.
— Ты можешь не считать меня своим другом, — сказала Кестрел Арину, — но я тебя своим считаю.
Глава 20
Ночью Кестрел спала спокойно. До того как назвать Арина другом, она не понимала, что именно к нему испытывает. Пока они ехали на виллу, он молчал и выглядел странно, как тот, кто выпил вина, а ожидал почувствовать вкус воды. Но он не стал возражать против ее слов, и Кестрел знала его достаточно хорошо, чтобы верить, что при желании он не стал бы сдерживаться.
Друг. Эта мысль успокоила Кестрел. Она многое объясняла.
Когда она закрыла глаза, то вспомнила кое-что, что в детстве ей часто говорил отец и даже сейчас повторял солдатам перед сражением:
— Грезы не принесут тебе вреда.
